Цитаты из книги «Бегуны»

Собственно, при большом желании они могли бы все вместе разработать некий славянский койне[19], набор схожих славянских слов первой необходимости,

В спорах я становилась то на одну сторону, то на другую – и знаю, что собеседникам это не нравилось. Я замечала происходящее в моей голове странное явление: чем больше находилось аргументов «за», тем больше возникало всевозможных «против», и чем сильнее я прикипала душой к первым, тем сильнее влекли меня вторые.

У меня была склонность затуманивать бесспорное, подвергать сомнению веские доказательства – привычка, извращенная йога для мозга, изысканная роскошь внутреннего движения. Подозрительное разглядывание всякой точки зрения, смакование ее и, наконец, предсказуемое открытие: ни одно суждение не есть истина, любое – фальшивка, подделка. Мне не хотелось обзаводиться твердыми взглядами: ненужный балласт.

Я повзрослела. Когда-то, просыпаясь не дома, я не сразу это осознавала. Лишь спустя некоторое время замечала незнакомые детали, которые обнажал день. Тяжелые гостиничные шторы, очертания телевизора, мой растерзанный чемодан, аккуратные стопки белых полотенец. Чужое место возникало из-за занавесок, закрытое чадрой, таинственное, обычно бело-кремовое или желтое в свете уличных фонарей.

Но потом я достигла уровня, который психология путешествий именует «Не знаю, где нахожусь».

причинам, останемся молодыми. К старикам мы относимся, словно они сами виноваты в том, что с ними произошло, – словно сами довели себя до такого состояния, подобно диабетикам или склеротикам. А ведь этой болезнью – старением – заболевают даже праведники. И, уже совсем засыпая, Карен пришло в голову, что ее спина останется незащищенной. Кто прижмет ее к себе?

Карен подумала, что мы не умеем стареть – нас этому не учат. В молодости кажется, что эта болезнь нас минует. Стареют другие, а мы, по каким-то неведомым

Ведь если будущее и прошлое бесконечны, то, в сущности, не существует никакого «когда-то». Разные моменты времени парят в пространстве, словно простыни или экраны, на которых высвечивается определенный момент; весь мир состоит из таких неподвижных мгновений, грандиозных метаснимков; а мы лишь перескакиваем из одного в другой.

В эту, а может, в следующую ночь Карен испытала оргазм – сама по себе, во сне. Он был как-то связан с рыжеволосым Оле, но не напрямую – Карен мало что запомнила из своего сна. Она просто впитала в себя золотистого мужчину. Проснувшись, Карен явственно ощутила спазмы внизу живота – удивленная, изумленная, смущенная, наконец. Машинально принялась их считать и поймала последние четыре.

Новый тип интеллекта, – подумала Карен. – Не доверяющий цитатам из книг, из самых лучших учебников, исследований, монографий и энциклопедий – отравленный учебой и теперь страдающий отрыжкой. Развращенный легкостью разложения на составные части любой, даже самой сложной конструкции. Сведением к абсурду любой непродуманной аргументации, меняющейся каждые несколько лет модой на «самый современный» дискурс, который – подобно последней разрекламированной модели перочинного ножика – умеет делать всё со всем: открывать консервы, чистить рыбу