Бороться

Сева и Мила переехали жить из города в село. С детьми и пожитками.

Они с момента появления детей мечтали об этом шаге: им обоим казалось, что земля – это надежность и сила. Она всегда прокормит и спасет.

А еще – природный простор, не заставленный коробками новостроек: бегай – не хочу.

Сева, эмигрировав в деревню, сразу устроился работать на молочно-товарную ферму пастухом, хотя до этого всю жизнь ходил в море.

Из моряков в пастухи – карьерный рост кардинальный, но Сева искренне радовался таким долгожданным переменам.

Он по жизни был очень упрямым и целеустремленным человеком, с крутым нравом и неоспоримым лидерством в семье. Поставил цель – сделал, без всяких-яких.

Через неделю Сева привел в семью телочку. Ну, в смысле корову.

Корова в семье – это кормилица. Особенно в семье с тремя детьми.

Мила была очень рада. Дети – тем более. Нового «члена семьи» назвали неоригинально – Буренка.

Мила слышала от людей, что собаки обычно похожи на своих хозяев. Но не знала, что коров это тоже касается.

Буренка по характеру была вся в Севу: своенравная и целеустремленная.

А еще эта корова, видимо, решила, что она кошка и может гулять сама по себе. И гуляла.

Ее напрягали только окружающие люди, которые ничего не подозревали о ее кошачьем характере и решали за Буренку, куда ей нужно идти, например, вечно толкали в стадо.

Еще чего! Нашли дуру!

Буренка права свои отстаивала рьяно.

Дело в том, что стадо пасется на холмах, там, где растет полынь. Вы пробовали полынь на вкус? Горькая, кислая, острая. Тьфу! Ну, гадость же!

А коров заставляют это есть. Изверги!

Это притом, что рядом – колхозное поле люцерны, вкусной и сочной, которую почему-то есть нельзя.

Значит, наливной фиолетовый клевер нельзя, а полынь можно?

Это кто так решил? Привет ему!

Буренка сама в состоянии определить свой рацион.

Корова жевать полынь отказывалась категорически и ущемлять свое право на люцерну никому не позволяла: постоянно сбегала из стада.

Уж и гоняли ее, и свистели, и кричали, и грозили. Буренка плевала на правила, придуманные для других коров, и весело жила по своим.

Сева, сколько себя помнил, с момента появления коровы только и делал, что тащил ее в полынь. Сначала сам, один (приговаривая «Ядрёна-корова!»).

Потом с братьями («Ребят, подсобите!»). Потом с соседями, потом с вилами и мотыгами всем селом.

Шесть половозрелых вооруженных мужиков с трудом под конвоем доставляли эту своенравную корову туда, где ей место.

Буренка протестовала, отбивалась, сбегала. Сева понял, что за лидерство в семье еще придется побороться.

Но есть одна проблема: Сева – бывший моряк. Он ничего не знает про коров. И погуглить негде: нет в селе интернета, да и нигде еще нет – история случилась 30 лет назад.

Сева пошел к дедушке, живущему на краю деревни. Дедушка был сельский мудрец и эксперт по всем вопросам. Экспертность его была обусловлена опытом и возрастом.

– А что советовать-то тут? Обвяжи ей рога веревкой да тащи, как собаку. По-другому никак, – постановил дедушка.

Сева послушался.

На следующее утро все село наблюдало акробатический номер: как Буренка тащит Севу за собой как куль с картошкой. Для сюжета хорошо бы было красочно описать, как она раскручивает на веревке, привязанной к рогам, Севу, а тот летает по кругу и орет, а потом красиво отстыковывается и мастерски улетает в кусты смородины.

Но по факту был Сева, едущий по полю на голом животе, полет был непродолжительный, и смородина помятая тоже была.

«Ну, Сева! Мы думали, ты моряк, а ты, оказывается, еще и летчик!» – хохотало потом село.

Думаю, директор цирка Дю Солей просто не был знаком с Буренкой, а так он бы любые деньги и всю люцерну в мире отдал, чтобы сделать ее примой своего цирка.

Пока Сева со своим веревочным лассо выкарабкивался из кустов, потирая ушибленное бедро и приговаривая: «Ядрёна-корова!», Буренка гордо ушла в люцерну. Чтобы эти наивные люди знали, кто тут главный, и не думали, что ограничить свободу коровы-оппозиционера так легко.

Дальше ситуация стала усугубляться. Случилось страшное. Страшно милое, точнее.

Буренка влюбилась.

И не в кого-нибудь, а в корову Севиного начальника.

Буренка секла в вопросах субординации и выбирала лучшие, высокодойные объекты для любви, игнорируя простолюдинов (простокоровов?).

Притом что сама Буренка каждый день давала в нежные руки Милы ровно три литра молока и ни грамма больше, вокруг существовали более эффективные, удивительные коровы-стахановцы, которые могли за сутки дать от двадцати до тридцати литров молока.

Вот такую и выбрала себе Буренка в качестве объекта любви.

Высокодойную пятнистую сговорчивую красавицу звали Лидочка.

У Лидочки было огромное вымя и рыжее сердечко на боку.

Влюбленные спалились очень тривиально. Лидочка вдруг стала приходить домой пустая, хотя обычно приносила в вымени десятки литров молока.

Начальник Севы, хозяин Лидочки, недоумевал: кто ворует молоко?

На каком этапе? Как найти и обезвредить молочного маньяка?

Начальника звали Василий Петрович, но в душе он был настоящий Шерлок и, не обделенный навыками дедукции и слежки, быстро вычислил схему преступления.

Шерлок Петрович пришел однажды к Севе и говорит:

– Тут такое дело: твоя Буренка сосет мою Лидку. И та домой пустая приходит.

– Не может быть! Что это за коровий беспредел? – не поверил Сева сказанному на слух. И завтра же убедился в этом на глаз.

Ах, Буренка, вот ведь гулящая корова какая! Развратница!

Из забавного: Шерлок (ну уж будем так его звать, чтоб не запутаться) был на десять лет моложе Севы, хотя по субординации – начальник, и, приходя к Севе домой по такому деликатному вопросу, как опустошенное вымя коровы, всегда так краснел и смущался, что неловкость выплескивалась за пределы их двустороннего диалога. И в итоге все вокруг: и Шерлок, и Сева, и Мила, и дети ходили красные и смущенные, будто свеклой перемазанные.

С влюбленными коровами следовало что-то решать. Быстро и четко.

Дедушка с окраины деревни, чья экспертность с момента эпизода с веревкой и рогами сильно пошатнулась, был, тем не менее, щедр на новые советы.

Он предлагал вымазать вымя Лидочки перцем – не помогло.

Горчицей – не помогло. Мылом – не помогло.

Лидия по-прежнему приходила домой пустая, а Буренка – довольная. Это притом, что, даже высосав из Лидочки двадцать литров молока за день, Буренка давала Миле свою жесткую норму – три литра в день, и все.

Тогда Сева перестал слушать чужие советы и решил вот что: «Смастерю-ка я корове намордник!»

Да, обычно так не поступают, но и коров таких буйных, как Буренка, раньше ни Сева, ни долгожители села, не встречали.

Сева изготовил Буренке прекрасный авторский намордник с деликатно торчащими из него маленькими гвоздиками. Получилась такая Буренка, проглотившая ежика.

Корова ходила с ним неделю.

Итог: намордник не помешал ей ни травку щипать, ни Лидку доить.

«Ну, дает! Ядрёна-корова!» – в ярости подумал Сева и психанул.

Вбил в намордник огромные устрашающие гвозди десятисантиметровые. Один такой гвоздяра легко проткнет вымя другой коровы, продырявит или гарантированно расцарапает его до крови.

Великую утреннюю проходку Буренки с грозным намордником на лице (на морде, точнее, но в случае с симпатичной Буренкой – на лице!), в сопровождении свиты из шести брутальных мужиков с вилами, село запомнит надолго.

А толку?

Лидочка вечером снова пустая пришла.

Село хохотало.

Все обожали Буренку и опасливо радовались, что это не их корова.

Но оставался главный вопрос на повестке дня: как? Как они это делают, паршивки?

Шерлок с Севой решили проследить за коровами вместе. Общая молочная проблема сплотила их и впоследствии сделала лучшими друзьями.

Картина, открывшаяся двум засевшим в засаде разведчикам, была эпичная.

Гордая Лидия игриво укладывалась на зеленом удобном пригорочке, аккуратно и развратно раскидывала ноги (второе имя Лидочки, вероятно, Шэрон Стоун) и подставляла подружке вымя, полное молока, а Буренка осторожно, чтобы не повредить Лидочку гвоздями, аккуратно сосала молоко.

Вот ведь молочные бунтарки! Шок!

Сева понял, что единственный способ перестать воровать нервы у Шерлока, а молоко у Лидии Шерлоковны – это изолировать Буренку от стада и никуда не пускать.

Личный карантин, так сказать, у отдельно взятой коровы.

Решили они с Милой посадить Буренку в сарай. А куда еще? Сарай отныне должен был, по задумке хозяев, стать для коровы тюрьмой. Не хотела по-хорошему? Получай!

Вечером Буренка покорно прошла в камеру, демонстрируя образцовое поведение заключенного. Даже жалко ее немножко стало: хорошая корова-то. Характер плохой, а корова – отличная.

Рано утром Мила пошла доить Буренку, а ее нет. Как говорится, «как корова языком слизала» – пусто!

– Буренку украли-и-и! – испуганно закричала Мила и айда будить мужа: может, воры не далеко ушли? С упирающейся-то коровой? (а Буренка точно будет упираться, она ненавидит, когда кто-то что-то решает за нее).

Сонный Сева, в одних портках прибежавший на звук истерики жены, с удивлением обнаружил, что и замок, и ключ – все на месте и в порядке.

Какие-то слишком вежливые воры с филигранно тихим похищением.

Прямо фокус, а не преступление!

Тут же прибежал соседский мальчишка и наябедничал, что «ваша Буренка опять на колхозном поле люцерну хомячит».

Одна. И никаких воров вокруг.

Мистика! Как можно сбежать из запертого сарая? Как? Сева ненавидел ребусы.

Утром следующего дня он уже сидел в засаде, в мокрой росе, в ожидании разгадки. И лично видел, как на заре, часам к пяти, с первыми лучиками солнца через крохотное оконце (два метра от пола) наглухо запертого сарая грациозно просачивается не худенькая Буренка, грузно плюхается на клумбу под окном, вскакивает и, пугливо оглядываясь, яростно шарашит в сторону поля с люцерной.

Ядрёна-корова! Не желает самоизолироваться! Ни в какую!

Вы знали, что коровы умеют сигать из окон? Так знайте! Умеют!

Сева чертыхнулся, вылез из укрытия и решительно пошел к сараю, где намертво заколотил оконце.

После чего вернул угрюмую Буренку на место, в камеру.

Теперь это не просто камера – настоящий карцер! Сама напросилась!

На следующее утро Мила снова пошла доить Буренку, а коровы и след простыл. Нет коровы! Опять! Да сколько ж можно!

Только откуда-то из-под земли гневное мычание раздается.

Стали разбираться, откуда звук. Мать честная! Эта несносная корова в подвале! В соседнем сарае!