Цитаты из книги «Попутчица. Рассказы о жизни, которые согревают»

людей, способных не видеть плохого там, где его много, и культивировать хорошее там, где его мало. Это талант.

Дань, радоваться надо не тому, что проиграл, а что была возможность играть! И еще будет. И рано или поздно одна игра обязательно закончится твоей победой. И тогда я подойду к тебе, и знаешь, что скажу? – Что? – О, одну очень любимую мной фразу… Я ее постоянно папе говорю, а он злится. А звучит она так: я же говорила!

Что сегодня ела твоя дочь, Наташ? Что ей задали по математике? И если вы живете, живите честно. Ярко. Сочно. Как будто не больно. Как будто горе не отняло у вас способность любить и чувствовать. Не переселяйтесь в «бы». Ничего не изменит ваше «бы», это судьба. Ее не обойдешь, не обманешь. Не переписывайте мысленно прописи судьбы. Нельзя ни о чем жалеть. Сегодня, сегодня живите. В квартире, не на кладбище. Смейтесь, плачьте, прощайте, благодарите, наряжайтесь. Красьте губы в алый мак. А если боль сжимает горло и черное озеро смерти манит своей нефтяной глубиной, спасайтесь мыслью о том, что там не больно. Там хорошо всем. И вам будет хорошо, когда придет время. Не торопите его. Пройдите этот свой путь до конца. А ваше «хорошо» вас дождется. Вы только живите. И страстно, изо всех сил переживайте, прошу вас, из-за двоек детей, коммунальных платежей и погоды. Научитесь снова искренне переживать из-за всякой ерунды. И родите сыновей. Вы думаете, те, кто рожает детей, не боится звонков седых участковых? Все боятся. Просто жизнь – это не только ожидание плохих вестей. Это совсем другое. Это двойки в дневнике, коммунальные платежи, прокисший салат и погода. Из года в год. Снега, дожди, капели и ягодное счастье.

Севочка смеется. Я в первый раз вижу, как он смеется… Я повязываю ему шарф и поправляю шапочку с помпоном. А потом мы с Даней машем Славе и Севочке в окно, следим за тем, как они идут к своему дому. Метров за десять они подрываются и бегут к подъезду наперегонки… Два добрых, милых, неухоженных мальчишки. Я расстилаю Данину постель и помогаю ему надеть пижаму. Мы болтаем с сыном про космонавтов, про новую девочку Сонечку из группы, про аквариум с рыбками и про то, что такое аллергия. Наконец, сын начинает сопеть, я нежно целую его в теплую щечку, поправляю одеяльце и, оставив включенным сливочный ночник, выхожу из детской… Дура она, эта сломанная женщина, просто дура.

Это извинение нужно даже не тому, кто обижен, а нам самим. Чтобы обидевшийся человек знал, что мы не специально. Если и после этого он выберет обиду, то пусть. Это уже будет его чистый выбор, не замутненный опасениями, что обидчик все продумал и рассчитал, чтобы ранить больнее. В общем, промучившись пару дней, как-то в обед я решительно поднялась на этаж к хмурой соседке и позвонила в дверь. Она открыла. Ее взгляд инстинктивно упал на мои руки: они были пусты. – Уделите мне минутку, Лидия Петровна. Мне только объясниться. Видите ли, я никогда не хотела вас обидеть. Я стала печь пироги, потому что это меня успокаивает. Но я одна. Муж в командировке. И эти пироги некому есть. Поэтому я дарю их соседям. И в этом подарке нет никакого другого смысла, кроме… пирогов. Многие получаются кривые, некрасивые, я просто учусь. И каждый раз, когда я давала вам пирог, я хотела, чтобы вам было вкусно, а не обидно или неприятно. Но если я вас все-таки обидела, извините. Я не хотела. Лидия Петровна слушала меня, опустив глаза. И вдруг я увидела… Я увидела, что она плачет. – Господи, почему вы плачете? – испугалась я. – Я все понимаю, Оля. Просто ты… Ты по больному бьешь. У меня есть дочь. И она… Я ее учу готовить. А она не хочет. Говорит, не кухарка она, зарабатывает на кафе. Мол, не надо ей это. «А кто мужу будет суп варить?» – спрашиваю. «Повар в ресторане», – говорит. И ей давно пора рожать, а она не хочет. Говорит, для себя хочу жить. А кому она нужна, эта жизнь для себя? И я не знаю, как ей объяснить, что это… неправильно. И каждый день мы с ней ссоримся и бросаем трубки. А тут ты. Беременная и с пирогами. Как будто издеваешься.

Ну, вот и мне двадцать семь. Знаете, она говорит то, что чувствует. Не хочет она готовить. И рожать не хочет. А вы как будто говорите ей: ты неправильно чувствуешь. А правильно вот так. Вот она и злится. Но ведь она права: нельзя рожать, если не хочется. Ведь рожает она себе, а не вам. Вам просто надо дождаться, когда она влюбится, не давить на нее, и тогда она сама захочет малыша. И это будет честно и правильно. По отношению ко всем, в том числе и к малышу. И с готовкой также. Я даже яичницу спалю, если без настроения готовлю. Тут очень важно… захотеть. Понимаете? Не «надо», не «уже пора», а именно «хочу».

Я смотрю в окно своей палаты, как врач Ирина идет домой. У нее тяжелая походка очень уставшего человека. Она хороший инфекционист и очень хороший человек. Посланник Бога, если хотите. Это она победила Петину болезнь. Убила ее своими знаниями, опытом и антибиотиком. И сейчас идет домой без сил и без спасибо. Работа такая. Отмолили…

Иногда с хорошими людьми случаются плохие вещи, и это тоже Божья воля. А вот то, как вы справляетесь с ситуацией, – это уже ваша зона ответственности. Проверка, как вы усвоили урок Бога. Для чего-то же вы живете. Не надо упаковывать свою лень и безответственность в Божье провидение и Божий промысел. Божий промысел лишь в том, чтобы все мы в любой, даже самой сложной ситуации оставались людьми… Бог не купит антибиотики. Антибиотики купит Виталя, который сегодня сам кормит гречкой двоих детей, потому что мама занята. Мама спасает маленького Петю, которого захватила в плен инфекция.

Вокруг значительно повысился градус позитива, запахло весной. И кофе вкусный, и девочки все красивые, и жизнь прекрасна. Ну и черт с ним, с платьем. Значит, так надо. Не буду вечером нарядной внешне, но зато внутри буду сиять счастьем. Возвращаюсь к моей Гуле. – Ну, простите, – говорю я. – Да ну что вы, я как в кино сходила, – смеется Гуля. Я думаю о том, что хочу хотеть быть женщиной всегда. Да, именно «хочу хотеть». Чтобы не иссякла эта потребность – нравиться себе. Потребность в весне, в любви. Нравиться себе в зеркале – бесценно. Резать овощи для салата ухоженными руками – бесценно. Ощущать себя красивой, несмотря на штриховку морщин, – бесценно.

в этом вся я, меня так научили в детстве. Сказали: если твои интересы ущемлены в ущерб другим – это по-христиански хорошо. Это правильно, это праведно. Это «жить для других». Я не против «жить для других». Я даже хочу жить и правильно, и праведно. Только меня не предупредили, что это следующий уровень, как в компьютерной игре. Сначала нужно научиться жить для себя, слышать себя, понимать. Это сделает тебя целостным и самодостаточным. И уже тогда можно для других, потому что нужно наполнить себя чем-то, чтобы что-то отдавать. Тогда то, что ты отдашь, будет ценным и нужным для того, кто возьмет. А не надоедливой ерундой, впихнутой на скорую руку, как флаер у метро.