Глава 3

Женя Ляпин ненавидел жару. Уже при двадцати трех он потел, а сейчас было под тридцать. Солнце стояло в зените и палило так, что он вымок, будто только из бани вышел, но в одежде. И лицо горело огнем. Не спасала соломенная шляпа с большими полями, как и защитный крем. Но хуже другое – вода нагрелась. Он не подумал перелить ее в термобутылку.

– Здрасьте вам! – услышал Женя слишком бодрый для такого жаркого, располагающего к сиесте дня голос. – Как вы тут?

Он выглянул из ямы, в которой провел полтора часа, и ответил:

– Потихоньку!

В трех метрах от Жени стояла девушка по имени Вика. У нее он и его друг и напарник Леха купили поутру парное молоко. Жила она с мамой и отчимом в деревне Васильки, расположенной в двух километрах от усадьбы князя Филаретова, где они окопались.

– А где Алексей? – спросила барышня. Друг и напарник Жени ей сразу понравился, и она неуклюже с ним заигрывала все то время, что они провели в доме.

– Пошел искать родник или колодец. – Леха тоже свою бутылку на солнце оставил, а хотелось ледяной водицы.

– Не найдет без помощи. Завалило и тот, и другой. Давно он ушел?

– Минут пять назад.

– В каком направлении двинулся? – поинтересовалась она, закрутив головой.

Женя указал.

Вика кивнула и сорвалась с места, чтобы догнать Леху и помочь ему в поисках.

Ляпин же остался в яме. В ней сохранился фундамент разрушенного флигеля. Дубово-каменный. Крепкий, основательный. Надстроить крышу из досок, коробок и полиэтилена, и можно жить. Если бы не дурная слава усадьбы, тут толпа бомжей окопалась бы. Да и в самом доме много мест, где можно укрыться от дождя и ветра.

Женя с Лехой себе уже одно помещение присмотрели. Бывшая каминная, впоследствии кабинет главврача. Там и огонь можно развести, и дым уйдет через трубу, а точнее то, что от нее осталось.

Евгений и Алексей называли себя охотниками за привидениями. Вот так примитивно, по-киношному. Не метафизиками, исследователями пограничных миров, мистиками и, уж конечно, не экстрасенсами. Они «Гост бастерс»! Со своими приборами и верой в то, что когда-нибудь в изобретенную Лехой ловушку попадется призрак.

Познакомились ребята в кружке «Умелые руки», когда обоим было по восемь. Сдружились не сразу. Очень уж разными оказались. Леха конструировал что-то сложное, зачастую опасное для жизни (воспламеняющееся, рассыпающееся, взрывающееся), а Женя впустую переводил материалы. В кружок его записала мама, чтобы мальчик научился что-нибудь мастерить. Рос он без отца, имел руки-крюки, а ей не хотелось, чтобы ее сын стал мужчиной-неумехой.

Но два года занятий в кружке ни к чему не привели. И Женя перестал туда ходить. Леха тоже, но его просто-напросто выгнали оттуда. Умелые руки пацана соорудили умные мышеловки, реагирующие на движения и включающиеся в определенное время, а именно после того, как заканчиваются занятия. Но кто знал, что их наставник после работы прелюбодействует с преподавательницей кройки и шитья! Леха хотел избавить класс от грызунов, а не нанести повреждения педагогам, вознамерившимся слиться в страстном порыве на столе.

Леха за свое изгнание отомстил. Заложил бомбы-вонючки в урны. А Жека наблюдал за тем, как он это делает, стоя на стреме. Впоследствии он научился «подавать патроны». Они стали командой пакостников. Мстили обидчикам, коих было много. Ни Жеку, ни Леху не любили в их школах ни одноклассники, ни педагоги. Оба чудаковаты, но первый тихий, медлительный, бесконфликтный, второй вечно на взводе, полон идей и презрения к тугодумам. Поначалу Леша считал таковым Женю. Потом понял, что дело не в мозге – в теле. Оно не поспевает. Как-то они оба участвовали в районной олимпиаде по физике. Решали задачи. Леха выиграл. Но только потому, что смог успеть все расщелкать и записать. А Женя то отвлекался на муху, то ручку закручивал, то слюнями оттирал на пиджаке пятно. Еще и писал медленно, как будто на руке гиря. В итоге занял только третье место, хотя знал решение всех задач, даже дополнительной.

Именно он, Жека, и втянул друга в то дело, которому они посвятили жизнь.

Он очень любил своего дядю, маминого брата. Он был поэтом. В душе. А работал мыловаром. От него всегда пахло цветами. Обычно лилиями. Наверное, это самая стойкая из применяющихся на фабрике отдушек. Дядя любил сидеть в кресле, обитом алым плюшем, закинув одну ногу на подлокотник, а на второй примостить тетрадь и записывать в ней свои стихи. Умер он молодым. Несчастный случай на работе. Упал в огромный чан с раскаленным продуктом, из которого впоследствии производят бруски мыла. Получил ожоги, не совместимые с жизнью, и был похоронен в закрытом гробу.

На девятый день мама устроила поминальный вечер в квартире покойного. Пришли соседи, коллеги, немногочисленные родственники. Когда все закончилось, остались ночевать. Женя проснулся после полуночи, собрался сходить в уборную, как увидел на кресле, обитом красным плюшем, дядю. Он сидел в привычной позе. И пах лилиями. Но ничего не писал, потому что не мог найти ручку. Шарил по столу и растерянно смотрел на племянника. Потом тяжко вздохнул и исчез.

Женя разбудил маму, рассказал ей о том, что наблюдал только что, но она пробормотала: «Тебе это приснилось» – и повернулась на другой бок.

Но мальчик был уверен в том, что видел призрака наяву. И рассказал об этом приятелю. Не сразу, а спустя время. Думал, он его на смех поднимет, но Леха удивил. Оказалось, он верит в существование параллельных миров (что, по его мнению, доказывает квантовая физика) и допускает, что иногда границы между ними стираются.

– Ты видел не призрака, – с важным видом изрек Леха. Взрослых бы он рассмешил, но Женя еще больше зауважал друга. – А дядю из параллельной вселенной, где он жив.

– Эх, жаль, что нельзя туда попасть.

– А мы попробуем!

И Леха начал изобретать электронный ключ, открывающий порталы. Но ни одно из изобретений не помогло. Дядя больше не являлся. Хотя иногда, когда Женя ночевал в его квартире, ее наполнял запах лилий.

– Мне не хватает знаний, – признал свое поражение Леха. – Нужно поскорее поступить в институт.

– Тебе только двенадцать.

– Да, но за пару лет я школьную программу осилю. Так что в четырнадцать уже смогу начать получать высшее образование.

Но, увы, план свой он реализовать не смог. Влюбился некстати, забросил учебу и школу окончил только в пятнадцать. Но зато поступил сразу на два факультета – теоретической экспериментальной физики и инженерный. До конца прошел обучение только на первом. И то из-за Жени, который через три года поступил туда же. А если бы не друг, нуждающийся на первых порах в помощи и поддержке, бросил бы Леха университет, поскольку, как сам считал, уже всему научился. Теоретические знания получены, дело за практикой. И стал он мотаться по местам с дурной славой. Домам с привидениями, гиблым болотам, дорогам смерти. Приборы засекали активность, но сам Леха ничего не видел и не чувствовал. Тогда он решил взять с собой Женьку – и все изменилось.

– Ты медиум, друг мой, – тожественно сообщил ему Леха, когда Женя услышал фортепианную музыку в разрушенном, стоящем на отшибе доме. Приборы тоже уловили вибрации. Какую-то пульсацию. Три коротких сигнала, два длинных. Та-та-та-тарам-папам – это то, что услышал Женя. Тогда как Леха ничегошеньки.

– Мы же в них не верим. Только в науку.

– Термин опошлен аферистами и дураками. Но я определенно верю в людей, способных тоньше чувствовать, видеть скрытое. И этому найдут научное объяснение когда-нибудь.

– Может, мы сделаем это?

– Почему нет? Мы идеальный тандем. Между прочим, ты не просто так услышал фортепиано. В этом доме одно время жил известный в СССР композитор.

– Но игра была неумелой…

– Ты не дал мне закончить. Позволь я это сделаю. Так вот композитор до шестидесяти лет ходил в холостяках, но на седьмом десятке женился. Супруга была младше его, но тоже в возрасте. Поэтому смогла родить только одного ребенка. Девочку. Больную ДЦП. Но отец научил ее играть одним пальцем короткую мелодию. Усаживал на колени, придерживал ей руку, и малышка нажимала на клавиши. Она умерла в шесть лет. Композитор этого не пережил и тоже скончался.

– Откуда ты это знаешь?

– Знакомлюсь с людьми, также интересующимися параллельными мирами. К сожалению, преимущественно это аферисты и дураки (если исключить психов), но и от них можно получить информацию.

…После той ночевки в доме композитора они и нарекли себя охотниками за привидениями. И стали предлагать свои услуги через интернет и знакомых. И заказы поступали, но не часто. Да и оплачивалась работа ребят так себе. С гонорарами всяких там экстрасенсов из ящика не сравнить. Как правило, окупались только текущие расходы. А то и они не покрывались. Поэтому Леха и Женя вынуждены были ходить на работу, приносящую стабильный доход. Они уже стали подумывать о том, чтобы сделать охоту за привидениями своим хобби, как с ними связался Виталий Сергеевич Пименов и предложил лакомый во всех смыслах кусочек… Нет, кусище! Во-первых, исследовать дом с невероятной историей, что уже здорово, во-вторых, Пименов заплатил авансом двадцать тысяч, но обещал еще тридцать, а в-третьих, и это самое вкусное… рассматривал вариант дальнейшего сотрудничества с охотниками на постоянной основе.

И вот они, Леха и Жека, в усадьбе Филаретова занимаются изысканиями. И все им нравится, кроме жары.

Тяжко вздохнув, Ляпин заставил себя вернуться к работе. Но если Леха через пятнадцать минут не вернется, он бросит ее и отправится на поиски ледяной воды сам.

Глава 4

Он представлял ее совсем другой…

Думал увидеть перед собой красотку с умно-порочным лицом. Но Лола оказалась простушкой. Пусть и с хорошей фигурой.

«Ни ума, ни порока, – удивленно крякнул про себя Сема. – Милая, но заурядная мордашка. Возможно, ее очень украшает сценический макияж, но… Виталя и сейчас смотрит на нее если не с восхищением, то с большим приятием. Она определенно ему нравится, а мне ли не знать, что Пименов расположен к дамам, только если у него на них стоит…»

– Здравствуйте, Семен. Рада с вами познакомиться, – проговорила Лола, по-мужски протянув руку для пожатия.

– Взаимно, – отметил он. Ткачев рассмотрел девушку, пока она шла от машины. – Так, значит, вы вдохновитель нашего проекта?

– Нет, я просто…

– Она, она, – оборвал ее Виталя.

Сегодня он был в джинсах и рубашке с закатанными рукавами. Эта одежда шла ему меньше, чем костюм. Но зато он моложе выглядел сейчас.

– Если бы не Лолоша, я вбухал бы папины бабки в какой-нибудь клубец на набережной.

«И правильно бы сделал, потому что надо заниматься тем, в чем разбираешься, – мог бы сказать Сема, но промолчал».

Заинтересовавшись проектом, он стал во всем Пименова поддерживать. Он сомневался в том, что вбуханные в реставрацию усадьбы деньги окупятся, но какое ему до этого дело? Главное, он, Семен Ткачев, реализует наконец себя. А кроме этого, еще и прилично заработает – его гонорар они уже обсудили, а контракт сговорились подписать по возращении в Москву. Сначала архитектор желал осмотреть объект. Фотографии и спутниковая карта полной картины не дают.

Ехать в усадьбу Сема с Виталей должны были вместе. Но тот, как обычно, проспал, и Ткачев отправился на своей машине. Пименов прибыл спустя два часа. Да не один, а с Лолой. Наверняка из-за нее и не смог вовремя собраться.

Семен снова на нее посмотрел. Нет, все же что-то в ней есть. И не только в фигуре. Рот красивый, в меру пухлый, без гелевых пельменей, глаза большие, серо-зеленые, обрамленные густыми натуральными ресницами, аккуратный подбородок, очень женственный. Простили лицо щечки и широкая переносица. Но при помощи грима это легко корректируется, и хорошо, что девушке хватило ума не перекраивать себя.

– Ты уже осмотрелся? – спросил Виталя.

– Да, – поспешно выпалил Сема, сообразив, что его пристальный взгляд не укрылся от Лолы. – И вынужден тебя огорчить, сносить придется большую часть стен.

– Да они ж крепкие! Там четыре слоя кирпича.

– Он негодный уже. Не везде, но… – Видя, как скисла физиономия Витали, Семен поспешил его обрадовать: – Зато фундамент в прекрасном состоянии. И я нашел проход в подвал. В нем можно сделать квест-комнату. Или винный погреб, тут по желанию. А еще мы оставим каминную залу. И расширим ее, снеся перегородки.

– Вот с этого и надо было начинать, – проворчал Виталя, но лицом просветлел.

– Я пока тебя ждал, набросал несколько эскизов. Посмотришь? – Он кивнул, и Сема протянул ему альбом. Вообще-то архитекторы давно перешли на графические планшеты, но Ткачеву нравилось рисовать карандашом на бумаге.

– Мне нравится, – вынес вердикт Пименов. – А тебе, Лолоша?

Девушка стояла рядом и тоже поглядывала в альбом.

– В целом да, – ответила она. – Но флигели не должны быть одинаковыми.

На старинных фото они на самом деле были разными по высоте, и их крыши различались. У одного квадратная, у второго – купол.

– Так же красивее. Симметрия гармонична.

– Возможно, но в асимметрии не только своя прелесть, но в нашем случае имеется смысл.

– Какой же?

– В правом флигеле повесилась княжна.

– Которая из…?

– Старшая. Дочка умалишенной. Низкий потолок, мощные балки. Она накинула веревку и вздернулась. После этого Филаретов перестроил флигель. Сделал его выше, а крышу велел соорудить в виде купола. И не повесишься, и форма как у храма, считай, очищает помещение. Но это не помогло…

– Кто-то все же умудрился удавиться? – Сема мог не знать обо всех случаях самоповешения.

– Нет. Но призрак продолжал блуждать по флигелю. И его превратили в складское помещение. Однако, когда особняк стал прибежищем беспризорников, в нем поставили койки, и ребятам являлась женщина с петлей на шее. Они устроили поджог и сбежали. Флигель забросили. А снесли только через полтора десятка лет. Заодно и второй.

– Из-за психов, я помню, – воскликнул Виталя. – Они шастали туда. Чудом выбирались из смирительных рубашек, отвязывались от кроватей, перлись во флигель, там впадали в буйство.

– Для них во втором сделали изолятор. Но в нем им лучше не становилось. Поэтому оба флигеля снесли. А больницу стали называть «Долиной смерти».

– Почему? – поинтересовался Сеня.

– Дохли как мухи психи, – ответил за Лолу Виталя. – И стали сюда свозить тех, от кого избавиться хотели.

– Кто?

– Родственники, как правило, или соседи по коммуналкам. Надоела бабка им, у которой крыша едет, а сердце здоровое. Свезли сюда, она через пару месяцев преставилась, они при наследстве. Или за стеной алкаш живет, а его комната ой как нужна. Подпоили, разозлили, определили в психушку (было отделение для тех, кого «белочка» посетила), и тот же исход.

– Столько пациентов умирало, что их просто закапывали, – взяла-таки слово Лола. – Не то что памятников, даже табличек на могилах не ставили.

Сема передернулся. В какое ужасное место завела его судьба! Но, надо сказать, бродя по руинам, он не почувствовал этого. Бывал он в зданиях (целых и разрушенных), где тебе не по себе. Что-то гнетет. И хочется убраться подальше… Но не тут.