Аэропорт – единственное место, откуда действительно можно сбежать на край света.

Пролог

Как же я не люблю летать! С трудом переношу в самолете даже час, не говоря уже о более длительных перелетах. Я невольно напрягаюсь от любого подозрительного стука в салоне, а при попадании в зону турбулентности у меня перед глазами проносятся страшные картины авиакатастроф. Хотя мне ли не знать, что самолет куда более безопасный вид транспорта, чем машина.

Терпеть не могу аэропорты с их суетливыми пассажирами, длинными очередями и муторными досмотрами. Меня раздражают неторопливые сотрудники регистрации и пограничного контроля, строго выглядывающие из-за своих стоек. Но больше всего меня выводит из себя томительное ожидание посадки в самолет! Стоит ли приезжать в аэропорт на два часа раньше, чтобы потом бесцельно слоняться по зоне вылета, не зная, что хуже: напиться в баре паршивым виски или томиться у гейта в нервозной компании других вылетающих.

Правильнее сказать, я ненавижу летать, как ненавижу всю эту популярную романтику авиапутешествий.

Я обожаю аэропорт и царящую здесь атмосферу предстоящего полета и волнительных перемен. Мне нравятся светлая и просторная зона вылета, строгие ряды стоек регистрации, серо-белая гамма интерьера и мелькающие разноцветные буквы на информационном табло. Торопливые пассажиры, непрекращающийся гомон их голосов, обрывки иностранной речи и даже особый, непередаваемый запах аэропорта… Все здесь говорит о том, что жизнь кипит и не замирает ни на минуту.

А еще меня завораживают самолеты, способные перенестись на тысячи километров, прочь от ненужных воспоминаний и неверных решений…

Аэропорт – единственное место, откуда можно сбежать на край света! Улететь от своих проблем, мыслей, неразделенной любви, скуки, работы, навязчивых поклонников, семьи, рутины… Однако еще ни у кого не получилось сбежать от самого себя.

Глава 1. Зона вылета

Март, 2019

Международный аэропорт Пулково

г. Санкт-Петербург

Я допила кофе и взглянула на часы в центре зала – пора идти. Через десять минут начнется регистрация на вечерний рейс в Москву, а мне нужно успеть добраться до стойки. Хоть аэропорт Пулково и не такой огромный, как в зарубежных мегаполисах, но быстро дойти из одного конца здания в другой не получится. Ловко маневрируя между пассажирами, я поспешила в зону вылета, к регистрационной стойке номер сто четырнадцать – моему рабочему месту на ближайшие несколько часов.

По складу характера я домосед, а вовсе не путешественник. Но моя жизнь сложилась таким образом, что я был вынужден много летать, накапливая бонусные мили, аэрофобию и усталость. В молодости я мотался на музыкальные конкурсы по России, потом начались почти еженедельные поездки во Францию, затем временное затишье, и вот опять…

Сегодня я приехал в аэропорт Пулково с несвойственной мне надеждой на перемены. Осталось только пережить несколько утомительных часов перелета в Вену с пересадкой в Москве, и все мои проблемы останутся в далеком, хмуром Питере.

Меня ждёт интересная работа в Венском театре в коллективе симфонического оркестра. И главное, Вена находится за две тысячи километров от Петербурга. Может, у меня получится сбежать от всех ненужных воспоминаний и неверных решений?

Я остановился перед информационным табло в центре зала и нашел свой рейс: вылет в Москву по расписанию, в девятнадцать тридцать, стойки сто тринадцать и сто четырнадцать. До окончания регистрации остается всего двадцать минут, и мне следует поторопиться.

Я подошла к назначенной мне стойке, перед которой уже выстроилась очередь пассажиров. Обойдя «змейку», устроилась за столом, включила монитор, вошла под своим паролем в систему и, пока загружалась программа, посмотрела по сторонам.

На регулярный рейс до Москвы выделили всего две регистрационные стойки экономкласса: мою и соседнюю справа. За ней, в полуметре от меня, уже сидела моя коллега, совсем молодая девушка Диана, и я ей приветливо кивнула. Она новенькая, после обучения проработала здесь только пару недель. Вчера я стояла с ней на переполненном рейсе в Сочи, и это оказалось очень не просто! Диана плохо знала программу, терялась, пугалась пассажиров и постоянно просила меня о помощи даже в элементарных ситуациях. Я же проработала в аэропорту четыре месяца, а это приличный срок по местным меркам, и его выдерживает не каждый. Многие девушки не справлялись с напряженным ритмом и увольнялись уже через неделю, а то и раньше.

Над стойками загорелись электронные табло с данными рейса, и очередь пассажиров, разделившись на два «ручейка», медленно потекла к нам. Все по отработанной схеме: вежливо поздороваться, взять паспорт, сверить данные, взвесить багаж, распечатать талон и бирку, пожелать счастливого полета. И так сто, двести раз подряд…

Трудно представить, скольких пассажиров я отправила в полет за всё время. Множество судеб, историй, разочарований и предвкушений мелькали передо мной каждые две-три минуты.

До закрытия регистрации оставалось совсем немного, очередь закончилась. Мне было нечем заняться, и я посмотрела на Диану в надежде поболтать с ней оставшееся время. Но перед ее стойкой стоял пассажир, а она склонилась к монитору, внимательно изучая данные. Даже странно, за полтора часа она ни разу не обратилась ко мне за помощью. Может, не все так безнадежно, и она начинает втягиваться?

Но тут Диана повернулась ко мне и с паникой в голосе попросила:

– Помоги, пожалуйста!

Я подошел к назначенным стойкам регистрации и остановился перед ближайшей свободной. Из-за нее выглянула совсем юная сотрудница, милая девушка с испуганным взглядом, и я обреченно осознал, что регистрация будет долгой.

Мне же хотелось поскорее оказаться в самолете с выключенными телефонами и на недоступной высоте. Я чувствовал, что сегодня произойдет то, чего я ждал и боялся все время. Ведь ровно год назад, двадцать четвертого марта…

Я прогнал неприятные воспоминания, вынув наушник, поздоровался с регистратором и протянул ей свой паспорт. Она сверила меня с фотографией и спросила:

– Регистрировались онлайн?

Я кивнул, и тут мой внутренний карман пальто задрожал от вибрации телефона. Сердце неприятно екнуло, я недовольно поморщился. Достал ненавистный телефон – старую модель «Нокии» с маленьким черно-белым экраном и стертыми от времени цифрами.

– Запрещенные к перевозке вещества в ручной клади есть? Жидкости объемом более ста миллилитров?

– Что? Нет, – я не слушал, что меня спрашивают. Сейчас меня волновало другое. Нажал на пару продавленных кнопок – разблокировал телефон, на экране высветилось уведомление о новом сообщении. Быстро прочитал текст с незнакомого номера: «Только сегодня. Акция до 23.00! Все роллы «Филармония» по 99 рублей!»

Чертова рассылка! Я вздохнул, но телефон не убрал, с раздражением зажал в руке, готовый раздавить его хлипкий корпус. За весь прошедший год он превратил меня в жуткого невротика! Я не расставался с ним ни на минуту, каждый раз вздрагивая от нового входящего сообщения. Как же мне хотелось выбросить телефон в ближайшую урну и забыть весь этот кошмар. Но я не мог.

Тем временем моя регистрация на рейс явно затягивалась. Я взглянул на девушку за стойкой: у нее был озадаченный вид, она уставилась в монитор и хаотично щелкала мышкой. Я посмотрел на наручные часы: до вылета оставалось меньше часа, а я еще даже не сдал свой багаж.

Тут сотрудница повернулась налево и с отчаянием, которое трудно было не заметить, позвала на помощь коллегу с соседней стойки. Та девушка кивнула, тут же поднялась с места и, изящно перепрыгнув багажные ленты, подошла к нам.

Она была старше своей коллеги, немного за тридцать, симпатичная, высокая брюнетка. Впрочем, я давно заметил: большинство сотрудниц аэропорта миловидные и приятные, но, к сожалению, далеко не все расторопные и сообразительные.

Девушка наклонилась к монитору, а я невольно отметил, как ей идет строгая служебная форма: узкие черные брюки облегали стройную фигуру, белая блузка с коротким рукавом открывала загорелые руки, а шею обвивал ярко-оранжевый платок с логотипом «Пулково». Темные волосы убраны в высокую прическу, из которой не выбивалась ни одна прядь. На мой взгляд, немного лишним был плотный макияж и яркая помада на полных губах, из-за чего девушка выглядела как типичная стюардесса из романтических фильмов про любовь.

Я отогнал неуместные мысли и вспомнил: отвлекшись на сообщение, я не сказал, что перевожу с собой виолончель. Вероятно, в этом и была причина заминки.

В отличие от моего предыдущего места работы, в аэропорту взаимовыручка – основа бесперебойной и слаженной команды. Мы всегда помогаем и подсказываем новым сотрудникам. Поэтому, не мешкая ни секунды, я поднялась с места, перепрыгнула через багажные ленты (чего нам делать было нельзя) и наклонилась к монитору Дианы.

– Не понимаю, как так: на одну фамилию в программе два места выскакивает, – тихо, чтобы не услышал стоящий рядом пассажир, прошептала она.

Я посмотрела на экран: зарегистрирован онлайн, система показывает два места в салоне. Ошибка? Нет, я уже сталкивалась с такой ситуацией прежде.

– Простите, – раздался приятный мужской голос, – мне стоило сказать сразу, у меня оплачено второе место в салоне. Оно для моей виолончели.

Я отвлеклась от экрана и взглянула на мужчину.

Обычно у меня нет времени рассматривать пассажиров, и тем более подмечать особенности их внешности или одежды. Я сверяю лицо человека с его фото в паспорте за долю секунды и тут же о нем забываю, больше занятая его багажом и билетами. К концу смены я не могу вспомнить или выделить кого-то одного, конкретного; все сливается в общий поток лиц, ничем не примечательных. За редким исключением.

И сейчас был именно такой случай. Прямой взгляд серых глаз сразу же приковал к себе, заставив меня смотреть на мужчину дольше, чем того требовала ситуация. У него были некороткие, светло-русые волосы, несколько прядей прикрывали высокий лоб. Приятное, притягательное лицо с выраженными скулами и прямым носом. А еще я ощутила исходящие от пассажира спокойствие и уверенность.

Я вежливо улыбнулась и опустила взгляд на монитор. Скользнула мышкой по экрану, открывая дополнительное окошко, где оказался комментарий от авиакомпании: багаж в кабину, музыкальный инструмент.

И как я сразу не сообразила! Вновь посмотрела на пассажира и только тогда заметила у него за спиной объемный черный футляр.

– Вы купили второе место для музыкального инструмента? – уточнила я.

– Да. Моя виолончель мне слишком дорога, чтобы сдавать ее в негабаритный багаж.

Я понимающе кивнула и принялась объяснять коллеге, как в таком случае распечатать посадочные талоны. Все это заняло намного больше времени, чем стандартная процедура, и мне стало неудобно, что мы заставляем мужчину так долго ждать. Тем более регистрация на рейс вот-вот закончится, и если он опоздает на самолет по нашей вине… Об этом лучше даже не думать.

– Еще минуту, пожалуйста, – попросила я, – спасибо за ожидание.

– Без проблем, – отозвался мужчина, и при этом я не почувствовала в его голосе ни капли раздражения или волнения. Он держался спокойно, хотя другие пассажиры на его месте давно начали бы нервничать, заглядывать за стойку и отвлекать бессмысленными вопросами.

Вот из принтера выполз цветной штрихкод багажной ленты для чемодана, который уже стоял удобной стороной – ручкой вверх. Я отметила для себя такую приятную мелочь и едва заметно улыбнулась.

С помощью второй отзывчивой сотрудницы регистрация пошла гораздо быстрее. Все это время я невольно слышал, как она терпеливо и подробно разъясняет своей неопытной коллеге нюансы оформления виолончели, и сделал вывод, что первое впечатление о ней сложил неверно. Девушка уже не казалась мне легкомысленной стюардессой из ромкома. Нет, скорее она была из тех, кто в случае аварийной посадки, рискуя своей жизнью, спасает пассажиров, до последнего стараясь делать все возможное.

Она располагала к себе, к ней можно было обратиться за помощью, и ей хотелось доверять.

С нарастающим интересом я наблюдал за ее четкими, отработанными движениями: она наклеила опознавательные бирки на мой чемодан, тут же свободной рукой оторвала из принтера корешки посадочных талонов. На пластиковом бейдже, приколотом к блузке на груди, я зачем-то прочитал ее данные: «Самсонова Виктория Александровна. Агент пассажирского отдела».

– Осталось наклеить специальную бирку на ваш чехол, – сказала она, выбираясь из-за стойки.

Я положил «Нокию» на столешницу и развернул тяжелый кофр с виолончелью ближе к ней. За те секунды, что девушка наклеивала яркую этикетку на ручку чехла, я успел отметить, что на ее тонких пальцах с аккуратным бежевым маникюром нет обручального кольца, а по центру ладони промелькнула красная, почти зажившая царапина.

– Все! Готово! Простите, что так долго, – она снова посмотрела прямо на меня.

– Ничего! С моей виолончелью всегда много проблем.

– Только вам стоит поспешить! Посадка на самолет начнется уже через пять минут, а путь туда не близкий, – поторопила меня девушка, протягивая паспорт и вложенные в него посадочные талоны. Нечаянно я коснулся ее руки, и мои чувствительные пальцы тут же отреагировали на это случайное прикосновение приятным покалыванием. Я быстро убрал документы в карман на кофре и серьезно ответил:

– Хорошо! Придется нам с виолончелью сегодня лететь без виски.

– Сочувствую, – улыбнулась мне девушка, но не дежурной улыбкой вежливого сотрудника аэропорта, а по-настоящему, искренне и обезоруживающе, – приятного полета!

Я кивнул, сдержанно улыбнулся в ответ, подхватил свой кофр и быстрым шагом направился в зону вылета.

«Какой интересный пассажир! Музыкант… Летит на гастроли или концерт. Должно быть, это так романтично!» – подумала я, провожая взглядом высокую фигуру в черном стильном пальто.

Вернулась за свою стойку, сразу же забыв о нем, как о прочих исчезающих из памяти лицах, пусть и приятных. В программе раскрыла список пассажиров на рейс: все зарегистрировались, отправились в самолет, значит, неприятных ситуаций с опоздавшими не предвидится.

– Вика! Спасибо за помощь! – ко мне повернулась Диана, – если бы не ты, этот музыкант не успел бы сдать багаж!

– Да пожалуйста, – я пожала плечами, – сейчас закрываюсь, и можем идти на перерыв!

Я быстро провела в программе необходимые манипуляции, и табло над нашими стойками погасло. Можно уходить. Собрала свои вещи в маленькую сумочку, взяла пиджак, вышла из-за стойки и вдруг заметила на соседней столешнице чей-то черный телефон.

– Смотри, кто-то забыл у тебя сотовый!

– Да?! Где?

Диана отодвинула в сторону пластиковую информационную табличку о запрещающих веществах и удивленно уставилась на телефон. Я подошла ближе и увидела кнопочную «Нокию» старой модели. Такой пользовались лет десять назад, если не больше. Почему-то я долго не могла отвести взгляда от черного пластикового аппарата, одиноко лежавшего на белой стойке.

– Наверное, его забыл тот музыкант, – предположила я, – он регистрировался последним.

– Да! Это его! Я помню! – воскликнула Диана, – и что нам с ним делать?

Такое впечатление, что коллега не могла обойтись без посторонней помощи ни в одном вопросе.

– Диана, все забытые вещи пассажиров мы относим в бюро находок, – спокойно объяснила я ей очевидное.

– Да?.. Это где?

– Внизу, в правом конце зала прилетов, за магазином, – я смотрела на ее растерянное лицо, понимая, что она не запомнит ни слова. – Ой, ладно! Давай я сама отнесу!

Я забрала со стойки старый аппарат и убрала его в карман пиджака. Направилась к эскалаторам, ведущим на первый этаж, и уже почти встала на ступеньку, когда услышала сигнал своего телефона. На экране высветилось сообщение от диспетчера: «Самсонова, стойка 201. Срочно! Смени Маркову».

Помедлив секунду, я развернулась на эскалаторе, забежала обратно наверх и быстрым шагом направилась к указанной стойке регистрации.

Последовав совету обаятельной сотрудницы, без промедления я направился в зону вылета. Мне не нужно было проходить пограничный контроль, только вытерпеть еще один тщательный досмотр личных вещей, на котором довольно небрежно перетрясли мой кофр с виолончелью.

Как бы поздно я ни приезжал в аэропорт, еще ни разу не случалось, чтобы я опоздал на свой рейс. Но сейчас времени на то, чтобы зайти в бар или магазин за маленькой бутылочкой виски, действительно не оставалось. Черт, летать трезвым я не любил еще больше.

Прошел в просторный зал внутренних вылетов и без труда нашел указатель к своему гейту. К счастью, самолет стоял у терминала, и попасть в него можно было по телетрапу, а не подъезжая в переполненном автобусе.

Я зашел на борт последним. Занял свое место у иллюминатора, на соседнее кресло поставил кофр с виолончелью и пристегнул его ремнем безопасности. Так заодно я избегал тесного соседства с незнакомцами и разговоров с ними.

Достал из внутреннего кармана пальто свой смартфон, а где же «Нокиа»? Она точно должна быть там.

Быстро проверил все возможные места, куда я мог ее нечаянно засунуть: дорожную сумку, все карманы на кофре и джинсах. Проклятого телефона нигде не было!

Меня бросило в жар: я не мог его потерять. Это невозможно. Схватил смартфон и по памяти набрал номер с тремя единицами на конце. Раздалось трескучее соединение, потянулись длинные гудки, но вдруг звонок сбросили.

Черт! Почему мне не ответили? Кто-то уже нашел мой старый телефон и взял себе? Кому он нужен? Я нажал на повтор номера, понимая, что у меня остается буквально пара минут, пока стюардесса не попросит выключить телефон.

Сменив свою коллегу, я села на регистрацию чартерного рейса в Анталью. Не самое простое направление в конце двенадцатичасовой смены. Огромный борт на пятьсот пассажиров, с отсутствием предварительной онлайн-регистрации и местами, распределенными туроператором.

Голова уже раскалывалась от постоянных недовольных просьб: «А можно мне место у окошечка?», «А мне в проходе!», «А посадите меня в хвосте, там безопаснее».

Я старалась поскорее распределить очередь, пока кто-то из пассажиров не начал жаловаться, ругаться или звонить на горячую линию аэропорта.

Вдруг, перекрывая шум и гомон голосов, из кармана моего пиджака раздалась громкая, неприятная трель стандартной мелодии «Нокии». Я достала телефон и быстро сбросила вызов, не посмотрев, кто звонит. Некогда было отвлечься даже на секунду. Но телефон тут же принялся трезвонить снова, отвлекая меня от работы своей сильной вибрацией. Наконец, улучив момент, когда следующий пассажир замешкался, я приняла вызов:

– Слава Богу, вы ответили! – отозвался взволнованный мужской голос, – я где-то потерял свой телефон – старую, никому не нужную «Нокию»!

– Да. Вы оставили ее на стойке регистрации, когда сдавали багаж.

– Точно! А вы?..

– Я регистрировала вас на рейс, – перебила я собеседника.

Ко мне подошла женщина с коляской и раздраженно кинула на стойку свой паспорт. Я отвлеклась, чтобы поздороваться и взять документ. Потом зажала телефон между ухом и плечом, надеясь, что диспетчер не заметит этого по видеокамерам наблюдения и мне не попадет. Звонивший продолжал мне что-то говорить, но я услышала только обрывок фразы:

– …я сижу в самолете, мы выруливаем на взлет. Я не могу вернуться.

– Да-да, не волнуйтесь! – успокоила я мужчину, – я скоро освобожусь и отнесу ваш телефон в бюро находок. А вы заберете его, когда прилетите обратно.

– Нет, я вернусь нескоро! – голос прозвучал твердо и решительно. – Послушайте, могу я попросить вас об одолжении? Не относите никуда мой телефон! Оставьте его на время себе.

– Что? – опешила я и услышала на заднем фоне строгий голос стюардессы.