Глава 2

Такая уж наша женская натура.

Можно во всех мужчинах мира, кроме папы, разочароваться. Вычеркнуть из жизни романтику, посвятить себя карьере и кошкам, о которых я всерьез начала задумываться.

Но когда симпатичный парень вдруг начинает поздравлять с днем рождения, а потом на пару с братом петь «Хэппи бездей ту ю…». Громко. С интонациями! Боже… Невольно в улыбке расплываешься. Спину стараешься держать особенно прямо. И пританцовываешь.

Я включаю фронтальную камеру на телефоне и украдкой смотрю на экран, проверяя, в порядке ли макияж и прическа.

В машине очень тепло: обогрев сидений шпарит на максимум. Расстегиваю несколько пуговиц на шубе, замечая, как хирург оценивает мое зеленое платье. Быстро, едва заметно. Сам на дорогу смотрит внимательно. Или, по крайней мере, делает вид, потому что мы тащимся в пробке. Снежинки падают на лобовое, на капот, на все вокруг…

– Вот здесь меня высади, – командует вдруг Матвей, разрушая идиллию.

Павел чуть поворачивает голову. Улыбка слетает с его губ. Добрый доктор превращается в требовательного родителя.

– Давай до дома уже?

– К Сане забегу. Ненадолго.

– На час. Потом домой сразу, да? Тебе к контрольной нужно подготовиться.

– Я успею.

– Ладно.

Машина останавливается, Матвей коротко прощается и выпрыгивает на улицу, провалившись в снег по колено. Зло ругается себе под нос, вызывая у меня улыбку, Павел же раздраженно хмыкает.

– Я его этому не учил, – сообщает решительно.

– Вы намекаете, что сквернословия он от меня поднабрался?

– Да нет же, сквернословие от меня, – отмахивается Павел беспечно. – Я же врач. Но всему есть время и место.

Его взгляд опять будто случайно прилипает к моим коленям на мгновение.

Я смеюсь, пытаясь представить, как сидящий рядом мужчина в белоснежной рубашке и пальто поливает матерными словами кого-нибудь… Не клеится.

– Что? – спрашивает Павел. Проводит тыльной стороной ладони по губам. – Думаете, он наврал? Не проверять же у парня в пятнадцать лет уроки.

Матвей спешит по улице в сторону подъезда. Снег идет все сильнее.

Мы с Адомайтисом-старшим наедине. Когда мне было тринадцать, я писала буквы А и Д в его фамилии крупно, казалось, это дерзко. Он об этом, конечно, ничего не знает.

Павел ждет ответа.

– Я бы на его месте солгала. Но Матвей хороший, я уверена, что домашку он сделает.

– Знаю, что хороший. Но немного… как бы сказать, безалаберный. За два последних года с пятерок скатился в тройки и двойки. Не знаю, что и делать.

Выяснив чуть раньше, что родом из одного городишки, мы как-то незаметно расслабились. Так бывает, когда в чужой стране встречаешь земляка и мгновенно проникаешься симпатией.

А потом я проговорилась, что отмечать праздник планирую в «Бохо». Оказалось, что Павлу в ту же сторону.

Нужно было, наверное, настоять на своем и выйти из машины. Но бедные горожане на остановке выглядели такими замерзшими и грустными, что я вжалась посильнее в горячее кресло «Спортейджа» и кивнула.

Павел выкручивает руль, возвращая машину в глубокую колею. Бедная покачивается, скрипит.

– Ну и погодка, – говорю я. – Армагеддон. Мы вообще доедем?

– Обязательно. Но в пробках постоим. Вы опаздываете?

– Немного. Подруга ждет.

– На заправку заскочим, это быстро… – Павел поворачивается ко мне и вновь улыбается. Широко и слегка, самую малость, смущенно. – Прошу прощения, осечка вышла. Не против подождать пару минут?

Я смотрю в его глаза. Глубокие, умные. А сейчас вдобавок еще и извиняющиеся. Это вдруг кажется милым.

– Все окей, конечно, – успокаиваю, – если купите мне бутылку воды без газа.

– Это запросто. Как насчет чая? Горячего.

– Нет, спасибо.

– Уверены? С лимоном.

– Единственный лимон, которой сегодня попадет в меня, будет в составе «Лонг-Айленда». Свои зожевские штучки оставьте до лучших времен, – заявляю я. После чего вспоминаю, что, вообще-то, учу науке его брата, и добавляю: – На работе, бесспорно, я веду себя серьезнее.

Павел забавно усмехается, чуть приподнимает брови и вдруг говорит:

– Я, кстати, умею делать. Этот коктейль.

Бросает в меня еще один взгляд, какой-то странный и будто выразительный. Словно мы случайно поймали одну волну и перестали строить из себя карикатурных учителя и врача.

Этот его взгляд по всем правилам должен быть быстрым, но неожиданно затягивается на несколько секунд.

Одна, вторая, третья… снег все идет. Я задерживаю дыхание. Вау. В машине становится жарковато.

– Бармен в «Бохо» тоже, – отсекаю, пока не поздно. Стрельнув глазами в окно.

Сережа казался таким же милым, я была очарована. Я… зачем-то сравниваю Павла с бывшим после десяти минут общения! Качаю головой.

Не стану. Не за чем. Это все одиночество и день рождения. Возможно, стоило взять пару выходных и съездить домой.

Едва Павел покидает машину, достаю из сумочки телефон и пишу Вике: «Опоздаю минут на пятнадцать, прости!»

«Что-то случилось? Милая, тут такие пробки! Ты вообще такси дождалась?»

«Нет, но один хирург пообещал меня выручить».

Вика тут же перезванивает. Я поздно понимаю, как двояко можно расценить эту фразу.

– Все хорошо, – говорю в трубку, через витражные окна наблюдая за Павлом, стоящим на кассе. – Хирург он по профессии. Мне медпомощь не нужна была, не беспокойся.

– Ты уверена?

– Абсолютно. Он брат одного из учеников. И… предложил сегодня побыть моим шофером. Временно, разумеется. Такси и правда ждать очень долго. Боюсь, за ночь город засыпет. Вот тебе и потепление.

– Слава богу! Ди, я так перепугалась… Сейчас скользко, люди руки-ноги ломают, просто выйдя из дома. А он… хорош?

Павел держит в руке бутылку минералки, что вызывает у меня улыбку. Рассматриваю его профиль. Потом затылок. Широкие плечи. Стройную фигуру.

– Ну-у, – тяну я. – Возможно.

– Если хочешь, мы можем перенести встречу, – с энтузиазмом предлагает Вика. – Без обид, честное слово. Я могу уйти, и разыграем сценку, будто я тебя кинула.

– Нет, конечно. Все, он идет с заправки. В течение получаса жди. Закажи мне наш коктейль. И буррату, хорошо?

– Оки.

Павел садится в кресло, обдав меня холодом. В руках держит два стаканчика на подставке, огромную шоколадку с орехами и бутылку воды. Последние тут же вручает мне.

– С днем рождения, – говорит вновь с той же обаятельной улыбкой.

– Спасибо. Давайте переведу деньги.

– О, это подарок! – отвечает он важно. – Там еще орешки были в глазури, но их увел стоящий передо мной бородач.

– Обожаю орешки, – вздыхаю я. – Особенно в глазури.

– Пять сек! – выдает Павел решительно и берется за ручку двери.

– Эй! – Я хватаюсь за него.

Адомайтис оборачивается, и наши глаза встречаются.

Глава 3

Целую секунду мы молчим. Именно столько длится мой вдох. Уголки его губ вновь чуть приподнимаются в улыбке, глаза тоже веселые.

– Обожаю, но, так уж и быть, перебьюсь, – быстро говорю я, отпуская его пальто и возвращаясь на свое место. – Мне ведь не четыре, в конце-то концов.

– На работе совершать подвиги проще, – делано вздыхает Павел. – Красивая девушка зависает в свой день рождения в моей машине, а в распоряжении лишь заправка, где не только цветов нет, но и к тому же… закончились гребаные орехи!

Смешок вылетает из моего рта.

– Ну легко нам в жизни ничего не дается.

– Это точно. Не передумала? – спрашивает он, кивая на чай. – Лимона нет. Обычный такой черный чаек, который даже не думает соревноваться с «Лонг-Айлендом». Он просто тихо-мирно существует где-то рядом, готовый согреть.

Я не удерживаюсь и смотрю на Павла. Почему-то смешно из-за его искренних сетований и возмущений. А еще… у него выразительные скулы, прямой нос, четко очерченные губы. И сам он весь такой выразительный. Я бы сказала… запоминающийся. На плечах немного снега. От Адомайтиса веет холодом.

– То есть не передумали ли вы? – поправляется он, переходя на «вы» и чуть приподнимая брови.

– Ладно, давай свой разрекламированный чай, – отвечаю я беспечно. – То есть давайте.

– Может, тогда на «ты»? Раз уж оба сбиваемся.

Порыв ветра качает машину. Я хватаю стаканчик и делаю крошечный глоток, обжигая язык. Стискиваю подаренную шоколадку. «Спортейдж» трогается.

– Лучше сохранить субординацию. Нашим деловым отношениям это лишь повредит. – Стараюсь не флиртовать с Павлом.

– Мы, вообще-то, выживаем вдвоем на трассе, но окей.

– Не обижайтесь. Я когда вам позвоню наябедничать на Матвея – вдруг придется, – то как это будет выглядеть?

– Позвоните обязательно. Он на испытательном сроке.

– А если завалит?

– Обращусь к вам за советом. – Павел сжимает руль чуть крепче. Вновь становится серьезным. – Потому что, если уж совсем начистоту, понятия не имею, как воспитывать подростков. Мне нравится быть ему другом. Но при этом кто-то должен быть еще и командиром. А совмещать это нереально.

Пытаюсь вспомнить, какая у меня есть информация об их семье. В базе номер телефона бабушки, родителей – не-а. Но часто старшеклассники приходят в наш центр сами, без пап и мам, поэтому не заострила внимание. Родители заняты, бабушки-дедушки же на подхвате.

– Я не педагог по образованию, поэтому, наверное, совет дать не смогу. Я настоящий химик. Просто так вышло, что с первого курса подрабатывала репетитором. Планировала остаться в университете и заниматься наукой.

– Потом что-то изменилось?

Расскажешь тут. В двух словах. Почему больше не смогла ходить в свой универ. Особенно симпатичному мужчине, который, вероятно, старается угодить. Городишко на двести тысяч жителей – это просто большая деревня. Взгляды, намеки, улыбочки…

Нет, в такие подробности симпатичных хирургов не посвящают.

– Захотела переехать в большой город, – быстро говорю, улыбнувшись. – И не пожалела.

Мы опять переглядываемся.

– Увы, подъезжаем, – сообщает Павел, притворно вздохнув. Достает из кармана сотовый. – Можно ваш номер?

Наверное, как-то так и происходит знакомство, когда тебе двадцать пять. Судьба сталкивает с приятным человеком, вы обмениваетесь номерами. Назначаете свидание. Занимаетесь сексом. Потому что это приятно и хорошо, потому что оба достаточно взрослые и чувствуете взаимную симпатию. Сексом…

Я вновь смотрю на руки Павла. Сглатываю.

Моих фотографий в Сети больше нет. Папа заплатил огромные деньги – их изъяли отовсюду. И продолжают мониторить ежедневно. Но, как говорится, если что-нибудь единожды попадает в интернет, то остается там навечно.

К тому же мы с Адомайтисами из одной деревни.

Павел может запросто попросить мой номер у брата, но он хочет, чтобы я дала ему знак. Мне нравится, что хирург всю дорогу ни на что подобное не намекал и проявляет инициативу лишь тогда, когда мы добрались до места.

Еще немного, и его рейтинг поднимется до семи. И все же… нет. Даже семерки недостаточно, чтобы заставить меня рисковать.

– Если вдруг Матвей начнет прогуливать, я сама позвоню вам или вашей бабушке, – говорю с нейтральной улыбкой. – Спасибо, что подвезли. И за подарки тоже. Хотя и не стоило.

– Пожалуйста, – отвечает Павел, опустив телефон. Смотрит на меня.

– До свидания, – произношу быстро.

– Отличного праздника.

Я застегиваю пуговицы на шубе, натягиваю шапку на уши. Улыбнувшись напоследок бармену-водителю-хирургу, выхожу из машины.

Сердце почему-то колотится, в животе пусто: я немного нервничаю. Мы пробыли в пути больше часа. Улыбка растягивает губы. Фух. Вау. Как бы там ни было, я хорошо провела это время.

Быстро добегаю до ресторанчика, тяну на себя тяжеленную дверь, которая слушается с трудом. Мне не терпится рассказать Вике обо всем.

– Добрый день, мы вас ждали! – встречает администратор радостно.

– Я бронировала столик на Диану. Подруга уже должна меня ждать.

Администратор смотрит в монитор и растерянно пожимает плечами.

– Не вижу. Вы уверены, что бронировали? Сейчас я уточню, минуту.

В этот момент меня осеняет! Чувствую, как холодею, как пульс частит, как жизнь перед глазами проносится. Мы всегда с Викой сидели в «Бохо», но в этот раз, в самый последний момент, передумали и решили отправиться в другое местечко. Поближе к дому.

Я хватаю трубку, прижимаю ее к уху. Едва подруга отвечает, быстро произношу:

– Я полная дура, прости. Я в «Бохо»!

В ответ слышу веселый и заливистый смех.

– Ты слишком много работаешь! Я ждать уже не буду, прихвачу твою буррату и помчу домой. Заходи ко мне, как вернешься. Поедим и выпьем вина.

Мы с Викой соседи, живем в одном подъезде. Так и познакомились.

– Хорошо. Боже… я ужасный, просто отвратительный друг.

– Со всеми бывает. В наказание ты сейчас два часа будешь добираться до дома.

– Это точно.

– Голодная. Как приедешь, заходи.

– Хорошо. Целую.