Цитаты из книг автора «Ольга Птицева»

Когда паника заполняет голову до критической отметки, на ум приходит сплошная глупость – этот механизм сродни предохранителю, от перепадов напряжения выбиваются пробки, от внезапного страха – мысли.

Трус остается трусом, где бы он ни был, даже во сне.

Каждый идет своей дорогой. Иногда людские пути пересекаются в местах настолько странных, что встреча эта не роднит, а еще больше разъединяет

Сейчас в их стаканах закончится кислое вино, на тарелках останутся кости с пленкой холодного жира да крошки хлеба, они поднимутся на ноги, еще немного потопчутся у выхода, зубоскаля о том, в чем не смыслят, и навсегда исчезнут за порогом, чтобы никогда больше сюда не возвращаться. Они ничего не увидят, ничего не поймут. Они запомнят дрянную выпивку и пыль по углам. Утром посетуют, как тесно и скучно было им во сне, а после продолжат жить, напрочь забыв все, что случилось с ними тут. Потому что ничего с ними не случилось.

Оказалось, что самое сложное случается, когда дорвался до искомого. А дальше – пустота. Серость, разочарования, липкие столы и блеклые девушки с рыбьими глазами.

Это нарушило главное правило – лги, чтобы получить искомое, как все в этом мире, получай искомое, чтобы стать в нем своим.

И мне было смешно, какие нелепые они, но немного грустно, что и в этом большом равнодушном городе, где дозволено если и не все, то почти все, каждый сам запирает себя в лабиринты очерченных маршрутов, и даже малое отклонение от них сбивает с толка. Как бы чувствовали они себя на моем месте? Потерянными, зависшими в вакууме? Испуганными, голодными, нищими? Свободными? Я чувствовал себя простуженным. И на этом, собственно, все.

В новой моей жизни все было по-новому. Даже сны. Особенно сны.

Старый душ плевался водой, трясся в руках, норовя выскользнуть и с грохотом упасть на дно ванны. От такого удара она бы раскололась, рассыпалась в труху, которой, впрочем, и была, держась в цельности на добром слове и советской закалке.

По всем правилам сна в это мгновение должен был прозвенеть будильник, чтобы мерзкий его писк прорезал полутьму лестницы, обращая горячее дыхание Норы в пустоту сожалений. А я бы остался лежать в смятой постели – пристыженный, как подросток, вспотевший, как подросток, одураченный, как самый последний идиот любого возраста.