Цитаты из книги «Женщина с Марса. Искусство жить собой»

Мне действительно больше всех надо. Надо очень, надо настолько, что я поступлюсь удовольствием и принесу жертвы, буду вкалывать до последнего пота, буду выкладываться, забывая о пролетающих часах, напрягаясь до рези в глазах и цепляясь за каждый выступ, терпеливо шаг за шагом восходя к цели. Потому что это «надо» — мое. А чужое «надо» — чужое, потому что должен ты кому-то, а не себе. Не цели бессмысленны, чужие цели бессмысленны.

«Я сама себе ребенок, и я сама себе родитель».

Один внутренний голос кричит изнутри прямо в висок: «Так нечестно: Я хорошая — Я маленькая — пожалейте МЕНЯ — МНЕ трудно — МЕНЯ никто не любит — все МЕНЯ бросили — Я совсем-совсем одна — Я не хочу ничего решать — Я не хочу ничего делать — это ВЫ во всем виноваты — Я хочу на ручки!» Другой голос диктует в другой висок холодно и жестко: «Ишь чего захотела — ТЫ не заслужила — посмотри на СЕБЯ — кому ТЫ нужна — ХВАТИТ ныть — ТЫ ничего не доводишь до конца — всем на ТЕБЯ плевать — ТРЯПКА — ДОСТАЛА — УРОДКА — СЛАБАЧКА!» Они бродят по разным комнатам — обиженный ребенок и критик — и борются за доступ к микрофону, чтобы выплюнуть наружу больное. Ребенок проклинает критичного и черствого родителя. Критик презирает слабого и неуверенного ребенка. Ребенок ищет себе родителя — заботливого, эмпатичного, терпеливого, чуткого. Ищет в каждом партнере, ищет в каждом встречном — и неизбежно разочаровывается. Критикующий родитель ищет себе другого ребенка — удобного, собранного, послушного, трудолюбивого. Этот не заслуживает ничего, кроме пинков и критики. Без жестких мер эта размазня просто никогда не повзрослеет, не справится, не выживет. Ищет другого, правильного ребенка — в детстве, в школе, в университете, на первой работе, второй, в клубе, театре, библиотеке — и не находит, потому что другого не существует. Они не знают, что они есть друг у друга, там, внутри, за стеной. Неужели они правда не знают?

И часто нет вокруг деревни и общины, нет надежных партнеров, за чей счет можно было бы позволить себе подвыгореть и нервно сорваться, нет питающей, заботливой любви, чтобы искупаться в ней, как в живительной воде. Только спланированные батончики самоподдержки и заначенные по карманам крохи прощения себя за то, что сделала сколько могла.

Когда все ужасно, важно понимание и молчание. Не надо ерзать словами от страха. Я научилась давать пространство для чувств другого. Заботу, помощь, внимание нельзя выдрессировать. То есть можно, но на кой она, такая, сдалась. Взрослая Я учит просить. Учится просить. Любовь — это не чтобы он был навеки привязан к тебе. Любовь — не стоять на его пути, когда он счастлив без тебя

оказывается, нет смысла вовсе искать ошибки, промахи, надо просто вспомнить о том существе, которое во мне. Вспомнить, погладить, улыбнуться ему и дать дышать в конце концов. И оно заискрится, заживет, задышит любовью, преображая все вокруг. И вот тогда снова появится ощущение, что нас двое, а не просто два человека рядом. Даже если место этим двоим — уже в прошлом. Они и оттуда способны озарять ровным, очищенным и прощенным светом наше настоящее.

Мы действительно были вместе. Когда двое — это двое, а не два человека рядом, между ними есть словно некая тайна, невысказанный секрет, они находят друг друга особым взглядом, каждый раз узнавая своего. Они похожи на заговорщиков, улыбающихся тому внутреннему угольку, мерцанию, невидимой связи, которую и выразить-то нельзя, это просто знание, сокровенное и на двоих. Их всегда видно в толпе людей, они — замкнутое пространство, они — вдвоем, даже если по отдельности. А когда связь рвется, они по-прежнему вдвоем, и даже за руку, и даже обнявшись, но это уже не двое, а два — два отдельных человека. Словно тонкая оболочка мыльного пузыря лопнула, и тот особый воздух растворился в общем, и пространство потерялось в общем, ушло, и остались просто две единицы из толпы. У меня был самый необходимый мне все те годы муж. Когда приходят вопросы «Почему?», «Почему любишь?» — это попытка заполнить исчезающий воздух двойства, судорожные глотки рыбы, выброшенной на песок. Исчезает невыразимое, и кажется, будто выразимым и логичным можно заполнить постепенно образующуюся пустоту. Когда детально продумываешь чувство — значит, нет его. Я теряю любовь, когда перестаю любить себя: начинаю изводить свое внутреннее юное существо требованиями, планами и идеалами. И я тогда застываю, замерзаю, мертвею — любовь уходит, уходит жизнь, а с ними и жизненность…

Я постепенно отпустила уход времен, когда от прикосновения бежали мурашки по позвоночнику, когда мы молчали часами после Такеши Китано, когда он еще пел под гитару, и пел мне, когда он бывал с утра нежный, смешной и взлохмаченный и сжимал мне руку, если я говорила что-то в самое сердце — потому что из нас двоих говорила всегда я, вот и сейчас говорю за двоих. Он до сих пор так сжимает мне руку, а я до сих пор говорю. Иногда мы обнимаемся и оба плачем. О том, что нечто важное безвозвратно ушло. И о том, что важное осталось — бесконечное доверие.

Мужу — В болезни и в здравии? — И в расставании.

После каждого скачка развития наступает откат в незрелость, страх и потребность в поддержке. Это — адреналин после прыжка в неизвестность. Взрослая Я говорит себе: «Все получится. Ты справишься». Взрослая Я идет к близким и делится страхами. Искренность нужна так же, как любовь и принятие. Будь безусловной, пока можешь. Будь честной, когда не можешь. Взрослая Я прощает. Говори «я» и «хочу» и «не хочу». Будь прямой. Проси. Говори: «Мне больно», — а не «Так не ведут себя, если любят человека». Говори: «Я зла как черт», — а не «Неужели так трудно было позвонить?». Нас генетически тошнит от поучений и обвинений. Взрослая Я смеет стоять за свои «хочу». За свои «нет». Как дети, до последнего. Сам по себе конфликт не страшен. Страшен страх конфликта. Взрослая Я снова идет в сложные разговоры. Снова и снова отстаивает себя. Учит этому. Учится этому. Не лезь, когда он занят. Не замечай, когда он ошибается. Извлечь урок — это его задача, а не твоя. Взрослая Я дает вырасти. Ребенку, делу, интересу, проекту, любви. Уйти, не любить — это нормально. Пусть уйдет. Пусть не любит какое-то время. Доверься. Не беги следом с причитаниями. Не вини по возвращении. Он там вылупляется в себя. Пусть. Это важно. Если он — это ребенок. Если он — это любимый. Если он — это ты сама. Право уйти и побыть отдельно. И дверь, оставленная приоткрытой.