Ярослава
Мне страшно. Ужас держит за горло ледяной рукой. Руки и ноги неподъемные, тела своего вообще не чувствую и разумом отчетливо понимаю, что это всего лишь сон.
Один из сотни, что мне приснились раньше.
Меня снова дерут собаки. Я не ощущаю боли, но вижу кровь и чувствую ее запах. Эти воспоминания живут со мной с детства.
Я кричу во все горло, но из него ожидаемо не выходит ни звука. А собаки не унимаются, повалив меня на землю, жадно рвут плоть.
Просыпаюсь, когда легкие скукоживаются от недостатка кислорода, и я начинаю задыхаться. Хватаю воздух открытым ртом и отбрасываю одеяло в сторону. Руками быстро-быстро ощупываю свои ноги и, найдя шрамы на лодыжке, успокаиваюсь.
Боже. Ротвейлеры не снились мне уже больше года. Ни одного кошмара даже после смерти Марата, и я надеялась что они навсегда перестали мучить меня. Но нет…
Вернулся еще один детский страх.
Он родился, когда однажды на заднем дворе нашего дома на меня напал ротвейлер брата. У них как раз шли занятия – Марат учил своего пса атаковать человека. Я выбежала на газон очень не вовремя. Собака схватила меня за ногу и протащила через весь задний двор. Прокусила ногу до кости, а потом нацелилась на горло, но подоспевший брат успел оттащить ее. Я помню каждое мгновение, несмотря на то, что мне было всего семь.
Раны зашивали, но с обеих сторон щиколотки все равно остались глубокие вмятины.
С тех пор у меня развилась кинофобия – патологическая боязнь всего, что связано с собаками. И все мои ночные кошмары связаны именно с ними.
Взяв в руку телефон, смотрю на время и зажигаю фонарик.
Я, как это всегда бывает после таких снов, с головы до ног мокрая. Облепившая грудь и спину футболка холодит кожу и вызывает нервный зуд. Нужно срочно в душ, а я из вредности отложила переезд в другую комнату, оборудованную отдельным санузлом, на завтра.
Так что, придется выходить отсюда глубокой ночью. Сама виновата.
Поднимаюсь с кровати, зажигаю в каморке свет и, вынув полотенце и свежую пижаму из шкафа, приоткрываю дверь и прислушиваюсь.
Дом спит, только по традиции откуда-то издалека доносится еле слышный бубнеж работающего телевизора. Это, наверное, суслик передачу «Мир дикой природы. Эти загадочные сурикаты» смотрит.
Выхожу из каморки и, быстро переставляя ноги, шагаю к общей ванной. Запираюсь изнутри, быстро скидываю одежду и залезаю в душевую кабину. Остатки ночного кошмара стекают мыльной водой в слив. Дышать становится легче.
Моюсь, стараясь не намочить волосы, вытираюсь насухо и надеваю чистую одежду. Затем, повернув замок и открыв дверь, снова замираю и, не услышав ничего подозрительного, выскальзываю из ванной.
Делаю два шага по направлению к своей каморке и резко останавливаюсь. Из комнаты напротив начинают доноситься очень недвусмысленные звуки – скрип матраса и утробные стоны горничной.
– А-а-а-а… Ад-а-а-ам… еще! Еще!.. Только не останавливайся!.. Умоляю!
Воздух застревает в бронхах плотным комком, кожа вмиг покрывается испариной.
Черт!.. Они там что… трахаются?!
– Да!!! Да, Ад-а-ам!.. Еби меня!.. Еби!
Ее голос напоминает рыдание сумасшедшей. Становится жутко. Волосы на моем затылке начинают шевелиться. Что же он там с ней такое делает, если она так вопит?
Смочив пересохшее горло слюной и облизав губы, я тихонько приближаюсь к двери комнаты и слышу его грубый приглушенный голос:
– Рот закрой! Ты че орешь?!..
Она слушается, кричать во все горло перестает, но продолжает мычать и будто плакать. Ей так хорошо или так плохо?..
Проведя рукой по влажному лбу, делаю еще один крохотный шажок, но в это мгновение дверь распахивается, и я едва не впечатываюсь в обнаженную грудь Литовского.
Ужас накатывает лавиной. Я не успеваю сориентироваться и взвизгиваю от страха.
– Адам! Что случилось?! – пищит из комнаты Карина.
Он молча захлопывает дверь за своей спиной и, схватив за лямку майки, толкает меня к стене. Мои колени подгибаются, и я едва не валюсь на пол.
Не дает, удерживая ткань пижамы в кулаке.
– Ты охуела в край, я смотрю.
Я мотаю головой, не в состоянии вымолвить ни слова.
Он почти голый. Кроме трусов, на нем ничего нет. От него пахнет немного потом и тем, чем они там сейчас занимались. От него пышет жаром, агрессией, и чувствуется проблема с контролем. Его ярость пробирает до спинного мозга.
– Шпионишь за мной? М?..
– Нет… я нет…
– Нет? Случайно мимо проходила? В три ночи?..
– Да, – часто киваю.
– Подвернула ногу и ухом на дверь упала?
– Да! – понимаю, что сказала и жалобно всхлипываю, – То есть, нет! Нет!.. Я в душе была.
Указываю взглядом на прижатое к груди полотенце. Он видит его, но я понимаю, что попалась за подслушиванием, и убедить его в обратном уже ничто не сможет.
– Так и шла бы мимо… Или…
Он стоит так близко, что моего плеча то и дело касаются волоски его груди. Каждый раз я вздрагиваю и срываюсь на дрожь.
– Да, я просто шла мимо.
– Или хочешь на ее место?
Я вскидываю взгляд и цепенею. Упавшая на лоб прядь волнистых волос закрывает один глаз и в свете только что сказанного делает его еще более опасным.
– Что?..
– Сосать умеешь? Глотаешь?..
Я делаю шаг в сторону, скольжу по стене лопатками, но далеко уйти мне не дают – возвращают обратно за лямку майки.
– Убери руки, – прошу тихо, – даже не мечтай. Я лучше Ивану отсосу, чем тебе.
– Аналогично. Я лучше Ивану разрешу себе отсосать, чем тебе.
– Больной!
– Пошла отсюда.
Он отходит от меня, и я тут же срываюсь с места. Лютый смотрит мне вслед. Мои ноги поясницу и спину невыносимо жжет.
Я перехожу на бег и, ворвавшись в свою каморку, ничком падаю на кровать.
Ублюдок! Животное! Оборотень!.. Разговаривал со мной, как с шлюхой! Видимо, опыта общения с нормальными женщинами у него нет вообще? Да, и откуда?
Я же слышала, что о них с братом говорят. У них что-то типа борделя или закрытого клуба, где девицы танцуют стриптиз с продолжением. Говорят, там держат много невинных девушек и заставляют их заниматься проституцией.
А еще я знаю историю его младшего брата и его жены. Отец рассказывал, что он ее долго насиловал и издевался, а потом, когда она забеременела, женился. Каждый раз, когда я думаю о ней, меня выворачивает наизнанку от жалости. Не представляю, как я сама жила бы с этим.
Родители заверили, что мне такое не грозит – подписывая некое соглашение с главными, Литовский обязался обеспечить безопасность и не причинять мне никакого вреда. Несмотря на это, мама очень просила быть осторожной – Лютые нелюди, никогда не знаешь, что от них ожидать.
Ярослава
– Добрый вечер! – с деланной вежливостью здоровается со мной горничная.
Шагая мимо с пылесосом в руках, удостаивает даже пластмассовой улыбкой. Я тоже улыбаюсь. Сложно, что ли? Такая хорошая девушка – выполняет мои обязанности по дому и на супружеском ложе.
Мне остается только наслаждаться жизнью.
Пересекаю холл по направлению к прихожкй и слышу, как она меня окликает.
– Эй! А ты куда?
Прикинувшись глухой, открываю шкаф и среди нескольких пар обуви нахожу свою.
– Тебе разрешали выходить?
Надеваю ботинки и застегиваю молнии. Карина маячит за моей спиной и, не дождавшись ответа, бежит на кухню и возвращается оттуда с жующим Иваном.
– Ты куда?
– Прогуляться. Сегодня солнечная погода.
– А кто тебе разрешал?
– А мне нужно спрашивать разрешение, чтобы подышать свежим воздухом? – отвечаю в тон.
– Так, подожди…
Торопливо дожевав и проглотив то, что было во рту, он вынимает телефон из кармана и кому-то звонит. Наверное, моему муженьку.
– Адам Викторович, ваша жена хочет выйти из дома. Что делать?
Я застегиваю куртку под горло и поправляю воротник.
Суслику что-то говорят. В динамике раздается грубоватый отрывистый голос.
– Говорит, ей свежим воздухом нужно подышать.
Я подхожу к выходу, но Иван догоняет, хватает меня за рукав и тут до меня доносится голос Литовского.
– Ты заебал. По всякой ерунде отвлекать меня будешь? Пусть делает, что хочет.
– Слышал? – спрашиваю, стрельнув в него победным взглядом, – Могу делать все, что захочу. Руки убери.
Толкаю дверь, ступаю через просторный застекленный тамбур и оказываюсь на улице. Ворвавшийся внутрь меня свежий воздух расправляет легкие. Задрав голову к небу, делаю несколько глубоких вдохов и шагаю через террасу.
Территория дома Лютого огромна. Двухуровневый передний двор, вмещающий большую парковку, выстроенные в один ряд в едином стиле гаражи и живая изгородь из молодых голубых елей справа от дома.
Спрятав руки в карманы, медленно бреду по вымощенной камнем дорожке. В принципе, дизайн и обустройство двора сильно похож на родительский дом. Все сделано четко по проекту специалиста. Это красиво и современно, но как по мне – то без души.
Отец никогда не разрешал маме своевольничать в доме. У нас не было ярких клумб и красивых беседок. Даже зону отдыха с качелями и садовой мебелью отец не разрешил установить.
Прохожу вдоль торца дома мимо еловой шеренги и оказываюсь на заднем дворе.
М-да… здесь тоже нет ничего подобного. Ровный газон, высаженные как по линейке кустарники и параллельные и перпендикулярные друг другу дорожки. Руки женщины не чувствуется.
Вглубь участка решаю не идти – там, с левой стороны вдоль высокого забора два вольера с собаками, которые, почуяв чужака, уже подняли лай.
Торопливо шагаю по дорожке вокруг дома и замечаю слежку. За мной наблюдают.
Один, одетый в черное, мужчина стоит у домика охраны, второго вижу, обернувшись – он шел за мной следом.
Замедляю шаг. Пнув ботинком крохотный камушек, подхожу к первому и спрашиваю:
– Здравствуйте. Не подскажите, как отсюда выйти? Я заблудилась.
Застыв, он начинает ошалело вращать глазами. Видно, что его к такому не готовили. Инструкций, как действовать в подобном случае, не поступало.
– Поможете?..
– Одну секунду, – хрипит еле внятно.
Отойдя на несколько метров и повернувшись ко мне спиной, он быстро с кем-то связывается. Потом, поглядывая на меня, ждет когда ему перезвонят. Выслушав ответ, возвращается.
– Вам нельзя покидать территорию.
– Как?! – восклицаю, всплескивая руками, – Почему?!
Покрываясь красными пятнами, мужчина таращится на меня и снова не знает, что ответить.
Я же разворачиваюсь и иду обратно. Небольшое развлечение взбодрило и внесло немного яркости в очередной серый день.
В холле первого этажа встречаю Карину. Создается впечатление, что она специально ждала меня. Пританцовывая, бесцельно елозит тряпкой по перилам лестницы.
– Как прогулка?
Сучка. Она ведь поняла, что я вчера ночью все слышала. Наверняка, Литовский рассказал ей, что я за ними подглядывала. Злорадствует теперь.
– Отлично. После бессонной ночи голова болела. А теперь все прошло.
– Бессонной? – изображает смущение, – Плохо спала?
– Да. Тут какая-то бедняжка кричала и плакала. Наверное, из нее бесов выгоняли.
Поднимаюсь на несколько ступеней и смотрю на нее сверху вниз. Пожимая плечами, она с улыбкой заправляет за ухо прядь волос. Дескать, я ничего такого тебе не говорила, но мы обе понимаем о чем речь.
– На две ставки работаешь? Денег не хватает, да?
Карина вспыхивает.
– Адам Викторович очень щедрый мужчина, но дело не в деньгах.
– И в чем же? Заводит спать с женатыми?
Пока она, краснея от злости, придумывает, что ответить, я поднимаюсь еще выше и носочком стопы указываю на крохотное пятнышко на ступени.
– Вот здесь еще вытри.
Захожу в свою новую комнату и сразу иду к окну. Никак не могу привыкнуть, что оно теперь у меня есть. Широкое, высокое, с видом на передний двор. Жмурясь от яркого солнца, еще раз все осматриваю и падаю спиной на широкую кровать.
Мне тут нравится. Хоромы по сравнению с каморкой.
Я выбрала самую большую спальню, включающую в себя даже небольшую зону гостиной с диваном, креслом, большим экраном на стене и искусственным камином под ним. Помимо этого к моим апартаментам прилагается лоджия и открытый балкон, небольшая гардеробная, а так же ванная с джакузи и тропическим душем.
Включив сериал на планшете, я незаметно засыпаю, а просыпаюсь от звука входящего.
Нащупав телефон, смотрю на экран и сразу его принимаю.
– Как дела, Яська? – спрашивает в трубку Ленька.
– Нормально.
– Нормально? – усмехается коротко, – Все? Смирилась?..
– С ума сошел?!
Сажусь в кровати и убираю от лица рассыпавшиеся волосы. Сколько же я проспала, если в на улице уже темно?
– Ты говорила с ним? Он разрешил тебе выезжать в город?
– Нет, не разрешил.
– Яська, это единственный шанс вытащить тебя оттуда, понимаешь?
– Понимаю…
– Я не смогу пробраться на охраняемую территорию и выкрасть тебя под покровом ночи.
– Я знаю, Лень!
О проекте
О подписке