3.

В каюте, где заперли Ники, явно кто-то обитал. Из мебели здесь присутствовали две узкие, одна над другой, спальные полки, заправленные матрасами, встроенный шкаф, сейф, и откидной столик. В углу примостился крохотный умывальник, с такой же крохотной раковиной и грязноватым зеркалом над ними. Внизу стояло металлическое ведро с прорезиненной крышкой, закрепленное обручем, привинченным к стене. Шум и небольшая качка позволили понять, что катер движется.

Ее оставили одну и не беспокоили. Она обследовала свою «тюрьму», заглянула в каждый угол, подергала дверь. Потом устало присела на спальную полку и задумалась о своем теперешнем положении.

Данкейт мог отдать пиратам серебряный пояс! Мог! Но не сделал этого. Ники знала: вещь, что хранилась в сейфе, была очень древней, а значит дорогой. Эрик не раз хвастал, что артефакт представляет большую ценность. Но этот мерзавец предпочел оставить пояс себе, а Ники сделать заложницей.

Взгляд скользнул по створкам шкафчика. «Надо все еще раз все хорошенько проверить», – отвлеклась она от неприятных мыслей, до конца не понимая, что хочет найти. Ее усилия увенчались успехом. В ворохе тряпок, в кармане кожаного потертого жилета нашлась небольшая любительская фотография. Со снимка, улыбаясь, смотрели двое: пучеглазый пират и девушка, в которой, Ники с удивлением узнала одну из своих сингапурских соперниц. На странном фото та выглядела намного моложе, совсем девчонкой, но это точно была Уба Хассум, сомалийка по происхождению, представляющая на конкурсе Швецию.

В голову прокрались мысли, а не рук ли это дело Убы, но она тут же их отогнала. Не были они врагами. К тому же, Уба, как и Ники, получила одну из корон, и к ней контракт с известной фирмой женского белья, так что никакой завистью здесь и не пахло.

Размышления о превратностях судьбы прервал поворот ключа в замочной скважине. Дверь открылась, и в каюту вошел пучеглазый главарь пиратов.

– Может, объясните, зачем я вам? – Ники решилась на дерзкий тон. Она не была бесстрашной, наоборот, именно страх способствовал проявлению в ней этого качества. Выросшая в смешанной семье, где мать – католичка, а отец мусульманин, Ники привыкла к нападкам со стороны сверстников, потому, с самого детства не давала себя в обиду.

Ее родители, происходившие из семей разных конфессий, смогли проявить уважение к религии каждого и ни к чему не принуждали друг друга. Дети: она и ее младший брат, воспитывались в обеих религиях. Дома они праздновали Рождество, Пасху, и не забывали про мусульманские праздники. Семья всегда чтила традиции отца семейства, а он, иногда, сопровождал мать в церковь. И хотя, смешанные браки стали в Англии обычным делом, и такими союзами уже трудно кого-то удивить, в небольших городах еще сохранялись снобистские традиции. Проявлялись они именно через детей, не способных еще в полной мере понять слово «толерантность». Конечно, устами младенца говорят их родители, но как обидно, когда тебя, совершенно ни за что, обзывают «пакис» или «хабибка».

Ники сначала пыталась жаловаться маме и папе, но получила лишь совет не обращать на такое внимания. Тогда она решила, что сама не позволит себя оскорблять. Через некоторое время, все, кто ее задирал, ходили с расцарапанными лицами и в синяках, сторонясь «бешеной кошки».

– Не повезло тебе, красавица, – пират сложил руки на груди, продолжая стоять у дверей, словно подпирая их спиной. – Мужчина не заплатил за тебя и если он не заплатит, как и обещал, то это должны сделать твои родственники. У тебя есть родственники?

– Нет, – голос Ники звучал уверенно, чтобы бандит не заподозрил ее во лжи.

– Что, вообще никого? – удивился тот.

– Никого.

– Хм, – он опять уставился на нее немигающим взглядом. – И что нам делать?

– Отпустить меня, – она ответила на его взгляд, но внутри все похолодело.

Он расхохотался:

– Мои люди меня не поймут!

– Зато Уба поймет, – найденное фото, спрятанное под матрасом, появилось в ее руках.

– Откуда?! – мужчина дернулся вперед, забрал карточку, но Ники заметила, когда пучеглазый посмотрел на фото, взгляд его потеплел.

– Откуда вы знаете Убу?

Пока пират растерян, нужно действовать, решила она. Деморализация противника, один из главных факторов в победе над ним.

– Это не важно, – пробурчал пират, пряча фото в карман.

– А-а! – Ники вдруг вспомнила кое-что из разговоров с Убой. – Вы ее брат. Она мне рассказывала, как вы, рискуя жизнью, переправляли ее, еще двух младших сестер, и отца, контрабандой в Европу. Вас зовут, – она напрягла память, – Кос Хассум.

– Я переправлял сестер и отца по поддельным документам, – спокойно сказал мужчина.

– Ну, это уже неважно, – Ники поняла, что теряет инициативу. – Так что со мной будет, Кос?

– Как тебя зовут? – вместо ответа задал он свой вопрос.

– Ники, – она опустила ресницы, теперь уже не выдержав страшного взгляда. – Доминика Заки, подданная Великобритании.

– Я не могу отпустить тебя Доминика Заки. Меня не поймут мои люди. Если за тебя не дадут выкуп, придется тебя продать, в какой-нибудь бордель, – совершенно спокойно, будто речь шла о чем-то обыденном, сообщил Кос.

Ники нервно сглотнула. Перспектива вырисовывалась неутешительная.

– Куда мы направляемся? – решила она сменить тему.

– Сейчас идем в Босасо, – он поднял глаза к низкому потолку, поводил по нему взглядом, будто что-то ища. Наконец, опять посмотрел на Ники, спросил:

– Есть хочешь?

Девушка согласно кивнула. С тех пор, как ее забрали с яхты, прошло много времени.

Кос прошел к сейфу, и достал из кармана ключ. Распахнув дверку, он вынул пачку чипсов и две баночки Колы. Кинул все на постель, буркнул:

– Ешь.

Крохотный столик был отстегнут от стены. Но предназначался он не для удобства еды. Главарь пиратов достал из сейфа кое-что еще. Это был небольшой, прозрачный пакет, наполненный белым порошком. Он аккуратно высыпал порошок «дорожкой», достал короткую бамбуковую палочку, наклонился.

– Нужно немного привести нервы в порядок, – через минуту сообщил он, прокомментировав свои действия. – Я тут с тобой посижу. Ты, не против? – мужчина плюхнулся на постель, откинул назад голову. Глаза его закрылись.

– Ты ешь, – тихо и как-то умиротворенно сказал он, не открывая глаз. – До Сомали еще далеко.

Ники не стала упрямиться. Искоса она посматривала на Коса, но тот будто уснул. Его грудь ровно вздымалась в такт дыханию.

Она так никогда и не узнает, что найденная старая фотография, спасла ее от многих неприятностей и унижений, а может и даже от смерти. Разбуженные в Косе братские чувства, неожиданно для него самого, безжалостного убийцы и насильника, работорговца и пирата, заставили отнестись к плененной девушке по-особому. Он будто вновь встретился со своей семьей, которую не видел много лет, и скорее всего никогда не увидит, потому что он преступник. А у его близких теперь совсем другая жизнь, там, в другом мире, где нет нищеты и постоянного страха, где есть Закон.

Ни главарь пиратов, ни его жертва в тот момент еще не знали, что будет. Кос не решил, как поступить с девчонкой, странным образом всколыхнувшей что-то человеческое, что еще теплилось в нем. Та же надеялась на благополучный исход, на то, что ее отпустят, и она вернется к своей привычной жизни.

4.

Ники боялась что Кос, нанюхавшись кокаина, начнет приставать. Понимая, в какой ситуации оказалась, она старалась не провоцировать мужчину: сидела тихо, ничего не требовала. У нее еще оставалась надежда на побег. Все равно, рано или поздно, они должны где-то пришвартоваться. Кос говорил, что лодка плывет в Босасо, сомалийский порт. Порт, это всегда город, а город, это люди, правительство и полиция. Не может быть, чтобы не было.

Ники пыталась вспомнить, какая сейчас ситуация в этом регионе, но толком ничего вспомнить не могла. Конечно, она изучала историю и знала, что Сомали была британской колонией, но больше полвека назад получила независимость. Что происходит там сейчас, девушка могла представить лишь по обрывкам из новостей, услышанных случайно. Политикой она не интересовалась и то, что еще существуют пираты, ввергло ее в настоящий шок.

За все время, проведенное на пиратской лодке, Ники общалась лишь с Косом. Он же сообщил, что плавание подошло к концу. Откуда девушке было знать, чего стоило главарю этой банды держать своих людей, постоянно находящихся в наркотической эйфории и возбуждении от жевания листьев ката, подальше от Ники.

Некоторые из них, слишком рьяные, даже пытались пробраться в каюту, и лишь замок на дверях спасал ее от насилия.

– Наденешь это, – Кос бросил на спальную полку темное покрывало, оказавшееся паранджой.

– Зачем? – она повертела одежду и вопросительно уставилась на мужчину.

– Так надо, – ответил он. – Для твоей же безопасности.

Пришлось подчиниться. Другого выхода она пока не видела.

Сквозь полупрозрачную сетку, скрывающую лицо, Ники наблюдала за местом, где ступила на землю и то, что она увидела, сильно разочаровало. Это не был порт. Лодка пришвартовалась в небольшой, уединенной бухте и никакой полицией здесь не пахло. Зато на берегу их ждал транспорт – видавшая виды, проржавевшая «тойота». Поговорив о чем-то с водителем, сухопарым мужчиной, с почерневшими от постоянного жевания листьев ката зубами, Кос приказал загружаться. Ники впихнули между водителем и еще одним парнем из лодки: переднее сидение в машине оказалось сплошным, как заднее.

Дорога до города заняла минут пятнадцать.

– До войны старый город можно было даже назвать красивым, – комментировал Кос, проплывающий мимо пейзаж. – От туристов отбоя не было, они отдыхали у бассейнов в роскошных отелях. Всё закончилось в конце восьмидесятых, с началом гражданской войны. Я тогда только родился.

От некоторых зданий, мимо которых они проезжали, остались только стены. В тех, что ещё были пригодны для жизни, народ оборудовал себе квартирки. Из окон, прикрытых чем угодно, только не стеклом, выглядывали чернявые головы местной ребятни, провожающей взглядом их машину.

Они проехали город насквозь, по единственной заасфальтированной улице, минут за двадцать. Домов выше трех этажей видно не было. Сам город напоминал поселок, построенный на месте открытых каменоломен. Все в пыли и песке. Сверху беспощадно жарило солнце. Воздух дрожал в нескончаемом ознобе. Ники хотелось этому месту поставить диагноз – полное запустение и нищета.

По пути попадались закутанные с ног до головы фигуры местных женщин, несущих в руках сумки и пакеты. Как потом узнала Ники, все местные мужики в основном сидят дома и жуют листья ката. Здесь это считалось обычным делом.

Дорога закончилась за высоким забором с колючей проволокой, перед которым стоял блокпост с автоматчиками. Внутри территории девушка насчитала также несколько бойцов, одетых в длинные юбки – маỳсы. «Похоже на элитную тюрьму», – подумала она, рассматривая несколько небольших коттеджей, оборудованных решетками на окнах.

Ее поселили в одном из таких коттеджей, в небольшой комнате, чистой, но скромно обставленной. Из окна открывался неприметный вид на соседнее здание, точно такое, в каком оказалась Ники.

Имевшийся в наличие душ, примыкавший к комнате, немного поднял настроение. Ники казалось, что от нее воняет, как лондонского бомжа, год не видавшего мыла. Наконец-то она смогла смыть с себя весь пот и грязь. Страх, к сожалению, так просто не смывался. Девушка поняла, что попала в самое логово пиратов, на их базу, маскировавшуюся под гостиничный комплекс.

Она тщательно осмотрела свою рану. Та затянулась, и не болела, видимо сказалось вовремя принятое лекарство. Но твердо ступать на ногу все равно еще было нельзя.

После душа Ники снова подергала ручку двери и убедилась, что та заперта. Напряжение последних дней сказывалось. Она прилегла на кровать и незаметно уснула.

Ее разбудил стук в двери. Девушка подскочила, не помня, где находится, но понимание пришло сразу, вместе с поворотом ключа в скважине. В комнату вошел незнакомец, в белом, поварском костюме. Он нес на большом подносе кофейник и тарелку с лазаньей. Как оказалось, сомалийская кухня наполовину состояла из итальянских блюд – следов продолжительного присутствия здесь итальянцев.

Парень плохо говорил на английском, но это не мешало ему быть излишне общительным. За несколько минут он выложил свою биографию, рассказав, что зовут его Ахмед и что он учился на повара в Йемене, где родился и жил, пока его отец-сомалиец не переехал со всей семьей в Босасо. Мама парня была йеменка, и он с гордостью акцентировал внимание на том, что не считает себя сомалийцем.

– Это сумасшедший народ. Не стоит им доверять, – сказал он в итоге, и девушка так и не поняла, что тот имел в виду.

Лазанья пропеклась плохо. Но Ники все равно съела. Почти три дня на одних чипсах и Коле дали о себе знать. Желудок сводило. Это пиратам, вечно жевавшим кат, было все равно – листья сильно отбивали аппетит.

Зато кофе оказался отличный, и она выпила сразу две чашки, почувствовав себя лучше. Снова вернулась ясность ума, мозг заработал, оценивая окружающую обстановку и ситуацию.

Там, на лодке, Кос еще раз спрашивал, может ли кто заплатить за нее выкуп, но получил отрицательный ответ. Вскользь, главарь пиратов обронил, что возможно они потребуют выкуп за нее у правительства Великобритании, но почему-то в это мало верилось.

Заняться было нечем, и Ники просто глазела в окно. Там совершенно ничего не происходило. Сквозь небольшие отверстия в жалюзи, лишь изредка, вдалеке, в поле зрения попадались какие-то мужчины, все черные. Она уже хотела отойти от окна, как вдруг входная дверь соседнего коттеджа распахнулась. На улицу вышли трое вооруженных людей и направились в сторону ворот. Ники, насколько ей хватало обзора, проводила мужчин взглядом, но тут дверь открылась опять, и она не поверила своим глазам: на пороге стоял белый мужчина. Половину лица незнакомца скрывала широкополая шляпа, не помешавшая разглядеть, что кожа у него хоть и очень загорелая, но на фоне тех людей, что окружали ее в последние дни, человек сильно выделялся. Ники уже хотела крикнуть ему, чтобы привлечь к себе внимание, но упустила момент. Вслед за мужчиной из дверей вышел Кос. И эти двое явно знали друг друга.

Пират что-то долго объяснял белому незнакомцу. Тот лишь пожимал плечами и отрицательно мотал головой. До нее донеслись обрывки фраз: «меня это не касается», «я ничего не слышал».

Белый мужчина был явно расстроен и озадачен словами пирата.

– Выполни то, что ты мне обещал, Дегдер, – сказал он на хорошем английском, обращаясь к Косу достаточно громко, так, что было слышно через закрытое окно. – Я плачу твоим людям немалые деньги за маленькую услугу, – мужчина вполоборота развернулся в сторону, и Ники увидела, что тот очень зол.

Она попробовала свернуть мешающие жалюзи, и попытаться открыть окно, но механизм был заблокирован. Идея оттянуть одну из металлических планок тоже не увенчалась успехом. Пока Ники возилась, те двое уже исчезли. «Интересно, кто этот человек? Явно не заложник и не пленник. А может он тоже пират и бандит, как Кос?» – промелькнула в голове мысль, но она тут же отбросила ее, как маловероятную. Этот белый не был похож на бандита. Что-то, в его движениях, его мимике, не давало так думать. Если бы она только могла дать ему о себе знать! – Ники тряхнула жалюзи, пытаясь сорвать с креплений, но мастер, устанавливающий их на окно, знал свое дело. Планки гнулись, но не ломались, зато на руках поломались ногти. Ее безупречный маникюр был испорчен.

Ники заплакала от отчаяния. Нет! Ей не жаль было маникюра. Сейчас она готова была отказаться от любых своих привычек, плохих и хороших, лишь бы очутиться дома, в объятиях родителей. Накопившийся за последние дни страх, а с ним гнев и обида, выливались слезами, спасая нервную систему от перегрузки.

Поворот ключа в замке заставил ее сесть на кровати и вытереть мокрые щеки. Ники никогда не позволяла себе плакать при посторонних, такой был у нее характер. Лишь только при маме она могла позволить слезы, и то редко.

– Вижу, тебя покормили, – взгляд Коса упал на принесенный поднос. Мужчина был абсолютно трезв. – Еще что-то хочешь?