Читать книгу «Животный мир людей» онлайн полностью📖 — Ольги Олушевой — MyBook.
image
cover

– Я лежу уже двадцать дней, а никого из семьи так и не появилось, надо позвонить Свете, пусть заедет ко мне и привезет что-то из одежды, скоро, наверное, разрешат вставать. – Мысли Марго вернулись к самой болезненной теме. Дешевенький мобильный телефон лежал на тумбочке, батарейка совсем села, а зарядки не было. Марго беспомощно покрутила забинтованной головой, мир мгновенно закружился, заплясал, и женщина, слабо охнув, замерла, ожидая, пока круговерть перед глазами затихнет и пространство вокруг приобретет нормальный вид.

– Ты лежи и не рыпайся, – сказала соседка. – Телефон сейчас заряжу, у меня тоже не бог весть что, так звонит и ладно, зарядка твоему мобильнику подойдет. Марго поняла, что последние слова произнесла вслух и осторожно скосила глаза на соседнюю кровать.

– Ну вот и славно, теперь хоть будет с кем словом перемолвиться, а я уж думала, так до выписки в молчании и пролежу. Ее, – разговорчивая соседка кивнула на спящую, – завтра выпишут, да с ней и поговорить то не о чем, ее только деньги и пластика интересуют. Меня Ксенией зовут.

– Марго, то есть Маргарита.

Ксения была довольно крупной женщиной, но назвать ее толстой было бы неверно, вся она состояла из мышц, сухожилий и мощного костяка. Руки ее были красивыми, с длинными сильными пальцами и небольшой ладонью, за спиной виднелась растрепавшаяся густая коса, доходившая до низа лопаток, а ноги оказались, когда она встала, чтобы включить телефон в розетку, явно перекачанными, с рельефно выделяющимися мышцами бедра и четко очерченными ягодицами такие ноги подошли бы скорее мужчине. Вот только лица было не разглядеть под бинтами, зато серые – с крапинками – глаза смотрели весело и спокойно. Поставив телефон на зарядку, Ксения уселась на свою кровать и повернулась к Марго

– Я тут сделала пластику лица, несколько лет копила на «черный день», от мужа прятала, потом продала дачу, и теперь можно не бояться, что мой бывший муженек припрется, я теперь стала другая, сильная, в качалку хожу и дома «качаюсь», сперва думала, хватит одной только силы, а потом решила совсем измениться, чтоб и лицо, и тело другими стали, тогда он меня не найдет. Это только кажется, что посадить в тюрьму человека легко, а он ведь туда не хочет, он знаешь как меня уговаривал заявление забрать? У-у-у! Если бы это впервые было, я заявление бы забрала, только он периодически распускал руки и работать не хотел я его устрою на работу, а через три, много пять месяцев, его увольняют за пьянку. Вот я и озверела тоже, надоело здорового мужика на себе волочь, стала я ему в деньгах отказывать, ну и началось… а что вспоминать! Все в прошлом, больше я никогда замуж не пойду, ну их к их собственной маме. Мне бы ребенка от какого-нибудь приличного самца родить, я бы даже такому папаше и говорить про это не стала, а что – квартира есть, работа хорошая есть, мама у меня еще молодая, только шестьдесят исполнилось, подняли бы, правда? – И Ксения мечтательно вздохнула.

– Слушай, Рит, а тебе сколько лет-то? А то я все про себя рассказала, а про тебя ничего не знаю. Нет, если не хочешь, то не говори, я просто с тобой в одной палате уж дней десять лежу, как тебя из реанимации перевели, только ты все в окно смотришь и молчишь, а вот сегодня заговорила, ну я и обрадовалась, и вывалила на тебя все свои дела да размышления

– А ты не боишься, что твой бывший выйдет на клинику, на меня и я проболтаюсь о тебе? – прошелестело из под бинтов.

– Не-а, не боюсь, скажу тебе по секрету, что имя я тоже поменяла, подмазала кого надо, и новый паспорт теперь в кармане.

– А мама как же?

– А он маму мою никогда и не видел, он, видишь ли, с тещей не желал знакомиться, мне бы, дуре, еще тогда задуматься, а я ушами все хлопала. На, звони куда хотела, – спохватилась Ксения и вложила в руки Марго телефон. Марго позвонила школьной подруге и коротко объяснила, где находится, и попросила привезти тапочки и прочие вещи, а еще что-то из еды и побольше сока или хотя бы воды. Светка заохала, завозмущалась, но быстро примолкла и пообещала приехать сегодня же вечером. Закончив разговор, Марго осторожно повернула голову к соседке – мир вокруг не перевернулся, что было уже хорошо.

– Спасибо тебе за помощь, знаешь, мне как-то полегчало после твоего рассказа, я вдруг подумала, что принадлежу только сама себе, и никто не имеет права мешать мне жить так, как я считаю нужным. Теперь меня и саму удивляет, почему столь простая мысль не пришла в мою старую голову раньше. Но вот по возрасту я ближе к твоей маме, когда бинты снимут, ты сама это поймешь, у меня кость узкая, и из-за своего строения я всегда казалась моложе, особенно сзади, только лицо все равно возраст выдавало.

Через некоторое время в палату вошел врач. Он попросил Ксению и третью соседку, давно проснувшуюся и листавшую журнал мод, оставить их с Марго наедине.

– Буду краток, что было возможно, мы исправили, но ваше лицо теперь выглядеть будет несколько иначе. Когда снимут повязки, вы сами все увидите, не расстраивайтесь и не паникуйте, пришлось в процессе операции изменить форму носа, слегка подкорректировать губы, а вмятину на лбу до конца убрать не удалось. Теперь вам придется еще вставлять передние зубы, но это уже когда выпишетесь, ближайшая ваша задача окрепнуть и окончательно прийти в себя, Елизавета Сергеевна все оплатила, ваша собака пока у нее, вот ее телефон, это если вы забыли.

– Кто такая Елизавета Сергеевна? – Женщина на кровати с трудом разлепила ставшие вдруг непослушными губы.

– Ваша тетя, кажется, по матери, – произнес врач, внимательно посмотрев на пациентку.

– У меня нет тетки по матери.

– Ну не знаю, это ваши дела, меня это все не касается. За вас заплатили, мы провели все необходимые процедуры, теперь дело за вашим организмом. Если хотите быстрее поправиться, надо настроиться на это, не вспоминать прошлые проблемы, не думать о людях, вас обижавших. И, кстати, позвоните своей «не тете», вам будет легче, когда наступит полная ясность, ничего хуже сомнений нет.

Наше время.

Мастерская продолжала работать, как всегда, даже за обедом сотрудники обсуждали рабочие дела. Личное обсуждалось кулуарно и только между очень близкими друзьями, начальство не приветствовало слишком тесное общение внутри мастерской, давно отменили посиделки по поводу и без оного, остались только официальные праздники вроде дня строителя, которые отмечались общим собранием, исполнением гимна фирмы и отчетом руководства, во время которого народ с трудом удерживал на лице заинтересованное выражение. На самом деле все в душе проклинали «занудное» руководство и думали: «Лучше бы премию, хоть какую, выдали, чем бухтеть часами о своих успехах, можно подумать, что без нас вы способны хоть что-то сделать. Мы свою работу выполняем, ну и вы свою молча выполняйте, в конце концов, вы и получаете куда как больше нас». По крайней мере такие мысли были у Стаса, который уже трижды присутствовал на подобном собрании деваться, правда, все равно было некуда, посещение строго отслеживалось, а выступать против сложившейся системы было себе дороже. Хорошо оплачиваемую работу терять не хотелось никому. К Новому году выдавали премию в размере месячного оклада, и позволялось слегка отмечать грядущий праздник внутри мастерской, правда, премию выдавали не всем, а только тем, у кого не было задержек со сдачей проектов. Если же задержки происходили по вине смежников из других организаций или самого руководства, то виновными назначались все равно исполнители и руководители групп, ну не начальство же в самом деле виновато! Но теперь новогодние праздники были далеко в прошлом, на место Киры Андреевны взяли молодого парня чуть старше Стаса, незамужние девчонки сперва засуетились, освежили прически и цвет волос, но Федор оказался довольно скучным малым, работал он грамотно и быстро, а в остальном почти никак не проявлял себя. Однако где-то через месяц после прихода на работу новый сотрудник явился утром с приличным фингалом под глазом, разбитыми губами и сбитыми в кровь костяшками на обеих руках.

– Это где ты так умудрился? – поинтересовалась Леночка, которая не оставляла надежды выйти замуж пусть даже за такого зануду, лишь бы побыстрее.

– Да так, на двух уродов наткнулся.

– И что? Неужели с обоими справился? – недоверчиво округлив глаза, продолжила девушка. В ответ она увидела что-то среднее между удивлением и глубоким презрением, которое выразила его спина. Больше Леночке ничего услышать или увидеть не удалось. Лицезреть чужую спину было неприятно, а молчание так просто оскорбляло.

«Да и фиг с тобой», – подумала девушка, она недавно с помощью родителей, а точнее за их деньги, купила себе однокомнатную квартиру в Москве и теперь почитала себя весьма состоятельной особой. Однако Федор ей был очень интересен, поскольку через знакомую из отдела кадров девушка выяснила, что пришел он не с «улицы», а по звонку от руководства. А вчера кто-то из конструкторов в столовой сказал про квартиру на Кутузовском проспекте, якобы принадлежавшую Фединым родителям, да и фамилия у него была громкая – Ямпольский, а не как у нее – Кислова. Короче, было ради чего напрягаться, она с удовольствием поменяла бы фамилию, только вот дальше представлений о красивой свадьбе ее фантазия не распространялась, и мысль о том, что потом придется жить с абсолютно чужим человеком, Леночке в голову просто не приходила. Дело было не в том, что она была недостаточно умна, но в ее шкале жизненных ценностей удачное замужество было главным, а обо всем прочем девушка просто не задумывалась. В комнату вошла Ольга Арнольдовна и направилась к компьютеру Юли:

– Юлечка, здесь поменялись отметки земли, только-только генпланисты изменили их и прислали новые, ты проверь все, пожалуйста, и пересчитай, где надо, а вечером мне скинешь в сеть. Когда же возьмут еще одного руководителя группы, Федя не может все один проверить, а я сейчас совсем зашиваюсь, нам опять два объекта дают, и сроки просто варварские! – вздохнув, проговорила начальница.

Все в отделе поняли, она тактично промолчала, не желая задеть самолюбие Федора, что не хватает Киры Андреевны с ее дотошностью и обязательностью, а на молодого, хоть и вполне грамотного парня ей пока трудно полагаться полностью. Народу в отделе было тридцать пять человек, и только восемь могли нормально и самостоятельно сделать рабочий проект по тем прикидкам, которые им предлагали к разработке. В последнее время все чаще требовалось объединить в одну стадию и «проект», и «рабочие чертежи», а сроки заказчики предлагали такие, что с работы можно было и не уходить, некоторые, впрочем, так и делали, особенно когда время сильно поджимало.

Федор Ямпольский выглядел много моложе своих лет, совсем мальчишкой он участвовал в боевых действиях в Чечне, во время второй кампании, и опыт приобрел неплохой, во всяком случае, постоять за себя мог. Вернувшись из армии, он поступил в Московский архитектурный институт, где преподавал его отчим, и поэтому в профессию пришел несколько позже своих ровесников. Еще он серьезно увлекался спортом, в частности рукопашным боем, а навыки, полученные в армии, только добавили ему хладнокровия и какого-то злого драйва. Если его серьезно задевали, то, несмотря на превосходящее количество врагов, Федор мог серьезно наказать обидчиков. Когда-то это был обычный московский подросток, в меру хвастливый, в меру ленивый и эгоистичный, но, столкнувшись с реальной войной, смертью, болью и ложью, он сильно изменился. Первым потрясением для него была смерть матери, какой-то подонок ударил ее по голове, вырвал сумку и убежал, мать умерла через несколько часов в больнице. Отца Федор никогда не знал, растил его отчим, и именно отчим оказался единственным, кто был рядом в первые месяцы после несчастья. Отчима парень прежде не любил, любить того было трудно, слишком закрытым человеком был Олег Петрович. Отношения у них были ровные, безразличные, как казалось Федору, но вполне терпимые. Вечно в свитере и джинсах, с очками на носу и карандашом в руках, склонившийся над проектом, отчим казался парню чужим и холодным. Вечером следующего за несчастьем дня Федор случайно увидел, как Олег Петрович, уткнувшись лицом в кухонное полотенце, привалился к стене и содрогался от беззвучных рыданий. Парень медленно подошел к нему, обнял сзади, и так они долго стояли и молчали, двое мужчин старались привыкнуть к тому, к чему привыкнуть нельзя. С этого дня Федор звал Олега Петровича – отец. А потом была армия, были бои и потери, погибали такие же мальчишки, как он, и это осталось на всю жизнь. Теперь Федор знал, чем отличается настоящая драка от спортивного спарринга, это там, в прошлом, он мог хвастаться перед девчонками умением свалить противника одним приемом, теперь рассказам о себе в его жизни не было места, он стал очень похож на Олега Петровича: такой же молчаливый, закрытый для всех. Отчим не оставил своей заботы о нем и после окончания института, предложил несколько мест работы, благо знакомых и приятелей было много. Когда Федор вернулся из армии и стал студентом, они однажды долго сидели на кухне и говорили о том, как каждый планирует жить дальше. Олег Петрович честно сказал, что у него есть женщина, но жениться он не собирается.

– А если ребенок? Ну ведь все может быть, ты же еще молодой!

– У меня уже есть сын, это ты, другого быть не может. Я бесплоден, и твоя мать это знала.

– А я всегда в детстве боялся, что вы с мамой родите кого-нибудь и я стану вам не нужен.

– Господи, ну почему ты никогда не спрашивал маму об этом, ну ладно я, я был для тебя чужим, ты прости меня, сынок, что у меня взрослого и неглупого мужика не хватило ума стать тебе в детстве отцом и другом, все думал, что получится само собой, а потом как-то привык, да и Тамару я очень любил, а говорил ей об этом только раза два в жизни, так уж по-дурацки я устроен.

– Ладно, пап, проехали, что теперь то… Я вот если кого встречу, так сразу к тебе приведу знакомиться, а пока все не то, типичное не то.

Теперь Федору было хорошо за тридцать, он так и не женился, жили они вдвоем с отцом в большой квартире на Кутузовском проспекте, периодически там бывали разного рода дамы, приходившие либо к отцу, либо к сыну, однако ни одна долго не задерживалась, хоть некоторые и старались изо всех сил. Как-то вечером после работы отец с сыном встретились на выходе из метро и пошли прогуляться перед сном, а заодно и купить что-то на ужин, мимо проходила не совсем трезвая компания мужчин с совсем нетрезвыми женщинами. Одну женщину повело в сторону, и она влетела плечом в Олега Петровича, что уж там показалось ее кавалеру, неизвестно, но он со всего размаха попытался ударить пожилого человека по лицу, расправа была мгновенной и страшноватой. Федор, кажется, даже не сделав никакого движения, оказался между отцом и нападающим и ударил последнего одновременно в челюсть и в солнечное сплетение, остальные предусмотрительно отошли в сторону и сделали вид, что этого, который на земле, видят впервые. Все произошло мгновенно, остальные прохожие даже ничего не поняли и продолжали идти по своим делам, лишь двое мальчишек, восхищенно присвистнув, остановились в сторонке, ожидая продолжения. Продолжения не последовало, компания удалилась в сторону Киевского вокзала. Неудачливый драчун, немного полежав и предусмотрительно дождавшись ухода отца с сыном, встал, погрозил им вслед кулаком, выругался и пошел догонять своих приятелей. Минут пять Олег Петрович молчал, пытаясь осознать увиденное и внутренне заново знакомясь с человеком, которого знал еще четырехлетним малышом.

– Да, вот уж не думал, что твое увлечение боевыми искусствами и армия сделают из тебя, даже не знаю как назвать… боевую машину, что ли, прости за подобное сравнение. Ты все же будь сдержаннее, как бы не нарваться на серьезные неприятности. Такие придурки не стоят того, чтобы из-за них наживать проблемы, – проговорил он и добавил: – А вообще спасибо. За меня никто никогда не заступался, правда, и повода не было. Оба про себя подумали, что если бы тогда давно кто-то защитил их мать и жену, все было бы иначе.

После гибели матери страх потери близкого человека стал для младшего Ямпольского навязчивой идеей. Он боялся за отца, боялся влюбиться, создать семью, а потом неожиданно потерять и жену, и детей. Он настолько боялся душевной боли, что при одной мысли о возможной утрате родных по чьей-то злой воле терял самообладание, кулаки невольно сжимались, и появлялось настойчивое желание убить воображаемого врага, размазать его по земле. Служба в «горячей точке», куда он напросился сам, отнюдь не способствовала его душевному покою. Помогали только тренировки и привычка к жесткой внутренней дисциплине, которую, кстати, он перенял у отца. Женщины в его жизни, конечно, были, но ни одна не задела всерьез, так, отдохнули вместе и разбежались. Постель, как говорится, не повод для знакомства. На новом месте работы Федор старался не интересоваться девушками, еще не хватало проблем, да и на данный момент у него была Ксюша, которую он периодически забывал, как зовут, и называл Катюшей, что страшно раздражало девушку. В тот день Федор пришел на работу и увидел на рабочем месте записку. «Я знаю, что ты сделал!» – гласила записка.

– А я – нет! – подумал молодой человек и выбросил глупую бумажку в урну. Можно было не сомневаться, что подобную чушь положила ему на стол Леночка, он заметил ее интерес к своей персоне и поэтому всячески старался избегать общения с девушкой, к тому же его здорово раздражал в ней этакий воинствующий провинциализм в худшем понимании этого слова. Федор никогда не делил людей ни по национальностям, ни тем более на москвичей и приезжих. Он слишком много видел в своей жизни и пакостных людишек, и хороших людей, и никогда эти качества не зависели, ни от места рождения, ни от разреза глаз, а в Леночке хватало и национализма, и завистливости, и вообще всякого малосимпатичного.

Народ начинал подтягиваться на работу ближе к десяти, а сейчас было всего лишь начало девятого. Компьютер загудел и начал загружаться, Федор тем временем пытался отыскать в рюкзаке телефон, он привык класть его рядом, активную переписку в сети он не вел, но все же иногда приходилось обмениваться письменными сообщениями, дабы не оповещать окружающих о своих делах, да и посмотреть что-либо в сети периодически было необходимо, выход в интернет на работе, к сожалению, был сильно ограничен. Выходя из комнаты в коридор, к своей куртке, он вынужден был протиснулся между двумя столами, задел ногой провод, споткнулся о стул, оставленный с вечера уборщицей, и, чуть не упав, налетел на начальницу.

– Извините, понаставили тут всего, – пробормотал он и ринулся к вешалке, где в кармане трезвонил и сотрясался мобильный телефон, но, посмотрев на экран, отключил звук и пошел на свое место, работа не желала ждать. Где-то через час Федор позвонил отцу, они работали недалеко друг от друга и часто обедали вместе.

– Пообедаем вместе? Или у тебя дела?

– Да нет, я вполне могу с тобой встретиться, и поговорить, пожалуй, не помешает, мы давно не разговаривали.