Пролог

Это время называют волчьей луной. Мое время. Час, когда рог полумесяца миновал высшую точку и цепляет облака, когда замолкают даже цикады, а прохлада влажной пеленой опускается на землю. Час, когда все живое спит и даже хищник выходит с опаской. Третья стража. Моя стража, потому что я давно не принадлежу себе. Более того, я боюсь себя, поэтому прячусь от людей.

Ночь лишена красок, зато полна звуков и запахов. Я вдыхаю их полной грудью. Вот свежесть реки, приправленная легкой ноткой тины. Вот вечерница. Ее теплый аромат прогоняет меланхолию, и я часто стою над пригорком, поросшим неприметными лиловыми цветами. Призрачного света достаточно, можно различить тончайшие переливы света, капельки вечерней росы на черешках. Неприметные мелкие цветочки – словно антипод смотрящему на них существу. Когда становилось совсем плохо, не помогала даже луна, вечный молчаливый сочувствующий друг, зарывался лицом в манящий аромат, безжалостно уничтожая хрупкую красоту. Мне не привыкать.

Перед глазами, словно вспышка, очередная красивая, стройная, дерзкая. Я мог бы пойти вслед за ней, но моя работа – подавлять желания. Нужно помнить о проклятии, минутная слабость не стоит чьей-то жизни. Да и если злой рок обойдет ее стороной, как потом скрыть мою постыдную тайну? И я делаю то, что должно, чтобы потом ощущать себя… Кем же? Тем, кем я являюсь. От правды не убежишь, ее нужно принять. И умереть с ней, одному, потому что трусливо обрекать на смерть других ради собственного удовольствия или продолжения рода я не собираюсь.

Столько лет… Какая же долгая память! Иногда мне хочется, чтобы она стала короче, чтобы из нее испарились ночи, напоенные несбывшимися мечтами, напрасными надеждами и хрупким спокойствием. Как же я завидую обычным людям! Глупые, они считают баловнем судьбы меня, но разве деньги приносят счастье? Интересно, раскаялся ли мой далекий предок, когда совершил сделку с Дьяволом? Терзалась ли муками совести мать, когда узнала, какой ценой спасла меня от проклятия? Только оно никуда не делось, лишь затаилось до времени.

Мое время – волчья луна, больше ничего моего не существует. Днем я ношу маску, старательно прячу ото всех свое истинное содержимое. Можно было бы, конечно, поступить как мать, безуспешно искавшая спасения у шарлатанов, но всем из нашего рода предстоит завершить свои дни одинаково: в одиночестве, без души и сердца.

Делаю шаг вперед, закрываю глаза.

Маттиола. Она обильно разрослась под ногами, сладким ароматом прогоняя мрак из души. Крохотный клочок земли для маленькой слабости. Непозволительно? Возможно, но палачи часто заводят котят, отчего бы мне не любить цветы?

Тяжко вздохнув, обвожу взглядом вязкую темноту ночи. Наверное, стоило навсегда уйти из мира, принять свою судьбу, но я считаю самоубийство непростительной слабостью. Зато мне дана власть, власть взамен на одиночество. Не так уж плохо, верно? А нелепые желания… Это всего лишь волчья луна, луна Темного мира.

Глава 1

Розберг казался Шарлотте Хэмптон достаточно большим городом, чтобы скрыть свои секреты. Их у нее, несмотря на юный возраст, накопилось немало, но девушка твердо решила похоронить их среди пара и гудков паровозов. Новый мир казался ей непривычным, совсем не походил на мирное течение жизни в родном сонном городке. А тут крикливые носильщики, поезда… Она натерпелась столько страху, пока ехала в вагоне, судорожно прижимая к груди нехитрую поклажу.

Шарлотту сложно было назвать красивой, таких именовали хорошенькими. Невысокая, чуть полноватая в талии, она выделялась из толпы лишь насыщенным голубым цветом глаз. Треугольное личико, тонкие губы, собранные в пучок мышиные волосы – таких девушек десятки, если не сотни. Тем не менее у нее имелись все основания, чтобы надвинуть на лицо глухой капюшон накидки, будто одного капора недостаточно. Или дело в цвете? Яркий, малиновый, он неминуемо привлек бы ненужное внимание, Шарлотта же желала остаться невидимкой.

Вздрогнув от неожиданно резкого паровозного гудка, девушка выронила саквояж, чем изрядно насмешила носильщиков. Загорелые, мускулистые, несмотря на осень, все в клетчатых рубашках и парусиновых штанах, они толпились возле вагонов в ожидании клиентов.

– Вам помочь, мадемуазель? Всего два фунта.

Шарлотта замотала головой и отшатнулась. Два фунта – слишком большая сумма для той, которая ищет жилье и работу. Именно так, Шарлотта приехала в Розберг, второй город империи, не имея за душой ни достаточных сбережений, ни родственников, ни рекомендательного письма, однако она твердо намеривалась выжить. Да и как иначе, если она ускользнула из расставленного на нее силка судьбы.

Подхватив саквояж и поправив выбившиеся из-под капора волосы, девушка решительно зашагала по дебаркадеру. Смешно, но второй – первая касалась размеров города – мыслью в Розберге стало: «Нужно купить шляпку». Решительно никто из встреченных дам не носил того убожества, которое Шарлотта прихватила у сестры. Сама она до холодов ходила простоволосой, обходясь одним капюшоном. Взгляд непроизвольно упал на руки, на перчатки – не слишком ли они старые и дешевые, чтобы проситься в приличный дом? Шарлотта приобрела их на ярмарке пять лет назад. С тех пор гардероб ее несколько вырос, но, несомненно, уступал розбергским нормам. Хотя, имей она возможность упаковать все в чемоданы и картонки… Девушка отогнала призраки прошлого и завертела головой в поисках выхода.

Первым, кто встретил Шарлотту на шумном бульваре у вокзала, стал ветер. Он взметнул юбки, обнажив идеально белое кружево панталон, и улетел дальше, потешаться над другими женщинами, не имевшими средств нанять экипаж. Оправившись от досадного происшествия, Шарлотта в растерянности огляделась. Куда теперь? Она понятия не имела, с чего начать, и бесцельно побрела под тенью облетавших желтых платанов.

Часы на вокзальной башне отмерили два часа дня. Нужно поторопиться, в октябре темнеет рано. Сначала поесть. Шарлотта на собственном опыте знала, чем заканчиваются принятые на голодный желудок решения, и направилась к яркой вывеске бистро. Пусть еда там безвкусная, зато сытная и питательная. Уже через пару минут перед Шарлоттой стояла тарелка наваристого супа с луком и фрикадельками, а под рукой лежала газета, приобретенная рядом, в табачной лавке. Девушку интересовали последние страницы, на которых традиционно публиковали объявления по найму персонала. Одной рукой прихлебывая ложкой суп, другой она водила по строчкам, беззвучно шевеля губами. Девушка искала работу с проживанием: пансион или самая дешевая гостиница разорили бы Шарлотту. Повариха? Нет. Страсти к кулинарии Шарлотта не выказывала, да и получила иное образование. Горничная? Возможно, хотя убирать за другими совсем не то что за собой. Гувернантка? Да, но без рекомендаций ее не подпустят к детям. Шарлотта попробует, но не надеялась на успех. Экономка? Следует запомнить, дома именно Шарлотта заведовала финансами.

Суп приятной тяжестью опустился в желудок, немного скрасив будни. Мир уже не казался таким серым и безрадостным, однако капор девушка так и не сняла: страх еще цепко держал в когтях ее сердце. Слишком близко от вокзала, слишком мало времени прошло. Шарлотта с сожалением констатировала, что тарелка пуста. Пора отправляться обивать пороги. Она дала себе на поиски не более трех дней – больше ее скудный бюджет не выдержит. О том, где придется ночевать, девушка старалась не думать. Найдется ведь в Розберге место, способное приютить ее до рассвета? А дальше уже Шарлотта устроится в собственной комнате у хозяев.

Рядом кто-то громко рассмеялся, резко, визгливо. Девушка вздрогнула и инстинктивно отодвинулась. Она впервые оказалась в подобном месте, среди работников и работниц, чуждых хорошим манерам. Пусть Шарлотта никогда не жила в достатке, но прежде пила кофе и ела булочки с кремом за круглыми столиками, а не ютилась в бистро. Чувство брезгливости погнало ее на улицу. Самой же лучше поторопиться. Оставив на столе пятипенсовик, Шарлотта вновь накинула капюшон и скользнула на улицу. Она поборола желание обернуться и быстро зашагала прочь по бульвару к стоянке экипажей. Разумеется, брать извозчика девушка не собиралась, всего лишь узнать дорогу. Пальцы нервно комкали газету. Шарлотта заметила это только тогда, когда страницы захрустели. Девушка поспешила исправить оплошность, разгладив листы. Нельзя так обращаться с последней надеждой.

Увы, Шарлотте не удалось избежать трат. Она недооценила размеры Розберга и быстро убедилась, обойти все адреса пешком не удастся. Вооруженная картой, девушка забралась на империал – он стоил дешевле, чем места внизу. Итак, горничная. Работа тяжелая, зато помогающая одновременно стать невидимкой и оставаться в курсе событий. На прислугу в одинаковых чепцах и фартуках не обращали внимания, зато к ней стекали сплетни. Кто, как ни горничная или дворецкий знал обо всех гостях хозяина или хозяйки, их любовниках и любовницах. Или о собственных врагах, которые решили войти через парадный вход. Шарлотта прикрыла глаза и помассировала налившиеся болью виски. Может, она смалодушничала, бросила мать и сестру, но инстинкт самосохранения оказался сильнее. Да и стоило ли оставаться в доме, в котором не находишь поддержки. Абсолютно все сочли Шарлотту виновной, она совершила благое дело, избавила матушку и Иветту от душевных терзаний из-за родства с ней.

Девушка вновь открыла глаза и отогнала призрак прошлого. Пусть он корчится в агонии там, в Девере. Шарлотта будто сорвала пелену и теперь жадно всматривалась в облик нового дома. Конка тащилась медленно, вагон дребезжал на разбитых путях, давая возможность во всей красе осмотреть осенний Розберг. Они проезжали через центральные кварталы, застроенные фешенебельными доходными домами с коваными балконами. На первых этажах расположились разнообразные магазины, кафе и рестораны, заманивая посетителей яркими вывесками и полосатыми маркизами. Проезжую часть от тротуара отделяли аллеи платанов. Их облюбовали дети, к ужасу матерей и нянек гоняя на недавно вошедших в моду велосипедах с большими колесами.

Розберг шумел сотнями голосов, пах десятками запахов, поражал геометрической точностью планировок и размерами площадей. Одну из таких, с черным обелиском, пронзавшим облака, они сейчас огибали. Придерживаясь за ограждение империала, Шарлотта непрестанно вертела головой. Однако ее занимали не только быстрые упряжки франтов или непривычно высокие, в четыре-пять этажей дома, а таблички с названиями улиц: нужно не пропустить свою остановку.

Горничная требовалась в апартаментах на третьем этаже бежевого дома, одним углом выходившего на перекресток двух бульваров, другим – на тихую улочку, наискосок прорезавшую квартал. Сверившись с адресом в объявлении, Шарлотта позвонила и спросила Беатрис Вейр. Ей открыли и проводили в переднюю, велев немного подождать. Из глубины квартиры доносился детский плач – выходит, мадам Вейр замужем или вдова. Вскоре появилась она сама. Мадам Вейр полностью соответствовала представлениям о высокомерной супруге какого-нибудь банкира. Высоко поднятый подбородок, презрительно поджатые губы, холод в глазах и нарочитая отстраненность. Несмотря на относительно молодой возраст, – морщинки еще не испортили ее глаз – потенциальная хозяйка напомнила Шарлотте директрису гимназии. Вредная старуха изводила воспитанниц придирками и колотила палкой за непослушание. Мадам Вейр молчаливо осмотрела девушку с головы до ног и скривилась еще больше.

– Из какой дыры вы приехали, милая?

– Из Труе, – Шарлотта намеренно назвала другой город.

Маловероятно, чтобы госпожа стала наводить справки, зато в квартире полно ушей и желающих продать любые сведения за звонкую монету.

– Труе… – Хозяйка безуспешно пыталась припомнить, где это.

– На северо-западе, мадам, – пришла ей на помощь девушка.

– И что же, чем вы занимались в Труе? Доводилось ли вам уже работать горничной?

– Училась и помогала матери в лавке, мадам.

– Учились? – Приподнятые брови выдавали крайнюю степень удивления. – Чему же?

– Я окончила частную женскую гимназию, мадам, после финансовые курсы.

Шарлотта говорила и уже понимала, горничной ее не возьмут. Так оно и вышло. «Финансовые курсы», по сути, всего лишь умение вести домовую книгу, привели мадам Вейр в ужас. Наверное, она решила, будто имеет дело с суфражисткой или кем-нибудь подобным. Шарлотта, безусловно, симпатизировала части их идей, но уж точно не стала бы требовать равноправия и ходить на митинги.

Вычеркнув один адрес, девушка отправилась по следующему адресу, устраиваться гувернанткой. Немного поплутав по большому городу и едва не поплатившись за невнимательность пятном на юбке, она, щурясь после темной лестницы, вошла в гостиную чиновника средней руки. Портрет хозяина дома висел на самом видном месте, по мундиру Шарлотта и определила его род занятий. Собеседовала ее жена хозяина квартиры, временами отвлекаясь на шумного сынишку. Ему не сиделось на одном месте, требовалось постоянно кричать и бегать. Помимо сына имелась старшая дочь, которую также надлежало обучать гувернантке.

Шарлотта никогда бы не подумала, что камнем преткновения может стать… возраст. Едва заслышав ответ: «Двадцать четыре», хозяйка позвонила в колокольчик, сухо заявив, что не нуждается в ее услугах.

Ночь надвигалась стремительно, вдобавок ко всем бедам зарядил дождь. Мелкий, противный, он раздражал больше ливня. Тот хотя бы обрушит на головы прохожих всю мощь и перестанет, а этот час за часом пропитывал сыростью каждый клочок материи на Шарлотте. В итоге она озябла и, нарушив собственные правила, забежала в кофейню, побаловать себя горячим шоколадом. Его подали вместе с парой бисквитных печений – скудным ужином на сегодня. Шарлотта с тоской отвернулась от прилавка и погладила рукой урчащий живот. К счастью, звуки голосов и жерновов ручной мельницы заглушали постыдные звуки.

Шоколад немного привел беглянку в чувство. Пальцы порозовели, а холод временно отступил. Только вот капюшон накидки промок насквозь, а влажный от наполненного дождем воздуха капор приносил больше неудобств, чем пользы. Поколебавшись, девушка его сняла. Она далеко от вокзала, забралась на какой-то холм, откуда открывался чудесный даже в ненастный день вид на соборы и проспекты Розберга. Узкие улочки здесь пересекались под всевозможными углами, нередко заканчиваясь лестницами, а то и тупиками. В один из таких полчаса назад уткнулась Шарлотта, вконец отчаявшись найти дом очередного потенциального хозяина. Зато кафе с двумя столиками снаружи и симпатичной полосатой маркизой она отыскала быстро, хотя просто брела по улице безо всякой цели. И вот теперь пила горячий шоколад.

Девушка аккуратно расстелила и разгладила на столе главное свое сокровище – прихваченную в бистро газету. Саквояж надежно уберег ее от влаги. Взгляд уперся в кружки обведенных косметическим карандашом – другого не нашлось – объявлений. Еще пять. Вряд ли Шарлотта сумеет попытать счастье сегодня еще раз, разве только работодатель живет поблизости. К слову, где?

– Простите, – девушка окликнула официанта, убиравшего со стола пустые бокалы, – не подскажите, как называется эта улица?

– Сан Эвита, мадемуазель, – охотно отозвался молодой человек, продемонстрировав ослепительную улыбку в тридцать два зуба.

– А не будете ли вы столь любезны и не скажите, живет ли кто-нибудь из них, – Шарлотта ткнула в газету, – поблизости.

– Охотно!

Официант поставил поднос на столик и подошел к ней. Девушка задержала дыхание. Только бы желудок не подвел! Но он смирился с вынужденной голодовкой и больше не издавал ни звука.

– Кто-нибудь из них, – повторила Шарлотта, указывая на объявления.

Молодой человек нахмурился, пробежав глазами список, а потом с прежним восторженным энтузиазмом поинтересовался:

– О, так вы ищете работу?!

Со стороны казалось, будто он получил наследство, а не задал простой вопрос.

Переборов смущение, Шарлотта кивнула. В ее положении не до гордости.

– Если вы знаете кого-то… Словом, я была бы очень благодарна, – девушка так и не закончила фразы.

Она ни на что не надеялась, но судьба решила подарить беглянке еще один шанс. Может, и не придется ночевать в общей комнате с еще восемью-двенадцатью девушками (а то и вовсе мужчинами), отчаянно вцепившись в саквояж и боясь сомкнуть глаза.

– Пожалуй, знаю, – почесав переносицу, ответил официант, правда, уже без прежней радости. – Только место странное, прислуга там долго не задерживается.

– О, мне подойдет!

Да будь хозяин самим Дьяволом, Шарлотта согласилась бы гладить ему белье или делать покупки на рынке.

– Ну смотрите. – Молодой человек как-то странно посмотрел на нее, словно пытался о чем-то предупредить. – Я сейчас нарисую, как пройти. Это недалеко, но нужно спуститься с холма, улица Шиповника, дом двадцать один. Хозяина зовут Гийом Бош.

– А какой этаж? Или там вывешен список жильцов?

Девушка старательно записала все тем же карандашом для бровей адрес очередного работодателя.

– Ему принадлежит весь дом, не ошибетесь.

Целый дом? Тогда, наверное, этот месье Бош баснословно богат или вовсе дворянин – Шарлотта сомневалась, будто недвижимость в Розберге стоила дешево. Даже те дамы, с которыми она говорила сегодня, важные, надменные снимали квартиры.

– Не ходите!

Официант положил руку на запястье девушки. Хватило всего одного взгляда, чтобы он ее убрал.

– Почему?