Читать бесплатно книгу «Ибо крепка, как смерть, любовь… или В бизоновых травах прерий» Ольги Роман полностью онлайн — MyBook
image

V

Боевые действия не закончились в три месяца, как это решали и предполагали в Союзе. В первом сражении при Манассасе были разбиты не только полки Севера, но и многие ошибочные надежды, оценки и суждения. Вашингтон набирал новых добровольцев[14], и теперь сроком на три года.

Нат отчаянно скучал в расположении своей роты. Полк стоял лагерем, и люди изнывали от жары и тягостного чувства неизвестности. Было понятно только то, что теперь была развернута вот эта Кампания на полуострове. Натаниэль вырос в прериях, а прерии – это были бизоновы травы и стойкость индейцев дакота, но, наверное, сейчас он устал. Все просто валилось из рук. И Святое Евангелие – тоже. Убийственное равнодушие и отчаяние ко всему.

Если бы между Севером и Югом оставался мир, то все могло ведь быть по-другому. Другие события. Другая жизнь. А так уже назавтра, может быть, гибель. Но пока эти скучные и унылые дни. Вместо настоящей жизни.

Может быть, он слишком привык к другому миру, к другим представлениям о нем. Там, в прериях, луки и стрелы, слава и гибель – со стороны казалось, что все это словно вплеталось в саму жизнь, словно сияло и переливалось в свете солнца бисером искусно вышитого вампума. Зеленые травы, лучи на утренних росах, радости или печаль, и торжество далей… А здесь жизнь словно была где-то там, жизнь словно проходила стороной, а ты сидел и чего-то ждал…

Наверное, так все и было. Он сидел и чего-то ждал… Вместо того, чтобы иметь в своем сердце благодарение и стойкость.

«”Господня земля и исполнение ея" (Пс. 23; 1). “На всяком месте владычествия Его” (Пс. 102, 22). “Темже и тщимся, аще входяще, аще отходяще, благоугодни Ему быти” (2Кор. 5, 9). Никакое место в глазах моих не имеет особенной важности; а жизнь ради Бога на всяком месте бесценна».

Вот, это были слова Игнатия Брянчанинова.

А еще скорби, встречающиеся в обществе, никогда не могли быть извинением никакого малодушия. Слава Богу за все. «Слава Богу! Торжественные слова! слова – провозглашение победы!»[15].

Это была очередная весточка из дома. Мать всегда очень мало писала своих собственных слов. Какие слова можно было найти, чтобы выразить свою печаль, свою надежду, свое желание снова увидеть любимого сына? Не было таких слов, чтобы можно было излить в них свое материнское сердце. Стойкая и печальная миссис Лэйс выписывала в свои послания отдельные места из святых Отцов. Она не знала, поймет ли ее Натти многого, но в любом случае он должен был найти для себя пользу… Что она сама могла сказать ему? Лучше было молчать. Кроме обычных слов любви и заботы. А наставлять и ободрять его пусть лучше будут они – где-то там, на небесах ведь всегда милостивые ходатаи и заступники…

Натаниэль невольно словно взглянул на себя со стороны. Непонятно, что он делал, о чем он думал. Наверное, он уже снова не унывал. Он уже снова держался. Молчаливый и спокойный капитан с серо-голубыми глазами…

VI

На войне как на войне. Они были бравыми капитанами, и знали это. Но никто из них не был готов на другую жестокую правду. Ни один из троих никогда не будет готов потерять на этой войне своего близкого друга и товарища.

Джейми! Нет, только не Джейми. Самый младший, самый отчаянный из всех них, беззаботный и стойкий синеглазый офицер, всегда словно бы с этим небом Виргинии в своем взгляде…

Джейми!.. Натаниэль позовет его через поляну, во всю силу своего голоса, словно бы этим призывным воплем можно оказаться с ним рядом и поменять его судьбу. Он услышит себя словно откуда-то со стороны, и ему так явственно и отчаянно представится, что это ведь, наверное, возможно…

Джеймс, Джейми! Невольно понадеется на силу своего чувства и Уильям Вингстон, забыв, что только в последний день и только от гласа трубы Ангела возможно воскресение мертвых.

Да, им останется лишь отчаянная надежда. Потому что Грейсли жив, он ведь окажется только ранен. И друзья пошли тогда к своему командиру. Натаниэль сказал, что возьмет пока на себя роту Уильяма, а тот повез Грейсли в Вашингтон. Где-то там, конечно же, обязательно должен был быть самый лучший на свете доктор. Уильям Вингстон знал, что делает. Он вырос под Вашингтоном и ему был знаком этот город. Он найдет этого доктора. И тогда останется неизвестным только самое главное – воля на все Господа Бога…

Натаниэль ждал своих друзей и ничего не знал. Но ему не верилось. Ему не верилось, что все может закончиться плохо. Он не был готов. Он никак не был готов принять жестокую правду, если она случится. Лэйс просто знал, что придется тогда ее принять. Но пока еще ничего неизвестно. А Господь милостив, и они с Уильямом будут молиться. Оставленным всем человекам тем молением в Гефсиманском саду… Через рвущуюся боль души о том, что не наша воля, но Твоя да будет…

Джеймс Грейсли снова вернется в Потомакскую армию, и друзья все забудут уже даже перед вторым Манассасом. Словно страшный сон или просто придуманный кем-то ужас. Чтобы снова жить дальше на этой земле, все это надо будет забыть и не вспоминать. Все пройдет хорошо, и Джеймсу никогда и ничего не напомнит потом о его ранении. Счастье. Это было счастье.

А когда все забылось, и был взят Ричмонд, и наступил мир, Уильям просто старался всегда помнить: «Не имеет цены пред Евангелием любовь от движения крови и чувствований плотских.

И какую может она иметь цену, когда при разгорячении крови дает клятву положить душу за Господа, а чрез несколько часов, при охлаждении крови, дает клятву, что не знает Его? (См.: Мф. 26, 33, 35, 74)»[16].

Обстоятельства. У него были свои обстоятельства. Когда-то один из блистательнейших учеников Гарварда, перед которым, казалось, были открыты все пути и дороги, Уильям Вингстон навсегда ведь принял всего лишь бесприютную судьбу офицера с капитанскими погонами, палатки, лачуги, форты… Наверное, самое тягостное – нелюбимая карьера. На всю жизнь, и ведь словно на целую вечность, как это иногда казалось ему в минуты усталости и печали.

«”Потому что Бог есть любовь” (Ин.4,16). А являет себя миру любовь только через жертву, и нет “большей той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих” (Ин.15,13)»[17].

Синяя форма, вчера, и завтра, и сегодня. «Пусть, пускай», – раз и навсегда когда-то решил так Уильям в своей спокойной стойкости. Но небо, и солнце, и зеленая трава – всегда ведь всему и для всего. Гарварду ли или безвестному забытому форту. «Нестяжание есть отложение земных попечений, беззаботность о жизни, невозбраняемое путешествие, вера заповедям Спасителя; оно чуждо печали» (Иоанн Лествичник).

А печаль… Что она была, печаль… «Сами себе, и друг друга, и весь живот наш Христу Богу предадим…»

VII

Манассас, неудачная Кампания на полуострове, снова Манассас… А потом была река Энтитем-Крик. 17 сентября 1862 года. Колосилась утром перед глазами зеленая кукуруза. Все затоптано было здесь и вокруг, когда наступил вечер… Кукурузное поле, ближний лес, небольшая речка… И слишком дорогая цена этому сражению для обеих сторон.

Шестой армейский корпус Потомакской армии стоял в резерве. Шестой корпус был нужен там, на поле битвы. Генерал-майор Уильям Франклин порывался ввести в бой свои силы, но ему не позволили сделать этого. Личное обращение к главнокомандующему штабом армии ничего не поменяло. Шестой корпус не ударил по центру и не решил ничего в исходе сражения. И шестой корпус не принял сегодня своей доли мужества и смерти…

Они стояли теперь, три друга, и молчали. Все решилось без их участия. Наверное, они ко всему за этот год привыкли. Вот только прежде Север всегда отступал, а сегодня у него были собраны здесь многие полки, и его дивизии шли на фронтальный огонь. Конфедераты же в свою очередь тоже должны были бросать все новые и новые подразделения, чтобы выстоять своим гибельным заслоном на пути этих могучих синих волн. Сегодня была такая дорогая цена за все, и сегодня была ничья. Сегодня и Север, и Юг оказались слишком равны в своем жребии. А они остались в живых. В этом царстве боли и гибели. И это было непонятно, и словно нечестно. Южане клали свои бригады, Север – свои. Никто не отступил. Никто не вышел на победные рубежи. Просто затоптали спелую кукурузу. Просто залили своей и чужой кровью эту землю. Просто нельзя было понять горькой и жестокой правды. Молчать. Только молчать.

Письма. Мамины письма с далекого ранчо. Наверное, из них можно было бы составить книгу. Она не говорила лишних слов. Она просто писала «Привет, Натти. Как ты там, жив, здоров, весел? Береги себя, я очень жду, когда ты снова приедешь домой. Всегда помню своего малыша с серо-голубыми глазами. Хотя ты давно уже и не малыш, и стал у меня настоящим воином. Помнишь, когда-то в детстве ты хотел воинской славы? Вот, так все и получилось, и теперь только и нести с терпением и благодарением этот крест. Тебе – свой, и мне – свой, как будет, так все и будет. Не забывай читать Евангелие и еще много чего не забывай. Люблю тебя и целую, мой маленький друг дакотов и стойкий и смелый капитан бледнолицых. Нат, Натаниэль, Тэн, Натти…»

А дальше она упоминала уже творения святых Отцов. Или Священное Писание Нового Завета. Иногда Ветхого: «Сыне, отверзай уста твоя Слову Божию и суди вся здраво…» (Притч.31:8). «Поэтому всякий книжник, наученный Царству Небесному, подобен хозяину, который выносит из сокровищницы своей новое и старое» (Мф.13:52).

– Ибо время начаться суду с дома Божия; если же прежде с нас начнется, то какой конец непокоряющимся Евангелию Божию?

И если праведник едва спасается, то нечестивый и грешный где явится? (1Пет.4:17–18)

VIII

А дальше наступит декабрь, 13 декабря 1863 года, и армия Союза двинется в наступление у Фредериксберга. Наверное, все снова пойдет не так, как задумывалось и хотелось, потому что итогом этого наступления будет его решительный провал и гибель и потери личного состава.

Северяне пойдут брать высоты Мари, пойдут напролом, прямо на протяженную каменную стену, что когда-то просто усиливала проходящую здесь дорогу на ее участке по выемке, но теперь эта невысокая стена станет передовым форпостом укреплений позиций конфедератов. Высоты Мари не будут взяты. На высотах Мари дивизии Севера будут уничтожены целыми бригадами в бесполезных и гибельных фронтальных атаках…

Левое гранд-подразделение Севера не примет участия в развернувшейся под высотами Мари трагедии. Утром с его стороны произойдет демонстрационное наступление на южан и даже окажется взята одна из линий обороны неприятеля, но потом посланная дивизия встретит новые силы чужого подкрепления и отступит. Дальше левый фланг Потомакской армии уже останется стоять на своих исходных позициях. На высоты Мари будут идти бригады Центральной и Правой Гранд-дивизий. Дивизия Френча. Дивизия Хэнкока. Дивизия Ховарда. Дивизия Стёрджиса из IX корпуса… И снова – но уже другие дивизии… Дивизия Чарльза Гриффина. Легкоартеллерийская батарея Хазарда. Дивизия Хэмфриса. Дивизия Гетти, уже потом, в наступивших сумерках…

– Север не возьмет сегодня эти высоты, – сказал Джеймс Грейсли с отчаянным чувством того, как рушится сейчас весь мир и близится наступление конца света, пусть только для него одного и других федералов, но это должен был быть самый настоящий конец света. – Север их вообще никогда не возьмет, – добавил он. – И Ричмонд мы тоже никогда не возьмем.

Это настали три часа дня, и Левая гранд-дивизия получила сейчас приказ, чтобы тоже перейти в наступление на позиции конфедератов.

Серые глаза Уильяма Вингстона казались совсем темными. Наверное, он ни о чем сейчас не думал. Все равно ведь, что будет, то будет… Если кто-нибудь хотя бы мельком когда-то заглядывал в Святое Евангелие, то читал ведь, что там было написано. Уильям глянул на своих друзей. Они тоже будут где-то рядом. Может быть, без дружбы даже проще во всем в жизни. А так ты знаешь, что вместе с тобой погибнут и другие, и никто и ничего не спасет твоих товарищей. Джеймс Грейсли сейчас уже снова молчал и равнодушно стоял в стороне. Наверное, синеглазый капитан все знал: «Аще бо и пойду посреде сени смертныя, не убояся зла, яко Ты со мною еси, жезл Твой и палица Твоя, та мя утешиста…» (Пс.22:4) Жезл – Крест Христов. Палица – молитва Иисусова… Вот такое простое и понятное мужество.

«Поэтому, имея такого Помощника и Поборника не убоюсь даже самых врат смерти, но с пренебрежением встречу всякую смерть», – так написал ведь когда-то святой Феодорит Кирский…

Натаниэль тоже просто стоял и ждал ожидаемого распоряжения, чтобы пойти туда, на эти высоты. Это было бессмыслено. Северяне таяли там под вражеским огнем «как снег, падающий на теплую землю», как вспомнит потом предводитель и командир своей дивизии Уинфилд Хэнкок. Все то же самое было понятно в этом дне и про высоты Мари, наверное, всем. Смертный приговор. Сразу и бесповоротно. Но, наверное, эти высоты во что бы то ни стало должны были быть сегодня взяты. Они не будут взяты. Это тоже ведь было всем понятно.

«Живый в помощи Вышняго… Яко Той избавит тя от сети ловчи и от словесе мятежна…» (Пс.90:1,3) Там, в этом псалме девяностом, были еще и другие слова. Там были еще и многие другие строки. Но память снова и снова сбивалась сейчас на одно и то же: «и от словесе мятежна…»

Капитан с Вест-Пойнта со своими погонами, он, конечно же, пойдет под любой огонь. Лэйс не скажет ни слова. Но он не принимал этой своей судьбы. Почему и откуда ему все это? Этот мятеж перед самим собой был оправдан и честен. Там, на подступах к этим высотам, было слишком много смерти. И это была бессмысленная и ненужная смерть. Бессмысленный и ненужный бой…

Лэйс не помнил, он ничего сейчас не помнил. Все, что когда-то было сказано святыми Отцами, все, что было сказано недаром. «Преподобный Марк Подвижник сказал: “Пришедшу искушению[18], не ищи как и от кого оно пришло, а ищи того, чтобы перенести его с благодарением”». И дальше: «Воспрещенное прп. Марком разбирательство только приводит душу в смущение и способствует насеяться в ней семенам ненависти и памятозлобия к ближним, а благодарение Бога за посланное искушение вводит душу в пристанище веры, мирит с ближними и служит причиной духовной радости»[19].

Бесплатно

3 
(2 оценки)

Читать книгу: «Ибо крепка, как смерть, любовь… или В бизоновых травах прерий»

Установите приложение, чтобы читать эту книгу бесплатно