– То-то и оно, что знаю, – протянул Максим, копаясь в кармане. Получив еще два патрона, счастливый Шныря растворился между костров и палаток.

Стоять столбом посреди платформы, привлекая к себе взгляды хмурых парней в кожанках – местной братвы, охранявшей порядок, надобности не было. Да и чего стоять? Двигаться надо, двигаться. Макс осмотрелся: необходимо вычислить любопытного и болтливого, можно даже и не одного, чем больше опросить народа, тем точнее информация. А кто сует везде нос и треплет языком?

Хорошо бы найти завалинку-курилку, где местные мужики от нехрен делать жопы отсиживают. Сам-то Максим не курил ни драгоценный довоенный табак, ни смесь из сушеных «эдаких» грибов и туннельного мха, а провалить задание Короля сразу же на начальном этапе не хотелось, поэтому пришлось идти на запах дыма, к настоящим сигаретам почти не имеющего отношения.

Ему вспоминался дедушкин нюхательный табак с резким запахом, который забивался в нос, вызывая неудержимый чих. Маленький Максим еще в пятилетнем возрасте с интересом провел эксперимент с этой взрослой забавой, ощущения не понравились. Но было интересно вдохнуть с опаской этот похожий на перец коричневый порошок. А потом чихать вместе с дедом: кто громче. Мама долго ругалась и не понимала, где только «старый дурак» доставал в двадцать первом веке эту отраву, вышедшую из моды сто лет тому назад!

Преодолев задумчивость, Максим все же сосредоточился на деле. Выбор собеседника в местном «клубе джентльменов» был невелик. Один грузчик уже давил окурок в жестяной банке, торопясь уходить, второй не спешил, жмуря глаза от удовольствия и едкого дыма, наслаждаясь скорее перерывом в работе, чем самим процессом.

– Стой, мужик! Дело одно есть…

Работяга, собравшийся уже отойти, недоуменно посмотрел на Максима, не понимая, что от него хотят.

Максим решил начать с прямого вопроса:

– Не встречал вчера мужика седого? В куртке с заплатками. Волосы еще длинные, нестриженные. Хоть он и немолодой уже.

Грузчик сделал еще полшага к двери, но остановился, растирая заскорузлые от грязи пальцы.

– Я не помню. Вроде, видел.

Подал голос и второй:

– Да я тебе сразу сказал, что он на рок-музыканта какого-то похож в своей бандане. Только гитары не хватает за спиной. Патлатый такой, странный.

Трудно было с непривычки вопросы задавать. При необходимости за Максима это всегда делал кто-то другой, а ему приходилось только переступать с ноги на ногу за спиной начальства, производя впечатление «силового аргумента» на случай неправильных ответов. Впрочем, к важным разговорам он всегда прислушивался, хоть ни разу не приходилось вести их самому. Он научился слушать, угадывать правду и ложь в ответах, а порой и в самих вопросах. Догадывался ли об этом пахан? Наверное. Но не следовало отвлекаться. Значит, брамин носил на голове повязку, скрывая татуировку.

Максим попытался представить себе эту картинку, но не получилось, он видел умирающего мельком, в полумраке, и черты лица успели частично стереться из памяти. Как же он будет описывать незнакомца, спрашивая о нем? Это хорошо, что нашлась такая характерная черта внешности, знать бы еще, какого цвета повязку носил старик, потому что никакой похожей тряпки при нем не нашлось. Вот уж точно: найди то, не знаю, что. А придется найти.

– И зачем же этот седой хиппи кому-то понадобился? – Максим был настороже, отвечать на чужие вопросы ему категорически не рекомендовали. А врать не научился, знал за собой этот недостаток. Проще было бы промолчать, чтобы не городить ахинею, в которой он сам же и запутается. Но рабочий вдруг проявил любопытство, не то, что в начале.

– Кто его ищет? Он на Китай-город ушел еще вчера. А ты, кажется, из тех же краев?

Ну почему их братву узнают на всех станциях?! И что теперь говорить?

– Да, из тех. А мужик-то теперь у нас. Странный он какой-то, хотелось бы что-то про него узнать.

– А он что, надолго у вас останется?

– Надолго, наверное, – да уж дольше некуда… Теперь у него там наверху неподалеку от станции будет вечная прописка.

– Тогда не там спрашиваешь, он же только вчера пришел от «красных», может, с самой Лубянки, у них и ищи рекомендации на своего подозрительного типа. Удачи, парень, а мне некогда.

Максим задумался, но не настолько, чтобы не перекрыть пути отступления и другому потенциальному источнику информации, отодвинув плечом собравшегося уходить второго рабочего обратно, поближе к пепельнице.

– Музыкант, говоришь? И с чего ты так решил?

– Да с виду! – тот уже жалел, что влез в разговор, хоть ему пока ничего не угрожало. Браток был вполне мирно настроен, но кто ж их знает-то? А вдруг ответ не понравится, тут же в морду двинет. Или еще что похуже. А Максим уже пожалел, что настаивал на ответе, – запугал свидетеля. Ну, делать нечего, если таким его видят люди: опасным и враждебным. Пальцем ведь не пошевелил, улыбнулся даже. Но репутация у братвы не самая лучшая, должен был и об этом подумать. Не подумал. Но мужику, утиравшему через слово текшие сопли, уж очень хотелось поотлынивать от работы, поэтому он остался на месте и больше не пытался удрать. А продолжил рассказывать:

– Пришел вчера этот гражданин в бандане от «красных»… Я еще подумал, что он точно не из этих. Такие скорее на Ганзе обитают. Там народ поживее.

– А раньше ты его не видел?

– Да нет… Запомнил бы. И самое странное: он ведь не к нам пришел, сразу к вам собирался. Только остановился с какими-то ребятами поговорить. Тоже не наши, кстати. Он ушел, а они – следом. Я еще подумал, что дед опять в Ганзу идет, до Таганки. А вот те парни – точно к вам на Китай.

– Наблюдательный ты, мужик…

Вот только никакие другие «парни» на Китай-город не приходили. Кому, как не Максиму, это знать, сидя на блокпосте. Значит, ограбили брамина где-то в этом перегоне. Расследование проводить пахан ему не заказывал. Оставалось узнать только, не спохватились ли еще в Полисе, что пропал ценный сотрудник. И зачем вообще занесла нелегкая брамина так далеко? Или…

Мысль пришла только что и показалась неожиданной, но не лишенной логики: а если брамин не настоящий? Правда, еще ни разу Максиму не приходилось видеть, чтобы кто-то делал себе такую фальшивую татуировку, не было смысла. Но, если он этого смысла не видит, это еще не значит, что его нет совсем. Тоже хорошо бы разузнать. Тогда надо идти дальше, не торчать тут в рабочей курилке, убивая время черт знает с кем. Мужик-то с починкой дрезины резину тянет от забора до обеда, а у него дело есть.

Вроде бы многое прояснилось, следовало идти дальше на Красную линию, может, и в сторону Лубянки. Осталось забрать Шнырю и найти транспорт. А где его найти? Шнырю, верно, там, где жратва.

Макс быстрым шагом прошелся по местному рынку – ассортимент тот же, что и в Китай-городе: жратва, одежда, оружие, лекарства, всякая нужная в быту мелочевка. Шныри не оказалось ни у жаровни с мясом, ни у теток с грибами. Это было странно.

«Может, в местном кабаке?» – подумал Макс, протискиваясь сквозь толпу. Рыгаловку долго искать не пришлось, просто идти на шум не в лад звучащей музыки, обходя по дороге бредущих петляющей походкой мужичков. Уже на подходе Макс услышал истошный женский визг и крики «убили!».

Заскочив пулей в забегаловку, он с трудом протолкался сквозь толпу мужиков, окруживших небольшой пятачок: сжимая в руке окровавленный нож, над лежащим Шнырей стоял бугай. Он метнулся влево-вправо, но стоявшие сплошной стеной мужики с прутьями и обрезками труб в руках не выпускали убийцу.

Макс соображал секунду:

– Ты-ы! – он узнал Щербатого, одного из вышибал Мойши. Отцовский ТТ сам прыгнул из кобуры в руку. Щербатый затравленно огляделся в поисках выхода, ощерился и кинулся на Максима. Патрон всегда в стволе. Щелкнул взведенный курок.

Выстрел. Отдача непривычно жестко лягнула в руку, вскидывая ствол сильно выше.

Пуля разворотила Щербатому нижнюю челюсть, разметав ошметки кости и зубов кровавым веером. Верзила еще летел по инерции, но колени подломились, он стал заваливаться.

Выстрел. Вторая пуля догнала Щербатого уже в падении, угодив в грудину.

Привычка Максима бить первым и бить наверняка сыграла теперь злую шутку: перед местной братвой и паханом по кличке Учитель придется отвечать. Но это не проблема. Проблема в том, что это надолго, он провалит задание Короля и свое собственное, хотя о нем-то никто не спросит. Эти мысли галопом пролетели в голове Максима, когда он, поднырнув под руку ближайшего выпивохи, решившего самолично изловить убивца, бросился к выходу. Женщина визжала сиреной не переставая. Посетители кинулись врассыпную от вооруженного человека. Братка в черной кожанке с автоматом наготове Максим встретил уже в дверном проеме ударом плеча.

Затеряться в тесном пространстве станции – та еще задачка, но мозги Макса хоть и запоздало, но заработали на сто десять процентов! Чтобы вызвать подозрения и обратить на себя внимание, достаточно просто бежать. Поэтому Максим, активно распихивая прохожих, устремился обратно на платформу, на которую они со Шнырей приехали. Достигнув середины, он пинком опрокинул бочку с горящим костром. Дрова были, видно, подброшены недавно, сноп искр разлетелся в стороны, ударив в низкий потолок, как от взрыва, загорелось тряпье и чья-то палатка. Местные загомонили: одни кинулись тушить, другие, спасать свое добро. Собралась толчея.

Пока местные были заняты разгоравшимся пожаром, Макс спокойным шагом направился к переходу, чтобы подняться по лестнице на другую станцию. В проходе показались охранники, четверо. Будто бы так и собирался, Максим, опустившись на четвереньки забрался в низкую палатку и нос к носу встретился со спящим в обнимку с пузатой бутылкой заросшим по самые глаза стариком.

Спящий дернулся, открыл глаза, смахнул с лица нестриженые лохмы. Белявский протянул тому два патрона и показал пальцами, мол, тихо. Братки прошли мимо. Было слышно, как они расспрашивают местных, картавый голос сообщил, что кто-то побежал в туннель. Может, кто и в самом деле побежал, топот и голоса охранников стали глуше.

«Уходят. Купились», – решил Максим и тихо спросил хозяина палатки:

– Дед, слышь, есть какая одежонка?

– Пяток шемерки, – прошамкал пеньками дедок.

– Ну ты и барыга старый…

– А то!

Из палатки вылез уже не подтянутый крепыш в кожанке, а сгорбившийся мужичок в женском порченом крысами пальто и полусгнившей ушанке. Вместо крепких цокающих гвоздями берцев по мраморному полу шаркали дырявые валенки в чунях. Максу предстояло вернуться обратно к забегаловке, пройти по переходу над путям и спуститься по давно застывшему эскалатору вниз, на станцию Новокузнецкая, а потом уже, поймав попутку, двинуться дальше, на Театральную.

Подходя к бару, Макс подвязал уши шапки, закрывая лицо, не забывая при этом активно скрипеть резиновыми чунями по скользкому полу, усиленный пикет из уже трех бойцов на углу только мазнул по нему взглядом и больше не замечал. Из бара вынесли Щербатого. Макс остановился, прижимая руку к животу, согнулся даже, сам при этом внимательно посматривая на дверь рыгаловки. Следом на носилках вытащили Шнырю.

Макс проводил взглядом носилки: этот электровеник, выпивоха и откровенное трепло выглядел бы спящим, если только не бледность и почти черное кровавое пятно, расплывшееся на груди. В принципе, трупы Белявского особо не смущали – мало, что ли, их случалось, – но здесь и сейчас лежал знакомый с самого детства, почти родной человек. Некстати вспомнилось, как подростками они частенько совершали вылазки в туннели, исследовали, рисовали карты технических проходов…

Одернув себя, Макс зашаркал дальше. У него все еще оставалась цель, да и местную братву следовало скинуть с хвоста. Поднявшись снова по ступенькам, он выбрался в переход – фактически, мост, связывающий две противоположные платформы. Ему не требовалось путеводителя, ориентировался неплохо, даром что домосед, хотя еще мог перепутать Авиамоторную с Автозаводской. Но до них еще добраться пришлось бы. В просвет между перилами было видно, что устроенный пожар уже затушили, и народ расходился по своим делам. А давешний старик что-то оживленно рассказывал охранникам, махая рукой с бутылкой.

– Вот падла! – зашипел Белявский, прибавив шагу.

С трудом спустившись по неработавшему эскалатору вниз, Белявский заторопился к посадочной платформе. Здесь грузились несколько дрезин, а одна уже готовилась к отправке – плотный мужик в очках возился с движком. Пинал кикстартер, старый двигатель стрелял синим пламенем из карбюратора, чихал дымком из выхлопной трубы, но заводиться отказывался.

Здесь тоже по краям платформы стояли усиленные пикеты из четверых бойцов с куцыми автоматами. Но они лишь хмуро поглядывали по сторонам, не вмешиваясь в процесс погрузки-разгрузки. Макс засеменил мимо, украдкой косясь на ближайших охранников. Один бровастый с каким-то наглым лицом – явно старший – проводил его презрительным цепким взглядом. Да, таких бомжар в метро много, даже большинство.

Макс прошел по краю платформы, обогнул бочку с костром и направился к никак не заводившейся дрезине.

– Здорово, отец. Попутчика не возьмешь?

Дрезинщик-торгаш лишь бросил на Макса косой взгляд не отрываясь от работы, презрительно кинул:

– А нахрен ты мне такой красивый сдался? – сам же продолжая ковыряться в движке.

– Так не бесплатно же! – повысил голос Макс, опасливо глянув на бровастого охранника.

Дрезинщик покачал кикстартер, а затем ударил по нему ногой, движок рыкнул и снова заглох.

– Фух… – мужик уселся на скамью, в упор уставившись на Максима, вернее, на его маскарад. С минуту рассматривал поверх очков драное женское пальто с побитом молью когда-то песцовым воротником. – М-да. Откуда ж у тебя, голубушка, патроны?.. Натурой, учти, не беру.

– Ты, эта, мужик, за базаром-то следи! – завелся Максим, но услыхав зазвонивший у пикета станционный телефон, попритих. Порывшись за пазухой, звякнул металлом, показывая горсть патронов общака:

– Десятка «семерок»

Караванщик сидел все так же, не изменив позы, но взгляд за круглыми очками стал другой. Он скривился, шмыгнул мясистым носом-картошкой, пожевал губу:

– Ты внизу шорох навел?

– Уже и здесь прознали… – быстро, хмыкнул Макс. – Гнида одна кореша порешила, я за кореша отомстил. Погорячился, конечно – палить не стоило, Учитель не поймет.

– Ты с китайгородских, – заключил мужик, складывая один к одному: говор Максима и блеснувшую под драным пальто добротную кожанку. – Двадцатку «семерок».

– Договорились. Макс, Адвокат, – Белявский протянул руку.

– Вадим Рамзес, – п, ожимая руку. – Ща, заведем и поедем. А то местные цирики на твой прикид наводку получили, вон, бомжар местных ощупывают.

Макс украдкой осмотрелся, и правда: заглядывали в каждую палатку, рассматривали на свет каждого оборванца. Один забыковал и тут же получил в зубы.

«В конце концов, и до меня дойдут. Дедок, падла, и бабки получил и браткам сдал, сука» – скрипел зубами Белявский.

Вадим тем временем, выкрутив свечи, прокаливал их, держа длинными щипцам над горящей бочкой. Он крутил их так и эдак, свечи курились синим дымком, постепенно наливаясь малиновым цветом.

– Рамзес… – позвал было Макс с тревогой оглядываясь по сторонам. Палатки для досмотра стремительно заканчивались.

– Не сцы. Успеем. Когда свечи перестали дымить и достаточно прокалились, караванщик вкрутил их еще горячими в цилиндры. Открыл краник на баке, дождался, когда стеклянная колба у карбюратора заполнится грязно-желтым топливом. Подкачал.

Максим сидел как на иголках: вот-вот же схватят! А он просто так сдаваться не намеревался, пропадать, так с головой. Убивать местных цириков, конечно, не станет, незачем. Но вот морды обстучит от всей души. Вадим закончил с движком свои непонятные манипуляции, подкачал стартер, поставил сапог, подмигнул Максиму и выжал рычаг ножного стартера.

По станции эхом разнеслось надрывное тах-тах-тах. Оглушительно прочихавшись, движок набрал обороты, выбрасывая из обрезка трубы, заменявшей глушитель, прозрачно-синий дым.

– По местам! – скомандовал караванщик, махнув рукой, уселся вперед. Шестеро угрюмых мужиков с автоматами попрыгали на длинную платформу с тюками, прицепленную за дрезиной. Максим залез на скамейку позади Вадима.

Бровастый браток, привлеченный гулом работавшего движка, сначала некоторое время всматривался в Максима, затем махнул рукой, крикнул, толкнул соседнего цырика, тыча пальцем на дрезину.

Макс обернулся к Вадиму, перекрикивая ревущий движок:

– Валим! Засекли!

– Пое-ехали! – караванщик выкрутил газ и сдвинул рычаг передачи. Движок надрывно завизжал, дрезина дернулась, звякнула, натянувшись, сцепка, платформа, набирая скорость, послушно устремилась следом.

– Стой! – кричали бежавшие за дрезиной парни. Но Вадим будто бы и не слышал их, знай, глядел вперед, подбавляя газу оглушительно ревущему без глушителя движку. Зажглись фары. Впереди показался блокпост. Караванщик лишь чуть прибавил скорость, поднял в приветствии руку – на посту узнали, ответили, открыли решетчатые ворота. Груженый караван, миновав пост, резво набирал ход, разрезая туннельную темноту желтым светом мотоциклетной фары.

Максим, обернувшись, долго вглядывался в освещенный прожекторами пятачок перед закрытыми воротами, облегченно выдохнул: пронесло, успели. А впереди лежала неизвестность и станция Театральная.