Отзывы на книги автора «Olga Tokarczuk»

Это лучшее, что я читала у Ольги Токарчук, хоть и все ее книги чудесны... Прекрасная история, в которой сплелось все воедино. Вся наша жизнь... Переменчивая, сложная, банальная, простая, больная, грустная, тяжкая... Это просто космические ощущения от такого идеального сплава банального и мудрого, светлого и темного, грустного и веселого, изменчивого и постоянного... Это все проза этой польской писательницы, такой родной и узнаваемой для меня.

В ее творчестве есть энергетика! ЕЕ творчество - это не просто буквы, собирающиеся в текст и обретающие смысл, это сама жизнь и ее сила, которая проявляется во всем... Это россыпь мудрых мыслей и фраз, переворачивающих все в один миг. Это калейдоскоп лиц и обыденное течение жизни, в котором отражается вся суть и бренность нашего бытия. Это вся философия бытия. Вся изменчивость миров... Это отношение к Времени и со Временем. Это мы такие как есть... Стареющие, грустящие, хандрящие, ищущие смысл, пытающиеся уловить суть из поколения в поколение. Хорошо, что хоть что-то в нашей жизни неизменно!

А еще эта книга о том, что каждый человек одновременно является и центром Вселенной, и песчинкой. Сложно описать те эмоции и ощущения, которые дарит и оставляет после себя история... Такое просто нужно читать. Лично я влюбилась в это творение с первой строчки... Незабываемо!

Всего несколько минут остается до того момента, как в солнечном Стокгольме назовут имя Нобелевского лауреата по литературе 2020 года. Букмекеры в этом году подозрительно переживают за девочек – среди самых главных претендентов наблюдаются и Людмила Улицкая, и Маргарет Этвуд (которая получила Букеровскую премию в прошлом году), и моя фаворитка прошлого года Мариз Конде. Все они занимают первое, второе и четвертое место по вероятности получения премии. А третий по коэффициенту (причем он третий примерно последние 20 лет) - Харуки Мураками. И с одной стороны, уже хочется, конечно, чтобы главный литературный самурай получил свое признание, но пока в этом мире все еще существуют никому неизвестные и никем не читанные 82-летние кенийские писатели (да, Нгуги Ва Тионго’о, я говорю про тебя), то шансов у Харуки почти что нет. Потому что так устроен мир, так крутится эта грешная земля.

Ну а пока у нас еще остается несколько минут до вручения (я болею за Милана Кундеру), давайте вспомним прошлогодних лауреатов. Да-да, именно лауреатов, потому что Шведской Академии в прошлом году пришлось чествовать сразу двух победителей, и за 2018, и за 2019 год. Кто не в курсе, почему премию не вручали в 2018 году, то это очень занятная история. Если вкратце, то супруг одного из членов Академии, шведской писательницы Катарины Форстенсон, французский фотограф Жан-Клод Арно очень активно приставал к девушкам. Приставал так активно, что 18 из них обвинили его в сексуальных домогательствах. Пикантность ситуации же была в том, что Арно не гнушался брать у своей благоверной ключики от помещений, где сидят академики, и прямо на столах, прямо на стульях, на кафедре и так далее. Ситуасьон скандаль терибль, что тут сказать. Пиар-служба Премии наскоро сочинила какую-то невнятную ерунду, про то, что, мол де, некоторые члены Академии разглашали досрочно имена победителей, поэтому мы не будем вручать премию в этом году. Но на передовицах все равно оставался 74-летний французский мастер портрета и пейзажа. Все еще немного пошумело и угомонилось. В 2019 году про это так и вовсе забыли.

Итак, прошлогодним Нобелевским лауреатом 2018 года стала польская писательница Ольга Токарчук (ударение на А – она же полька). Вряд ли бы о ней кто-то слышал в широких литературных кругах, но вот так совпадение – ровно за год до получения самой престижной награды в мире, она также стала лауреатом Международного Букера, очень странной премии, которая выглядит как издевка над теми, кто получить «нормального» Букера не может. Формулировка получения Нобелевской премии – «за повествовательное воображение, которое с энциклопедической страстью представляет пересечение границ как форму жизни». Хм, звучит как аннотация какого-нибудь Нью Йоркера к роману «Бегуны». Ну ладно вам, не хотите же вы предположить, что кроме «Бегунов» академики ничего у Токарчук и не читали? Поверить в это абсолютно невозможно. С другой стороны, в 2016 году они вообще наградили литературной премией какого-то гитариста, так что всяко может быть. В последние годы, напомню, также были условные Леклезио и Транстремер (и Нгуги Ва Тионго’о на подходе) – писатели, наверняка, прекрасные, но, скажем честно, явно не являющиеся такими уж безоговорочными кандидатами на получение премии. Академия, ало, проснись, главный писатель самого большого континента нашей планеты, успешный как коммерчески, так и у критиков, все еще без премии! Сколько, интересно, выпьет Харуки после обеда, когда увидит, как очередной норвежский поэт инвертивным амфибрахием заберет его статуэтку, или что там вообще вручают.

Ладно, давайте вернемся к Токарчук. Ее роман «Бегуны», как вы уже поняли по моему намеку абзацем выше, является основной причиной, почему уроженка Речи Посполитой получила Нобелевскую премию. 65% этой книги – это именно что «пересечение границ как форма жизни». Если разобраться более подробно, то по сути это философско-религиозный нон-фикшн в формате «лоскутный травелог». Польская писательница рассказывает о разных психологических аспектах путешествий (скорее – перемещений), своих самоощущениях (некоторые из них немного freaks me out), ну и в остальном просто генерирует какие-то замечания общего философского порядка. Например, в этой книге есть маленькая глава, лоскуточек, состоящая всего из одного абзаца – Токарчук рассказывает какие 15 минут в сутках самые длинные. Если кому интересно, то с 8.45 до 9.00. Как на это реагировать, я решительно не знаю.

Еще большую сумятицу в читательский разум вносят остальные 35% объема книги. Это небольшие художественные зарисовки малой формы, жанрово разнородные, по смыслу никак не пересекающиеся с основной частью произведения. Ну то есть, чтобы вам стало лучше понятно, то: сначала вы получаете какое-то размышление на пару страниц а-ля «кухонный разговор», затем 10 страниц душного детектива про пропажу человека в Хорватии, а затем – «в организме человека достаточно серы, чтобы убить собаку». Как это все вместе должно работать – я понятия не имею. Но эта аритмия почти сразу начинает укачивать – я вот, например, правда увлекся таинственной пропажей жены и ребенка у мужика в Хорватии, только вошел в ритм, а тут, бам, и мне уже автор рассказывает про аэропорт Схипхол в Амстердаме или про то, как ей запомнился перелет Москва-Иркутск. Зачем, Ольга, ты это делаешь? Расскажи мне лучше, где жена, перестань перебивать сама себя! Pozwól mi to przeczytać normalnie!

Все эти резкие, аки у советского МИГа, смены направления очень плохо воздействуют на читательский вестибулярный аппарат, но есть у «Бегунов» и еще одна проблема. Несмотря на все свои жанровые выкрутасы, произведение Токарчук остается очень монотонным и безликим. Весь этот высокохудожественный ералаш по идее должен как-то резонировать с читателем, но на деле ты просто хочешь, чтобы это издевательство закончилось. Я всю книгу, до самого его конца ждал только одного – завершит ли польская писательница ту самую «хорватскую» сюжетную арку (она, кстати, написана очень талантливо). Но нет, «Бегуны» вялой трусцой добегают до финиша, не ответив ни на вопросы художественных лоскутков, и вовсе не сформулировав ничего значимого в своей нон-фикшн части. Я, возможно, глупость скажу, но «Бегуны» - это та литературная высокая кухня, после которой почти сразу же хочется сожрать литературный гамбургер. И возвращаться в этот дорогой польский ресторан мне точно не захочется. Даже если Токарчук получит еще мастера спорта по фехтованию или какую-то новую премию. Nie, dziękuję, to nie jest dla mnie.

И напоследок, вот главные фавориты Нобелевской премии 2020, choose your fighter:

Мариз Конде – 4/1
Людмила Улицкая – 5/1
Харуки Мураками – 6/1
Маргарет Этвуд – 6/1
Нгуги Ва Тионго’о – 8/1
Энн Карсон – 10/1
Ну и для понимания:
Кормак Маккарти - 16/1
Мишель Уэльбек - 33/1
Милан Кундера - 33/1
Стивен Кинг - 100/1

UPD (14:27): Эээ, кто?

Twoja Kawaherbata

Правек — это место, которое лежит в центре вселенной...

Вот с этой, самой первой фразы, я и влюбилась в эту книгу, ведь каждый из нас живет в центре вселенной, где время наших жизней, словно в косу неведомого божества или демона, вплетено во времена травы и деревьев в годы яблок и груш, где словно лесные тропки перепутаны судьбы людей, водяных и злых существ, переставших быть людьми; в этой косе сплетены воедино мир и война, радость и печаль, любовь и ненависть, все. Это мир в его полноте и несовершенстве. И здесь, в месте которое лежит в центре Вселенной, мы рождаемся, живем и умираем в бесконечном круге жизни, равнодушном к частностям и единичному, что так хочется считать уникальным.

"Правек и другие времена" - очень человеческая книга и, видимо поэтому, не так чтобы сильно человечная. Такое себе вездесущее и всеобъемлющее мерило человеческой жизни. Оно и понятно - описанные времена небольшой польской деревушки (1914 - 1990е) становятся вполне универсальным веком человечества, в котором слишком много деяний необъяснимых ни усталостью Бога, ни несовершенством человека. История земли и семьи пульсируют в повествовании, как кровь в венах, где-то в бешеном ритме, но чаще спокойно и неспешно.

Каждому автор дает возможность узнавать себя как в зеркале и часто возникает чувство, что это зеркало только для тебя, вопиющая всеобщность отступает куда-то на задворки сознания и история льется дальше, завораживает, то убаюкивает, то безмолвно кричит и мифологичность обыденного начинает жить как единственная непререкаемая данность - слишком много на луковице-центре вселенной слоев...

Именно так я воспринимаю истории Ольги Токарчук, и мне совсем не стыдно признаться, что я поклонница маленьких самобытных миров ее рассказов и повестей с их живущими в потоке читательского сознания персонажами. «Диковенные истории» - отличное новогодне-рождественское чтение, когда кажется, что сам воздух пропитан магией, волшебством, мистикой и смутными надеждами на чудо. Наверное, по строкам этих иносказаний можно было бы гадать, настолько они смыслово полнокровны. Такое чтение – почти религиозный акт, когда начинаешь верить, что раз такое возможно, то возможно и все другое, о котором ты уже даже мечтать перестал.

Все «диковины» О.Токарчук разные, но одинаково балансирующие на тонких гранях фольклорных традиций, быличек-страшилок, мистических историй, магических действий. Почти все истории созидают в читательском сознании собственные фантазийные микрокосмы и ни одна не имеет фиксированного конца, оставляя пространство для домысливания и перемысливания. Они – как причудливый синестезический поток, попав в который читатель должен самостоятельно определить направление движения мысли, а потом конкретизировать, облекать в образы и додумывать повествование в соответствии с собственным пониманием.

Автор искусно выстраивает простор для со-творчества, приглашая читателя поучаствовать в создании этих возможно невозможных микрореальностей. Поэтому самое главное, что притягивает меня в этих рассказах – их многоплановая недосказанность, таинственная недоговоренность, делающая читателя и соавтором, и иллюстратором, и интерпретатором прочитанного. И это приятно - читая, пребывать сразу в нескольких ипостасях.

Более того, пока читаешь, создается впечатление, что эти истории скрыто сканируют внутренний мир читателя: будучи непохожими, они дают возможность выбора собственного поля для игр разума. Да что там игр – беспредельного разгула фантазии, пиршества всевозможных изысков воображения. «Диковинность» нарастает по экспоненте, и если первые истории еще как-то похожи на привычные миры настоящего или прошлого, то заканчивается книга совсем уж somewhere sometime. Моему сердцу оказались близки несколько историй: «Зеленые дети…» с легендой про plica polonica (наверное, потому, что «периферия мира всегда оставляет на нас печать загадочного бессилия»), «Правдивая история» с ее сцепкой случайностей, ведущих от кайроса к хамартии, и «Сердце» (про силу человеческого «хочу», как нить судьбы, влекущую человека за собой).

И хотя я не люблю малую прозу и обычно не читаю рассказов, эти истории доставили мне удовольствие, похожее на счастливое доедание маленького кусочка торта, случайно оставшегося после ухода гостей в рождественские праздники.

Не удалось мне в полной мере оценить творчество нобелевского лауреата, слишком уж неравноценные в этом сборнике собраны рассказы. Начиналось всё довольно многообещающе, с такого философского "Пассажира", когда человек уже в конце жизни наконец-то понимает, чего он так боялся в детстве. А вот последующие абсолютно не радовали, и я всё порывалась прекратить чтение. С одной стороны рада, что не бросила и дотерпела до трёх довольно необычных и заставляющих задуматься произведений, с другой - жаль потраченного времени на первые шесть.
Вот они откровенно непонятные: для чего написаны, о чем? Данные рассказы мне напомнили какие-то чуть бредовые сны, такие без начала и конца, после которых просыпаешься в недоумении: а что это вообще было?
Темпо-ритмом текст мне показался похожим на недавно прочитанные произведения Евгенидиса из сборника "Найти виноватого", к тому же они такие же меланхоличные и депрессивные, только еще более сюжетно неоформленные. Довольно сложно описать жанр, в котором они написаны, в основном это скорее драма с элементами фантастики.
Ещё хочу отметить один неприятный факт - многие рассказы не имеют какого-то внятного финала, он открытый - а вот это я практически всегда не люблю.
Самыми запоминающимися произведениями в составе сборника для меня стали последние три: "Transfugium" о довольно эксцентричном методе ухода от жизни в социуме, "Гора Всех Святых" такой довольно завораживающий микс из психологии, религии и современной медицины и "Календарь человеческих празднеств" о вечноживущем организме по имени Монодикос, из которого люди сделали некое подобие Христа: он умирает в муках, потом воскресает, а под его такой искусственный жизненный цикл подстроен быт современного человечества. Вот последние два, если бы были первым сезоном сериала явно оканчиваются клиффхэнгером, и я с превеликим удовольствием почитала бы продолжение, но второго сезона здесь не предвидится, за что мои лучи неудовольствия автору, идеи-то очень интересные, качественный фантаст легко бы сделал из них полноценные романы.
Думаю в моей памяти останутся из всего сборника именно эти три истории, и только их я бы рекомендовала к прочтению.

Люди забывали слова, их не хватало, ими невозможно было пользоваться, а следовательно, невозможно описать ту часть мира, которая уходила в небытие, а раз нельзя было ее описать, то о ней переставали думать. А переставая думать, забывали. Простой способ потренироваться в несуществовании.

Верный признак депрессии – просыпаться в четыре утра, придавленной тяжестью в груди так, что вздохнуть тяжело. Самое правильное решение – встать, но разум (или «разум»?) твердит, что впереди длинный день, нужно постараться и еще немного поспать. Вот только даже если получится, вместо сна ждет постоянное колебание на грани, с несвязно-лихорадочными сновидениям – а та часть мозга, что продолжает бодрствовать, еще и умудряется параллельно анализировать эту фантасмагорию. Что самое неприятное, в отличие от обычных сновидений, которые забываются уже в дýше, тягостная муть предрассветных снов оседает долго и тянется за тобой липкими нитями целый день.

Ровно такие чувства я испытала от Диковинных историй. ЛЛ налепил ярлык «фэнтэзи», кто-то называет это магическим реализмом (ну нет!), периодически на ум приходит неизбежный Кафка, а последний рассказ – до такой степени Борхес, что обвинения в постмодернизме не случайны. Всего понемножку.

Если оценивать художественное произведение по оставленному им эмоциональному отпечатку, Историям можно смело отсыпать все десять звезд. С точки зрения техники тоже очень недурно: редко когда можно встретить сборник, где рассказы не просто объединены общей темой или вовсе собраны по случайному признаку, но, последовательно нагнетая, разрабатывают общий нарратив с разных точек зрения, чтобы привести к кульминации. А благодаря нехитрому, но действенному композиционному приему, который используется в каждом из рассказов (загадка – неспешное развитие – финальный твист, не такой уж непредсказуемый, впрочем), сборник имеет и внутренний ритм, и структуру. Язык, по крайней мере язык перевода, достаточно образный, чтобы не заскучать, но не настолько, чтобы отвлекать от сюжетов. С другой стороны, такая тщательная проработка где-то вредит книге: мало того что главная тема не сказать чтобы оригинальна, не покидает ощущение сделанности и, соответственно, неискренности. И непонятно, всерьез это автор или просто играет со смыслами и на струнах души читателя.

Вот и получается, что объективно хорошо, читывали мы нобелиатов и более спорных. Но все равно жалею, что запустила образы Токарчук себе в голову. Creepy.

Для того что бы умереть нужно время.

Вот об этом повествование… Грустно, красиво, многословно, метко, зябко, безысходно, бренно, устало. Будто лесной ручей поздней осенью обтекая темные камни, украшенные желто-коричневой листвой по краям.Вроде все время в одном ритме, в одной температуре и в том же месте. Но он течет, перерождается заново. Умирает замерзая и бурлит оттаивая. Бежит и журчит о том, что видит уже не удивляясь. Устал удивляться новому, да и нет ничего нового для него, время пришло доживать, додумывать то, что видел раньше.

Такая речь у автора. Три истории о разных женщинах. Они такие разные… Для меня эта книга запомнится историей второй рассказчицы. Она самая старшая, но самая живая, в ней чувствуется бурление вопросов и размышлений. Ей есть о чем вспомнить и что нам рассказать. Здесь и выживание в страшные времена, и приятие собственного тела с его необъяснимыми страстями, и вызов миру жаждой жизни, теми самыми страстями. И издевка, и житейская мудрость, и смирение. Можно разобрать на цитаты все сказанное ею. У меня просто в ушах звенит ее сочащаяся эмоциями и меткостью украинская речь. Эта девяностолетняя женщина не старуха. Она женщина. И расказывает нам - каково это.

А другие героини совершенно другие. В первом рассказе - героиня поколением младше. Ее хочется встряхнуть, разбудить. Смерть живет в ее сознании и воспоминаниях и как будто от этого, все что встречается ей на пути - одна только смерть. Она сама будто смерть. В третьем рассказе нам является ее дочь. Она еще не думает о смерти, но жизнь ей уже в тягость. При том, что жизнь ее устроена, она путешествует и является обладательницей счастливой профессии составителя путеводителей. Может, ей как многим, конечно, не нравится ее профессия, но что-то мне подсказывает, что ей никакая не понравится.

Вот как объяснить тот факт, что чем больше трудностей, опасностей и рамок у человека, тем выше воля к жизни? Выжить любой ценой и не просто выжить, но и вырвать удовольствие от жизни. Украсть его, отобрать у судьбы, если та не довесила…Испить, ни о чем не жалеть и о смерти не думать. Вопрос.

Из деталей поразило описание клубка эмоций, испытываемого рожающей женщиной. Та самая реальность, когда уже не страх, не боль, не стыд… Автор уделяет большое значение осознанию героинями собственной физиологии, любованию/отрицанию своих половых органов. Очень нетипично для интеллигентной женской прозы, хотя я не эксперт. Я давно заметила, что у восточноевропейских авторов какие-то стыдливо-бытовые-чрезмерные описания отношений полов, будто есть полусерьезное, полупохотливое желание посекретничать по поводу того самого.

Ну, и увядание, умирание - особый фон этого произведения. Мрут животные, люди, машины, ракушки…

ФМ2015

Признаюсь, хотелось познакомиться с творчеством нобелевского лаурета, но, возможно, начать стоило ни с этого сборника. Несколько рассказов, вроде как со слегка мистическим уклоном, но совершенно при этом не увлекающие и в общем-то никакие. Если хочется чего-то такого, лучше Макс Фрай, если нужен реализм, то Чехов или та же Абгарян. Вообще есть множество авторов, которые способны кратно живописать историю чьей-то жизни, какой-то эпизод так, что этому веришь, это видишь и это запоминается.

Тут какие-то зарисовки, часто без какой-то морали или смысла, кроме тех, что напрашиваются сразу, банальные и скучные. Ну и метафоры такие себе, неприятные, например, мужчина поедал корнишоны “гладкие, как новорожденные младенцы”.

По прочтении осталось чувство незавершенности и меня охватила легкая депрессия.