Как – то стало вдруг пусто внутри. Будто все из меня вынули и выбросили. Только что билось сердце, болело в солнечном сплетении и внизу живота, а сейчас все прошло. И в голове никаких мыслей. «Прощай, Глеб! Возвращайся на свою секретную службу. Пусть тебя ждет кто – нибудь другой! А я буду оплакивать свою несостоявшуюся любовь, несбывшееся счастье, и не узнаешь ты, как могу я любить, какой могу быть преданной, и как тебе было бы хорошо со мной. Прощай, Глеб!»

* * *

Но Глеб все – таки появился!

Вечером я пригласила Андрея выпить кофе в ближайшем кафе. Сама не поняла, зачем я это сделала. И Андрей, похоже, тоже не понял. Я смыла ему грим, и его румянец стал пылать на всю мою маленькую гримерку.

В кафе мы сидели молча. Выпили по чашке отвратительного горького кофе. Разговор не клеился, смотреть на него мне не хотелось, и я разглядывала прохожих сквозь большие стеклянные окна.

– Таня, вы поссорились со своим женихом? – Вдруг задал Андрей предсказуемый вопрос.

– Простите, глупо все получилось, не нужно нам было пить этот кофе, – я поспешно поднялась и, не глядя на него, быстро вышла на улицу.

В отличие от Глеба, Андрей выбежал за мной.

– Таня, все у вас будет хорошо! Это вы меня простите! Не надо грустить, вам так идет ваша улыбка. Хотите, пройдемся по Петроградке или я провожу вас до дома? Где вы живете?

– Да вот там, через дорогу мой дом! Так что провожать меня не надо. Спасибо вам, Андрей! Вы очень талантливый молодой человек. Это не только мое мнение, это все говорят! Вас ждет большой успех!

– И никто не хочет его со мной разделить, – тихо пробормотал юноша.

А я пошла, гулять одна. Домой идти не хотелось. Там меня ждали сочувствующие коты и нарочито бодрая Виктория. Она пыталась меня тормошить, приглашала на выставки, просила, чтобы я сопровождала ее в поход, который устраивала Натка. На поход я согласилась. Тем более что предполагалось ехать в мой любимый Пушкин.

Я бесцельно бродила по Каменноостровскому проспекту, заходила во дворики, сидела на пыльных лавочках. Купила в магазине ненужный мне коврик и большой рулет с маком. Выпила в кафе огромную чашку зеленого чая. Наконец, поняв, что больше не могу сделать и шага, медленно двинулась в сторону дома.

Около нашей парадной стояла большая красивая машина, посверкивая темным глянцем. «Почти, как у Глеба!» – мелькнуло в голове. И вдруг, как в красивом кино, дверца ее приоткрылась, и из машины вышел Глеб. Он стоял, широко улыбаясь, глядя на меня своими удивительными глазами, и меня вновь потянуло в этот омут, мне снова захотелось утонуть, не обращая внимания на то, что происходит там, на поверхности.

– Ты же уехал, мне сказали…

– Ваша разведка работает оперативно, но не точно! – Улыбнулся он. – Пришлось ввести родителей в заблуждение насчет моего отъезда. У меня еще есть два дня, две ночи и один номер в гостинице. Ты согласна разделить все это со мной?

«Господи! И он еще спрашивает?! Он еще сомневается?!»

Я, наверное, так широко еще никогда не улыбалась. Глеб без слов подошел к машине, открыл мне дверцу, я так же молча села рядом с ним, и мы поехали. Мы всю дорогу молчали, и когда поднимались в зеркальном лифте молчали, и когда снимали друг с друга одежду и после… На протяжении этих двух дней мы почти не разговаривали.

– Ты сумасшедшая! Ты знаешь это? – спросил меня Глеб, когда мы с ним расставались.

– Я буду тебя ждать. Сколько надо, столько и буду. Хочешь год, хочешь десять лет. Ты только появись еще, хоть разок в моей жизни.

Он ничего не ответил, только больно притянул меня к себе, схватив за шею. Наши глаза были на одном уровне, и мы стояли так и смотрели друг на друга.

– Почему? – тихо спросил он.

– Потому, – ответила я.

* * *

– Ну, что? – в дверях стояла Виктория.

Казалось, она тоже, так же, как и я два дня назад, просидела на маленькой скамеечке вместе со своими котами. Я ужасная эгоистка, забыла о своей подруге, забыла, что ее надо предупредить, чтобы она не волновалась.

– Я знаю, ты с Глебом была! А Лидку, видно, в заблуждение ввел, насчет своего отъезда, – рассуждала сама с собой моя соседка.

Мне не хотелось ей ничего объяснять. Казалось, если я произнесу хоть слово, то разрушу волшебство, происходящее со мной все эти два дня и две ночи. А так, вокруг меня все еще продолжается чудо любви. И я чувствую тяжесть Глеба, его сильные руки и нежные поцелуи и вижу перед собой два сумасшедших омута его глаз.

Я только взглянула на Викторию, кивнула ей и пошла в свою комнату. Мне надо немного поспать и потом можно думать о Глебе. Сколько мне захочется и как мне захочется! И это мой мир, под названьем – Глеб. И никто его у меня не вправе отнять!

И я стала придумывать свою прекрасную жизнь вместе с моим мужчиной. Придумывать наши путешествия, наши жилища, наших собак и, конечно, детей. При этой мысли сердце заходилось в счастливом ритме, щеки становились горячими, и душу переполняло чувство сумасшедшей радости.

Мне было хорошо и уютно в своем мире. Жизнь в нем была спокойной и радостной. Я приходила с работы, на которой старалась ни с кем не вступать в разговоры, чтобы не разрушать свое хрупкое счастье, пила на кухне чай и уходила в комнату. Виктория что – то мне говорила про своих подруг, про новые выставки, про погоду, которая должна, наконец, испортиться, потому что не дело в конце апреля такая жара. Я слушала, кивала и, допив чай, уходила. В своей комнате я ложилась на диван и погружалась в счастливые грезы.

Я ждала Глеба. Конечно, я понимала, что вернется он не скоро. Он ничего мне не сказал, хотя, я так надеялась, что он пообещает мне приехать или предложит улететь вместе с ним. Ну, хоть что – то он должен был мне сказать, оставить маленькую надежду.

Но слов сказано не было. Был сухой поцелуй в холле гостиницы и все.

Наверное, так я провела пару месяцев в своих грезах, лежа на диване. Виктория как– то смирилась и перестала приставать ко мне со своими разговорами. Иногда она уходила куда – то одна, и уже не приглашала составить ей компанию. Коты бесшумно входили в мою комнату и укладывались мне на живот, тихонько мурлыча.

Я все глубже погружалась в свои мечты, но человек не может входить в спячку, как медведь. Ему, наверное, надо двигаться, чем – то питаться, а то он превратиться в больное существо. Что – то подобное случилось со мной. Мне все сильнее хотелось спать. Я буквально спала на ходу. На работе мне постоянно делали замечания. Есть я не могла, меня постоянно тошнило. Голова стала кружиться. И я даже испугалась и, поддавшись на уговоры, пошла к врачу.

Местный терапевт, с подозрением глядя на меня, направил к другому специалисту.

– Замужем? – устало уточнила полная докторша.

– Нет, – честно ответила я.

– Направление на аборт выписываем?

– Зачем?

– Рожать хотите?

– Кого? – не могла я взять в толк ее вопросы.

– Девушка, не морочьте мне голову. Откуда я знаю, кого вы собрались рожать. Придете через несколько месяцев, скажем точно: мальчик или девочка. Ну, что решила?

– Я, что беременна?

– А сама не догадалась? – Врачиха уже смотрела на меня с интересом.

От нее я вышла с таким чувством радости, словно мне дали твердую гарантию, что все мои мечты и грезы о прекрасном сбываются! У меня будет ребенок. Ребенок Глеба! О чем еще мечтать? Голова кружилась, но это меня уже не пугало.

Только сидя в электричке, я поняла куда еду. Конечно, мне обязательно надо узнать у Лидии, как связаться с Глебом. Надо как можно скорее сообщить ему эту радостную новость! Господи, как бы мне хотелось видеть при этом его удивительные глаза, его улыбку. В том, что он обрадуется, у меня не было никакого сомнения.

Вот и подросшие тополя, с той поры, как я видела их в последний раз, они покрылись серебристыми листочками. И аллея стала нарядной и тенистой.

Остановившись возле калитки, я постучала по ней палочкой. Но на мой зов никто не вышел. Тогда я принялась кричать, звать хозяев по именам. Вскоре ко мне вышел из парника Николай Семенович.

– Ой, да у нас гости? – обрадовался он. – Вы одна, милая девушка, без своей суровой барыни?

– Здравствуйте, да я одна приехала! Мне очень нужно связаться с Глебом! У меня есть радостная новость! – Не могла я сдержать своих чувств!

– Сейчас, – старичок принялся возиться с замком, вымазанными землей руками. На этот раз на нем были вылинявшие шорты, непонятного цвета майка и неизменная бандана. Ни дать, ни взять – раб на плантации.

Наконец, замок был повержен, и передо мной широко распахнулась калитка.

– Проходите, милая барышня! Мы всегда рады гостям, тем более таким очаровательным!

Он провел меня к большому дому и крикнул:

– Лидочка, ты посмотри, кто к нам приехал!

Лидия Николаевна с радостной улыбкой вышла из дома, но увидев меня, ее улыбка погасла, глаза стали смотреть жестко.

Стараясь не замечать ее неприязненного взгляда, я продолжала находиться в состоянии бурлящего счастья.

– Здравствуйте, Лидия Николаевна, мне надо с вами поговорить, то есть, узнать, как мне позвонить Глебу. У меня для него радостное известие.

– Проходи, Таня, – как – то грустно пригласила меня Лидия.

А мне хотелось обнять ее, закружить, сказать, что скоро она станет бабушкой. Почему – то я не сомневалась, что это известие должно ее обрадовать.

– Лидия Николаевна, как можно связаться с Глебом? – повторила я свою просьбу, заметив, что Лидия продолжает молчать.

– Он, обычно, сам звонит нам. Звонок в Америку стоит очень дорого для пенсионеров.

И тут раздался долгий телефонный звонок, Лидия растерянно смотрела на телефон, переводила нерешительный взгляд на меня.

– Это же Глеб, – не выдержала я. – Это он звонит!

Оттолкнув, стоящую истуканом Лидию, я схватила трубку:

– Алло, Глеб, это ты? – Голос мой звенел от радости.

– Да, а вы кто, что с мамой?

Я сползла по стенке на пол, продолжая стискивать телефонную трубку.

– Глеб, родной мой, это я – Таня! Я пришла узнать номер твоего телефона, мне так нужно рассказать тебе свою новость! С мамой все в порядке, – торопливо добавила я.

Глеб молчал.

– Ты слышишь меня, Глеб? Ты еще там? – заволновалась я.

– Да, Таня, что у тебя за новость? Мне кажется, ты зря приехала к моим родителям. Ты же обещала просто меня ждать. Быстро же кончилось твое терпение.

– Нет, ты не представляешь… Я и сейчас, готова ждать тебя целую вечность, ты не думай, не сомневайся во мне. Просто, теперь мы будем ждать тебя вдвоем. Я и наш малыш! У нас будет ребенок, Глеб! Ты слышишь меня, родной?

Краем глаза я заметила, как так же сползла по стенке Лидия, только она успела усесться на стул.

– Таня, я тебя слышу. И это очень радостная новость! Я скоро прилечу к тебе, и мы все обсудим, ладно?

– Я жду тебя, Глеб!

Я закрыла глаза, казалось, силы меня покинули. Слишком много мне пришлось пережить за сегодняшний день.

– С тобой все в порядке? – надо мной склонилось грустное лицо Лидии Николаевны.

А я думала, она будет радоваться…

– Да, со мной все отлично! Если можно, воды…

Так же холодно мне протянули стакан с водой. Я неуклюже поднялась и, выпив воду, пошла к выходу. Никто меня не остановил, вопросов не задал. За своей спиной я слышала только тишину.

Ну и пусть. Я слышала, как ревнуют свекрови своих сыновей, наверное, это тот самый случай. В конце концов, к такой новости тоже надо привыкнуть.

Из своего домика ко мне спешил Николай Семенович, в чистой рубашке и джинсах.

– Танечка, девочка, подышать вышли? Да, воздух у нас сказочный, даже, я бы сказал – вкусный. Чувствуете? – И он с шумом вдохнул полной грудью. – Сейчас чайку выпьем теплой компанией. А то мы с Лидочкой тут дичаем в одиночестве.

– Спасибо, но мне уже домой нужно! Поздно! А я с Глебом поговорила. Он как раз звонил! – Поделилась я радостью. – У нас малыш будет!

И снова мою радость не разделили. Николай Семенович только махнул рукой и опустился на лавочку, рядом с домом, обхватив свою лысину двумя руками.

* * *

А ко мне вдруг вернулись силы. Энергия просто бурлила, зашкаливала. Я стремительно носилась по родному Ленфильму из павильона в павильон. Улыбка словно приклеилась к моему лицу. Каждое дело, каждый разговор с людьми был мне в радость. Мне делали комплименты, оказывали маленькие знаки внимания. Приносили кофе, угощали конфетами.

– Таня, вы вся светитесь, – подошел ко мне в перерыве съемок Андрей. – Помирились со своим женихом?

– А я с ним и не ссорилась. Просто он далеко, очень далеко. И мне было без него плохо, понимаете?

Андрей только грустно кивнул.

А я не стала рассказывать никому о своей радости. Никому, даже Виктории. Когда я вернулась поздно вечером от родителей Глеба, она не вышла, как обычно из своей комнаты. Дверь ее была плотно прикрыта, даже коты не смогли меня встретить.

«Ну и ладно! – слегка обиделась я. – Я тоже не стану все рассказывать!»

Если честно, то я немного обиделась. Виктория всегда дожидалась меня после поздних съемок. «Это мое единственное оправдание, чтобы не укладываться в постель», – как – то отмахнулась она, когда я попросила не дожидаться меня так поздно.

– Не могу я спать, Танюша! Все с призраками своими разговариваю, жизнь вспоминаю. И ничего хорошего на ум не приходит. Никто меня добрым словом и не вспомнит. Ни детей, ни внуков. Одно светлое воспоминание, как мама сказки читала под этой лампой. Получается зря жила.

– Ну, что вы, Виктория Осиповна! У вас такие подруги замечательные, они вас любят, волнуются за вас!

– Это самые стойкие остались! – усмехнулась Виктория. – Бросали меня, но чаще я уходила. Не могла никогда терпеть ложь, предательство, подлость. Всегда считала, если дружишь с кем, то уважай человека. Не обсуждай его жизнь с другими, скажи ему в лицо, что тебе не нравится. А иначе, какая же это дружба? Но видно, не права я была. Прощать надо людей.

– Ничего не надо, – согласилась я с подругой. – Зачем общаться с человеком, тратить на него свое время и душу, который вас не уважает, который может ранить вас в любую минуту? И вы сидите и ждете от него подлости. Так что не печальтесь, моя дорогая, Виктория Осиповна! Хорошо вы свою жизнь прожили, так своим призракам и передайте! А то, что детей нет, так это и в наше время проблема. И хочешь родить, да не от кого!

Этот разговор у нас состоялся несколько месяцев назад, когда еще в моей жизни не было ни Глеба, ни ожидания чуда.

Утром, когда Виктория не вышла к нашему завтраку, я тихо постучалась к ней в комнату:

– Виктория Осиповна, у вас все в порядке? Я кофе сварила и есть ваши любимые вафли.

Через несколько минут недовольные голос произнес:

– В моей жизни все хорошо, разберись со своей.

«Что это значит? – удивилась я. – Мы вроде не ссорились?»

Коты остервенело скребли дверь, желая со мной поздороваться, но, похоже, в них запустили тапком и они прекратили борьбу за свободу.

Чем дальше, тем интереснее.

* * *

Глеб ждал меня вечером возле Ленфильма – до невозможности красивый – в светлом плаще и клетчатом шарфе. В руках у него была элегантная кожаная сумка и букет моих любимых ирисов. Проходящие мимо него сотрудники Ленфильма, а больше, конечно, сотрудницы, бросали заинтересованные взгляды. Даже одна известная актриса из нашего сериала слегка задержала шаг, думая, что цветы предназначаются ей.

Я на минуту остановилась, мне надо было собраться с мыслями и унять бешеный ритм моего сердца. Каждый раз, когда я вижу Глеба, мое сердце готово оставить меня и выпрыгнуть из груди. Неужели так будет всегда?

Мы снова поехали в гостиницу, из которой был виден Финский залив. Глеб достал из своей сумки бутылку шампанского. На мой протест, что теперь, в моем положении, алкоголь мне уж точно противопоказан, Глеб сказал, что за такое событие просто необходимо выпить. Не каждый день узнаешь, что станешь папой. Он налил мне немного, полбокала, и произнес очень красивые слова, желая мне и малышу здоровья.

Я зачарованно смотрела на трогательные ниточки пузырьков, не решаясь пить.

– Ну, что ты, Таня, за это просто необходимо выпить!

– Я никогда не пила шампанское, оно оказывается такое красивое, хочется смотреть и любоваться им.

– Это всего лишь легкий алкоголь и его надо пить, а не смотреть, – немного раздраженно сказал Глеб.

Я осторожно сделала глоток, потом еще… Ах, как же здорово меня закружило, словно в колыбели. Бережно раскачивая из стороны в сторону.

– Тебе хорошо, Таня? Хочешь еще? – Надо мной склонился Глеб, глядя на меня очень внимательно.

«Ну, да, теперь ему надо относиться ко мне бережно, заботливо», – вспомнила я.

– Хочу еще, и танцевать хочу, кружиться с тобой.

Он налил мне еще, мы чокнулись и выпили вместе. И потом я стала кружиться и смеяться, мне и в самом деле было весело, счастье переполняло меня. И что рядом Глеб, и что он приехал ко мне сразу, как только узнал о ребенке, чтобы разделить радость. Бросил свою английскую королеву. А Виктория плохая, даже не вышла ко мне сегодня и котов не выпустила. Мне стало так обидно, что я заплакала.

Глеб неподвижно сидел в углу комнаты и снимал меня на маленькую камеру. Как я танцую, смеюсь и плачу.

– Зачем это? – удивилась я.

– Хочу запомнить тебя. Когда тебя не будет рядом со мной, я буду смотреть это видео и вспоминать.

– Какой же ты необыкновенный! Какое счастье, что мы встретились!

Это было последнее, что я запомнила. Утром Глеб подвез меня на работу, попросил, чтобы я берегла себя и ни о чем не волновалась. Я попыталась прижаться к нему и поцеловать на прощанье, но он немного скованно пожал мои плечи, сухо чмокнул в лоб и пообещал приехать, как только сможет.

– Опять оставил вас одну? – ко мне неслышно подошел Андрей.

– У него такая работа, – вздохнула я. – Никогда не знает, когда сможет выбраться. А я всегда его жду, каждый день, каждую минуту.

– Повезло ему, – вздохнул Андрей.

– Мне повезло больше.

* * *

Вечером после работы я вошла в квартиру, собираясь все рассказать Виктории. Я даже тортик купила ее любимый, чтобы обстановка была торжественной. Виктория всегда говорила, что торжество обстановки создает именно торт. Она не признавала множество вафельных эрзацев. Торт должен быть бисквитным и обязательно с кремовыми розами. Именно такой я и держала в руках.

Под ноги шмыгнули коты, а из комнаты Виктории слышались громкие голоса.