Пока она придумывала, как лучше ответить, они зашли в комнату, и Барановский отвлекся на своего коллегу. Он что-то показывал ему на экране профессионального фотоаппарата. Наташа не стала им мешать. Подошла к стенке. В ней куклы стояли. Не все, но большинство. Только на нижней полке сидели три деточки. Их повреждения нельзя было устранить до конца, и они не держали равновесия. Все куклы были хороши. Каждая по-своему. Но Наташе нравилась, пожалуй, самая неказистая. Это красноармейка. Другие в пышных платьях, а эта в косоворотке и штанах из брезента. Волосы натуральные, но явно конские. А на щечке пятно.
– Классная она, да? – услышала она голос Василия.
– Зоя.
– Она же казашка. Скорее Лейла или Сабира.
– Павел так ее называл. Он очень любил и ценил ее, хотя она и недорого стоит. К тому же не антикварная, а винтажная, такие он не собирал. Но Зоя ему досталась от бабки. По-моему, ее саму так звали.
– С нее все и началось? – Наташа пожала плечами. Об этом ей Паша не рассказывал. – Все куклы на месте?
– Двух точно не хватает.
– Каких?
– Во-первых, горничной.
– Минутку! – Барановский выбежал из спальни, а когда вернулся, в его руках был пакет. В нем – та самая горничная. Но не в своем привычном виде.
– На ней кровь? – взвизгнула Наташа, поняв, что за бурые пятна покрывают саму фигурку, ее одежду и волосы. Опер кивнул. – Да, это она.
– Лежала рядом с трупом.
– Она дорогая. Павел иронизировал на тему того, что единственная прислуга в его доме стоит дороже королев.
– Ясно. А еще какой вы не увидели?
– Последней.
– Той, которую Иванов демонстрировал вам три дня назад? Катти, кажется?
– Именно.
– А где она стояла?
– Когда я пришла, она лежала в коробке. Фанерной, старинной. Обитой изнутри бархатом. Для коллекционеров все важно, в том числе коробка. Даже она увеличивает ценность.
Василий, слушая ее, что-то записывал в телефоне. Наташе показалось, он отправляет сообщение.
– О ней вы с Павлом разговаривали?
– О коробке?
– Нет, о ценности куклы.
Она покачала головой.
– Но, на ваш взгляд, она была дорогой?
– Думаю, да. Ей больше двухсот лет. И сохранилась она изумительно. Возможно, благодаря коробке. С куклой если и играли, то недолго. Два века хранили.
– Как она выглядела?
– Дивная молодая барышня с фарфоровым личиком. Золотые кудри. На них венок. Белое платье. Под ним панталончики в оборках. Золотые туфельки, съемные. Якобы кукла была создана по образу и подобию реальной девушки, умершей от чахотки.
В этот момент в спальню заглянул паренек с прической как у модного диджея. Кто бы мог подумать, что это сотрудник МВД.
– Никаких фанерных коробок мы не находили, – сообщил он Василию.
– А еще каких-то кукол?
– Все тут.
– Пропала чахоточная, – пробормотал Барановский.
– Может, Павел ее на реставрацию отнес? – предположила Наташа.
– Сами же сказали, она была в идеальном состоянии.
– Я же не очень разбираюсь… Мало ли какой дефект был на ней. Ресничка, например, одна выпала. К тому же я заметила на ее ножке след от ожога. Коллекционеры – народ странный. И это мягко сказано.
– Но вы хотите к ним примкнуть.
– Уже сомневаюсь. Ограничусь пастушкой. Чтобы моему трубочисту было не скучно, – и улыбнулась, чтобы Василий понял, что она шутит.
– Наталья, вам на работу сегодня?
– Нет, я два через два работаю. А что?
Конечно, она понимала, что не на обед он ее пригласить собирается, и все же сердечко екнуло…
А вдруг?
– Хочу вас попросить с нашим художником пообщаться. Пусть нарисует пропавшую куклу. И коробку заодно.
– Это мой гражданский долг, так ведь?
– Вы чудо, – лучезарно улыбнулся ей Барановский. – Мы скоро тут закончим. И вы поедете с нами. Пока можете во дворе посидеть, воздухом подышать. Не тут же вам оставаться.
Она кивнула и покинула квартиру.
Прошло минут десять. Наташа маялась, сидя на одной лавке с красоткой. Рядом с такими она всегда себя чувствовала неловко. Девушка явно было не в форме, нацепила темные очки не в самую ясную погоду, волосы не просушила, оделась весьма небрежно. А еще от нее пахло перегаром, который не заглушала мята – красотка посасывала «Холс», собирая пухлые губки куриной гузкой.
«Хорошо вчера погуляла, сразу понятно, – подумала Наташа. – В клубе, скорее всего. Они же работают по вторникам?»
Сама она никогда не была в подобных заведениях. В кафе и ресторанчиках с живой музыкой – да. На больших дискотеках, проводящихся на стадионах, тоже. Даже на балу! Но в клубы заходить боялась. Что ей там делать, маленькой, пухлой? Сидеть у барной стойки? Но она даже на крутящийся табурет не заберется. Да и не в чем пойти. Все ее юбки ниже колен, а туфли на устойчивых каблуках. Можно, конечно, приобрести длинное леопардовое платье с разрезом и кожаный корсет. Что-то похожее на ее бальное платье, только современное. Обязательно с декольте – грудь у Наташи была аппетитной. Но на фоне худых, высоких девах в стрейч-платьях, которые ей натянутся только на ногу, она боялась… нет, не поблекнуть, наоборот… стать слишком заметной, как бельмо на глазу. Привлекать к себе внимание неформатной внешностью ей не хотелось. Это даже не белой вороной быть, а паршивой овцой… Некомфортно.
Естественно, таково было только Наташкино мнение. Ее коллега и пусть не близкая, но подруга, Ксюха, весила сто двадцать кило. У нее были кривые ноги, целлюлит на которых начинался от щиколоток, три подбородка и косые глаза. Но все эти недостатки не мешали ей вести более чем активный образ жизни. Ксюха и в походы ездила, и в клубы ходила, и аквапарки посещала, где ее не пускали на некоторые горки из-за больших объемов. Она без стеснения демонстрировала свои телеса в бассейнах, не отказывая себе в бикини. Шила на заказ платья с блестками и перьями. Подперев три своих подбородка, стреляла косыми глазками в мужчин. И те отвечали на ее заигрывания. Серьезных отношений Ксюха в свои двадцать девять так и не построила, но мимолетные романы у нее случались часто. Вполне возможно, она втайне ненавидела себя, плакала ночами в подушку и фантазировала о том, что проснется в теле Меган Фокс или Оли Бузовой, от которой фанатела, но каждое утро она вставала бодрой, веселой и готовой к новым подвигам… Если перефразировать советского классика Симонова: «Ничто нас в жизни не может вышибить из седла… Такая уж поговорка у Ксюши была!»
…Подъездная дверь распахнулась, и Наташа подобралась. Думала, Василий идет, но нет. Перед ее глазами предстала уже знакомая бабуля в мини. Она направилась к лавочке и села между двумя девушками.
– Люсь, ты чего помятая такая? – спросила она у красотки.
– День рождения вчера отмечала.
– Чей?
– Свой.
– Ой, прости, не поздравила.
– Ничего страшного.
– И сколько тебе стукнуло?
– Сама говоришь, у женщин о возрасте не спрашивают, – проворчала Люся и кинула в рот очередную мятную конфетку. – Но отвечу – тридцать два.
– А тебе? – И повернулась к Наталье.
– Двадцать шесть… почти.
– Эх, мне бы ваши годы, – крякнула престарелая чертовка.
– Ирусик, ты в свои нас перещеголяешь, – улыбнулась Люда. Наталью сначала покоробило то, что она обращается к женщине в возрасте на «ты», но решила, что та сама на этом настояла. – Я вот уже по клубам не хожу, а ты вовсю тусишь!
– Да, только я уже не могу вот так, как ты, накидаться в день рождения. Если выпью больше двух коктейлей, буду лежать два дня с валидолом. Да и летать тяжело. В Таиланд хочу и на Кубу. А так далеко. Жаль, во времена моей молодости не было возможности путешествовать в экзотические страны. Клубов тоже не было. Уж я бы там зажгла…
Дверь снова открылась. Но и в этот раз из подъезда вышел не старший уполномоченный. Какая-то бабка. Всем кивнула, но по Ирусику полоснула взглядом недобрым. Ее явно возрастные соседки недолюбливали.
– А вы чего тут расселись? – обратилась к девушкам Ирусик.
– Я воздухом дышу, – ответила Люда.
– Тебе на работу разве не надо?
– В отпуске я.
– А ты? – Она обратила свой взор на Наташу.
– У меня выходной.
– Сидишь, спрашиваю, почему тут?
– Жду полицейских. Поедем в отделение фиксировать мои показания.
– Вы свидетель? – встрепенулась Людмила. И, вскинув очки на лоб, посмотрела на Наташу. Не такая уж и красавица, подумалось той. Да, стройная, высокая, с красивыми губами, причем не подколотыми, а естественными, но глаза невыразительные, а переносица слишком тонкая.
Ответить Наташа не успела. На сей раз из-за распахнувшейся двери показался Василий, за ним следовали еще два опера. Один молодой, с модной прической, второй постарше, коротко стриженный. Святозар и Вячеслав.
Барановский кивнул всем дамам, но Наташе махнул. Предложил следовать за собой. Та тут же вскочила и посеменила следом, но Люда тоже не отстала. Поднялась, сделала два шага на своих длинных ногах и преградила старшему оперу путь.
– Товарищ майор, я подумала, что взять у вас телефон будет не лишним, – сказала она. – Вдруг я что-то вспомню или замечу подозрительную активность у двери жертвы.
Она говорила спокойно. Не кривлялась, не жеманничала. Но очки на глаза опустила. И не только чтобы мешки прикрыть. Наташа поняла, что ей нравится Василий, и она не хочет показать свою заинтересованность.
«И тут конкуренты, – тяжко вздохнула госпожа Щипанова. – В кои веки мужик заинтересовал, так на него уже другая птичка клювом щелкает. Да еще более яркая. Не фламинго, но… грациозная цапля. Тогда как я синичка…»
Барановский дал «цапле» свою визитку. Такой же снабдил Ирусика. После этого проследовал через арку к машине и помог Наташе в нее забраться.
До отделения доехали быстро. Мужчины почти не говорили, больше просматривали материалы. Наташу тут же привели к художнику. Он рисовал не на бумаге, а на экране планшета, что естественно для двадцать первого века. Работа с ним заняла минут двадцать. По истечении их Наташа увидела на экране точную копию куклы, показанной ей Павлом Ивановым.
– Вы гений, – не смогла сдержать восхищения она. – Так точно воспроизвели каждую деталь! Даже я кое-чего не помню…
– За комплимент спасибо, только это не моя заслуга, а поисковой системы. Я в ней рисую, и если есть совпадения, она их находит.
– То есть вы составляете портрет предполагаемого убийцы, а компьютер тут же проверяет базы?
– Да. Это касается оружия, машин, произведений искусства и так далее. Нам недавно установили эту систему, и я рад осознать, что не зря. Она стоила каких-то космических денег. Все ругались. Говорили, лучше бы пустили их на обновление автопарка и ремонт морга, но теперь я могу успокоить коллег – система не так бесполезна.
– Расскажете о кукле?
– Информации о ней немного. Но если она достоверна, вы смогли лицезреть настоящее сокровище.
– С этого места поподробнее, – раздался за Наташиной спиной знакомый голос. Это Василий зашел в кабинет. Прикрыв дверь, проследовал к свободному стулу. Сел и с интересом уставился в экран.
– Кукле примерно двести лет.
– Да, так Иванов и говорил, – кивнула головой свидетельница.
– Она произведена в Венеции…
– Ах, вот почему Павел показал ее именно мне, – воскликнула Наташа, и мужчины воззрились на нее с недоумением. – Я обожаю Венецию, – пояснила она. – Это город моей мечты. Я провела в нем самые чудесные дни своей жизни и оттуда же привезла своего трубочиста… – Наташа осеклась. Ей самой стало неловко себя слушать. Что за восторженность! Ее надо демонстрировать в нужное время и в нужном месте. – Извините… Продолжайте, пожалуйста.
– Кукла была изготовлена для смертельно больной девочки ее отцом, зарабатывавшим на жизнь производством шикарных масок для элиты.
Наташа молчала. О том, что Катти стала последним утешением для больной чахоткой девочки, она уже сообщала старшему оперу. И он явно об этом не забыл.
– Синьорита умерла, – продолжил художник. – Ее похоронили. А вместе с ней – куклу.
– В коробке? – подивилась Наташа. Ее девяностолетняя прабабка, чуя скорую кончину, потребовала купить ей серьги с жемчугом. Уши у нее лет тридцать, как заросли, но она хотела упокоиться если не в них, то с ними. Купили, положили в гроб. Но без коробки, естественно.
– Я не понял? – Художник посмотрел на товарища майора. – Почему в ней? Гроб еще в Древнем Риме изобрели.
– Речь о кукле. Когда свидетельница видела ее, она лежала в коробке, – разъяснил тот. – Отсюда вопрос. – Как будто успокоил: не переживай, не долбанутая она, просто мысли свои не может выразить нормально.
Тот кивнул и стал щелкать по клавишам. Затем спросил у Наташи:
– Как она выглядела?
– Кто… она?
– Коробка.
– Фанерная. Прямоугольная. Внутри бархат.
– Что на ней было написано?
– Ничего.
– Просто фанерная крышка? Без ничего?
– Крест на ней имелся.
– Это гроб был. Для куколки. Синьорит, к слову, похоже одетых и причесанных, зарыли в одну могилку, как я уже и говорил. Но мародеры ее разорили. Труп девушки оставили, сняв с нее только ценное, а куклу утащили. К кому она потом попала в руки, неведомо. Но что в двадцатом веке ею играла дочка Муссолини, Анна-Мария – факт. – И продемонстрировал фото с надлежащей подписью, которое нашла умная программа.
– Выходит, у Павла пропала очень дорогая кукла, – не могла не отметить Наташа.
– Или она ушла за баснословные деньги, – проговорил Василий. – И если оплата была произведена наличными, то гражданина Иванова ограбили. Возможно, те же люди, что приобрели раритет.
– Он не продал бы куклу, – не согласилась с ним она.
– Даже если она тянет на двести тысяч долларов? Я наводил справки, антикварные игрушки могут столько стоить…
– И за миллион бы не согласился.
– Бросьте! Некоторые собственных детей продают за пару сотен тысяч рублей – не баксов. Жен проигрывают в карты. Матерей из-за квартир заказывают… – Василий махнул рукой. – А тут всего лишь куклы!
– Для таких, как Павел, они важнее людей.
– Допускаю. Но цена вопроса все решает, не так ли? – Наташа замотала головой, а Барановский на это не среагировал. – Продать одну куклу за двести тысяч, купить на эти деньги пять… Разве это не лучше?
– Если бы у вас был коллекционный «Роллс-Ройс», вы бы выставили его на торги, чтобы приобрести пять «Мазд»?
– Даже самая навороченная «Мазда» не стоит сорока кусков, – проворчал Василий. – Но ваша мысль мне ясна. Главное, обладать эксклюзивом. В этом вся крутотень.
– Именно. А если очень в деньгах нуждаешься, всегда можно продать не самые ценные экземпляры своей коллекции.
Она едва успела договорить, как дверь кабинета приоткрылась, и все увидели стажера.
– У потерпевшего на компе нет пароля, – выпалил он, глядя на старшего оперуполномоченного Барановского. – Я уже вычислил одного подозреваемого!
– Ай, молодца, – цокнул языком Василий. Судя по всему, с издёвкой. – Сгоняй, допроси его.
– Как раз собираюсь. Я уже узнал адрес.
Барановский тут же вскочил и вылетел из кабинета, чтобы проконтролировать инициативного подчиненного. А Наташу вскоре отпустили. И уже через час она лежала в своей девичьей постельке, грезя о бравом майоре. Но мечтам ее не удалось разгуляться, Наташа уснула буквально через пару минут.
О проекте
О подписке