– Рано радуетесь. Старикан недоверчив настолько, что иногда не верит в очевидное. Да и характер у него неприятный. Но уж если во что поверил – так тому и быть.

– Как же это? – не удержался Денис. – Совершенно обыкновенный человек – обладает такой властью?

– Он не совсем обыкновенный. Он из перерожденцев. Из добровольных перерожденцев.

– Из добровольных? – переспросил Даниил Юрьевич. – Разве не Канцелярия Перерождений решает такие вопросы?

– Иногда собственная совесть способна вынести приговор пострашнее, чем все судьи и канцелярии и этого, и прочих других миров, – очень серьёзно ответил Кастор. – В детстве наш герой совершил дурной поступок. Убил неповинное живое существо. Все его простили за это, и существо было первым, кто простил. Но он был слишком требователен к себе. И сам себя простить не смог. Он дал себе зарок – снова и снова рождаться человеком и ждать от себя прощения. Он перерождался, ничего не помня о прошлом. Узнавал историю чужого детского преступления. Преисполнялся гневом – и не прощал бедного ребёнка. После чего умирал. Иногда – в довольно раннем возрасте. И всё начиналось заново. Вообразите, каково это – умирать снова и снова и знать, что ты опять не прощён – собой же. Но теперь его мучениям пришел конец. Он примирился с собой. Он простил незнакомого ребёнка и этим простил себя. Сам он об этом ещё не знает, и узнает лишь тогда, когда примет окончательное решение покинуть мир живых.

– А зачем ему эти игры в «верю – не верю»? – спросил Лёва. – Вроде он наказание тут отбывает и при этом творит чудеса.

– Он ничего не творит. Это просто его особенность, доведённая до совершенства. Ещё при жизни – при его первой жизни – он умудрился материализовать то, во что безоговорочно верил. Сейчас он просто попросил добавить себе недоверчивости. Чтобы не перевернуть мир.

– Но он человек? – поинтересовался Константин Петрович. – Или дух? Кто он? И где его место в иерархии?

– Формально он принадлежит к третьей ступени. Но ничего об этом не помнит и потому фактически находится на первой. Постарайтесь вести себя с ним уважительно и аккуратно. А то знаете – всякое может быть. Даже если силой воли заставишь себя забыть о каких-то умениях из прошлого – в критический момент они напомнят о себе сами.

– Итак, мои люди должны отправиться в букинистическую лавку к недоверчивому старику. Убедить его в том, что желания наших клиентов – выполнимы. И тогда на некой горе свистнет некий рак, и счастья на земле будет ещё больше, – резюмировал Даниил Юрьевич.

У Шурика заблестели глаза: он уже готов был нестись в эту чудесную лавку. А Лёва даже с места вскочил – чтобы опередить его.

– Нет-нет, дорогие мои, так не пойдёт. Бежать к нашему уважаемому букинисту со списком невыполненных желаний, который, к слову, ещё и не составлен…

– Я займусь! – поднял руку Денис.

– Займёшься, займёшься. – кивнул Кастор. – Но даже когда список будет готов – не бегите. Тут торопиться нельзя: это третья ступень, а не букмекерская контора. Вам всем по очереди надо постараться произвести на старика хорошее впечатление. Стать частыми гостями лавки. Говорить с ним о книгах, о литературе, сами придумаете, это ваша работа, не моя. Когда контакт будет налажен – можно приступать к выполнению желаний. Заведите разговор на нужную вам тему, подведите деда к мысли, что это всё – вполне реально, и ждите реакции. Если вы хорошо подготовитесь, он поверит, и дело будет сделано. И помните – не больше одного желания в неделю. Старик недоверчив! Дайте ему возможность быть недоверчивым, и лишь изредка совершать небольшие чудеса.

– Это что, мы теперь будем пастись в букинистической лавке? – спросил Константин Петрович, – А как же работа?

– А работу никто не отменял. Один пасётся в лавке, остальные работают в прежнем режиме. И разведчики не спят. К счастью, желаниям свойственно возникать часто, и скоро у вас, мои хорошие, будет пачка обыкновенных безопасных выполнимых желаний, которыми вы и займётесь. Не забывая про рака на горе.

– Мы не забудем про этого рака! – пообещал за всех Лёва. Картина жизни на ближайшее время была такой чёткой, ясной и понятной, что он даже подпрыгнул несколько раз на одной ножке, прежде чем сесть на место.

– Это адрес букинистической лавки. Клиент почти не выходит оттуда. Там же и живёт, – сказал Кастор и положил на стол клетчатый листок, вырванный из блокнота. На листке что-то было написано от руки.

– У него нет нормальных визиток? – спросил Константин Петрович, – Может быть, свести его с нашей типографией? Или у него просто финансовые сложности?

– Финансовых сложностей у него нет. Потому что он верит в дело, которым занимается. А печатной рекламы не признаёт, как и любой другой. Сам пишет адрес на клочках бумаги и раздаёт тем, к кому испытывает доверие. Ну а уж они приводят к нему новых клиентов. Ну что, голуби, есть ещё вопросы?

– А вы не знаете, как он себя простил? – не удержалась Наташа.

– Ну ты совсем что ли? Кто про такое спрашивает? – толкнула её локтём Галина.

– Тут нет тайны, – отвечал Кастор, – Он не судил ребёнка за проступок. Он пожалел малютку, поставил себя на его место. И понял, что в тот момент убийство живого существа было для него единственным способом не сойти с ума.

– Так можно любого простить, – неодобрительно покачал головой Константин Петрович.

– Можно, – не стал спорить Кастор, – Но не всякий способен поставить себя на место того, кто достоин осуждения, и посмотреть на мир его глазами.

– Вот я пальцами стукнула. Правильно? Теперь можно в бар?

– Это не глухонемой язык! Это защита. Ты её ставишь, а не палец.

– Ладно, я это сейчас не понимаю, давай отложим. Пойдём договор подпишем!

– Тебе ещё не пора.

– Да? А почему тогда я уже два подписала?

– Так, всё. Хватит трепаться с моими нервами. Мы идём в бар.

Очередной урок шемоборского искусства подошел к концу.

Как повезло Ингвару Эрикссону, который взял в ученики простую, старательную, не слишком талантливую деревенскую девочку. Она училась, она верила, что ей помогают духи-покровители, и уж конечно она не прыгала через несколько ступеней, а постигала науку постепенно, от простого к сложному. Анна-Лиза твёрдо знала: если она овладеет этим хитрым ремеслом, то никогда не будет нуждаться в деньгах, сможет жить так, как ей хочется. Но что делать с Алисой, которая с детства живёт так, как ей хочется, и понятия не имеет о том, что такое финансовые трудности, потому что родители в любой момент готовы без лишних вопросов выслать ей любую сумму. Алиса интуитивно играет с носителями желаний, как опытный шемобор, потому что это ей интересно. Зато не понимает элементарных вещей. Не то, что защиту поставить – она даже не может оформить документы в соответствии с вековыми традициями! Кому рассказать – это милое создание дважды подписывало один и тот же договор, потому что в первый раз она заполнила его так, что сама потом не смогла разобрать – где здесь желание, где информация о носителе, а где – служебный шифр.

Всё лето Анна-Лиза и её ученица колесили по Европе. Оказалось, что защита, под которой так ловко можно укрыться от посторонних глаз – идеальное средство от папарацци, назойливых кавалеров и прочих нежелательных знакомств. Но именно её, эту полезную во всех отношениях защиту, Алисе так и не удавалось освоить.

Отчаявшись вдолбить что-то в эту красивую, но избирательно толковую голову, Анна-Лиза привезла ученицу в Москву. Здесь все знали в лицо недавнюю героиню светских скандалов и сплетен, здесь, чтобы не угодить на первые полосы желтых газет, Алиса должна была научиться плавать, как человек, которого выкинули из лодки на глубину. Но тщетно. Не раз и не два Анна-Лиза, как заботливая нянька, прибегала на помощь в самый последний момент. Папарацци, уже подсчитавший, какую сумму он запросит за кадры «Алиса Владимирская танцует на стойке бара фривольные танцы», опускал фотоаппарат, оглядывался по сторонам, и видел только изменчивые тени.

Они спустились в гостиничный бар и заказали коктейли, а Анна-Лиза – ещё салат и сэндвич, чтоб немножко утолить голод.

– Как ты можешь пить и при этом держать защиту? Я не понимаю! – воскликнула Алиса. Защиту было невозможно объяснить словами, увидеть со стороны, разложить на составные части, освоить в деталях, проследить в развитии. Она либо устанавливалась – либо нет.

– Ты же дышишь, когда пьёшь. А я не слышу, когда я ем.

Ну, конечно. А что ещё от неё ждать.

– Может, есть какой-то ещё фокус, а я его не знаю? – дождавшись окончания сэндвича, осторожно спросила Алиса, – Помнишь, как в сказке «Питер Пэн»? Питер учит детей расслабиться и подумать о чём-то весёлом, чтобы взять да и полететь. А дети – не летят. И думают дети – неужели мы недостаточно расслабились и развеселились? Но потом выясняется, что для полёта нужен какой-то порошок с крыльев фей.

– Точно! Нужна моя пудра! Сбеги-ка за нею наверх! – осенило Анну-Лизу.

Алиса легко поднялась с места и вскоре вернулась с золоченой пудреницей в руке.

– Теперь сыпь себе в лицо погуще!

Алиса послушно прошлась по щекам пуховкой и стала похожа на извалявшегося в муке поварёнка.

– Теперь работаем.

Анна-Лиза отпустила защиту. Молодой бизнесмен из Норильска, дожидавшийся в баре деловых партнёров, протёр глаза и очки – перед ним сидела бледная, как Панночка из Вия, Алиса Владимирская!

– Работаем! – повторила Анна-Лиза.

Но фокус с пудрой не удался. А может быть, Алиса просто не до конца поверила в её чудесные свойства.

– Обманула меня, да? – спросила она, вытирая лицо салфеткой. Защита вновь укрыла столик. Бизнесмен из Норильска повторно протёр очки и глаза, и вернулся к чтению мужского журнала.

– Не сработало. Но мы делаем все возможности! – констатировала Анна-Лиза, и вернулась к салату.

– У меня появилось сомнение. Ты нарочно хочешь быть на всех устах, – через некоторое время сказала она, – Ведь не смерть же тебе грозит на газетной полосе!

– Тебе было бы приятнее, если бы меня из фоторужья насмерть щёлкнули? – удивилась Алиса.

Анна-Лиза забарабанила по столу акриловыми ногтями. А что, если?..

Среди шемоборов Европы ходило столько анекдотов про московских мунгов, что впору было выпускать собрание сочинений. Говорили, что они все вместе живут в каком-то старом доме в центре города и считают, что достигли окончательного просветления. Говорили, что их шеф велит называть себя «гуру». Говорили, что они настолько далеки от обыкновенных людей и их простых желаний, что уже не могут понять их, а не то, что исполнить. Говорили, что они принимают к исполнению не все желания, а только самые «высокодуховные», причём уровень духовности определяет шеф-«гуру». Говорили, наконец, что московские Бойцы впали в радикальное вегетарианство, и не только не едят мясного, но и врагов-шемоборов не трогают, а стараются аккуратно и незаметно, окружив заботой и любовью, выдворить их за МКАД. А там уж пусть их хотя бы первый попавшийся волк загрызёт.

Неудивительно, что эти добряки до сих пор не вышли на след Алисы и Анны-Лизы, несмотря на регулярные перебои с защитой.

– Ты поняла, для какого смысла мы это делаем? – попробовала зайти с другой стороны Анна-Лиза.

– Чтоб мужики не пялились. Очень полезно! – отвечала Алиса.

– Чтоб мунги тебя не съели! – Анна-Лиза провела по горлу ребром ладони, показывая, что сделают с ней мунги, после того, как поймают, и перед тем, как съедят.

– Эти зайки разве кого-то убивают? – удивилась Алиса, – Они же пушистые добряшки.

Анна-Лиза глубоко вздохнула, заказала ещё один салат и два сэндвича, и прочитала лекцию о свирепых Бойцах, разукрасив свой рассказ воспоминаниями о личных встречах с этими опасными тварями.

У Алисы засияли глаза. Так значит, помимо игры в шпионов – найди-подпиши-обмани – можно ещё в войнушку поиграть? Как не хватало ей в детстве этих простых радостей! А всё из-за братца-зануды! Но уж теперь, да, теперь она наверстает упущенное!

– Всё, конец обеда, а то лопнут обе щёки, – отправляя в рот последнюю ложку салата, сказала Анна-Лиза, – Сено лошадью не ходит. Нам нужны настоящие Бойцы. И мы к ним поедем. Надо только вспомнить, в какой парковке стоит наша алчная ханума.

– Хищная хохлома! – поправила Алиса.

Анна-Лиза потребовала счет и задумалась. Хорошие Бойцы в Париже – но слишком самоуверенные. Неплохие Бойцы в Гамбурге – но с ними не поиграешь. Ровно шесть часов они будут гонять шемобора по городу, после чего пригласят коллег из соседних квадратов и устроят настоящую облаву. Нечестную. Интересные Бойцы в Лондоне, но там всегда столько шемоборов ошивается – можно затеряться в толпе! Решено – Санкт-Петербург. Тамошние Бойцы стоят всех разом. И может быть там, при встрече с настоящей смертельной опасностью, Алиса научится ставить защиту? Вот уж действительно – выкинуть из лодки на глубину. А так – она плещется на мелководье и в любой момент может сжульничать и опереться руками о дно. Ну а если не научится… Всякое бывает – опасная у шемоборов профессия. Может быть, проще найти нового ученика, чем воспитать этого? Хотя будет жалко затраченных усилий.

Солнце скрылось за домами, закончился танец пылинок, но Наташа забыла опустить жалюзи в приёмной – до того ли было после летучки? Воспользовавшись случаем, Виталик и Лёва присели на подоконник, чтобы обсудить новую книгу Йозефа Бржижковского, которая ещё не поступила в продажу, но уже прибыла на склад питерского филиала.

Лёва болтал ногами и иногда одобрительно ударял пяткой по батарее парового отопления. Виталик сгруппировался, обхватил колени руками, но рассказ свой сопровождал такой бурной жестикуляцией, что правая его нога то и дело сползала с подоконника на пол. Он возвращался в исходное положение, но потом, забывшись, вновь начинал размахивать руками, и ситуация повторялась.

– Да сядь ты как-нибудь поудобнее! – не выдержал Лёва и ударил пяткой по батарее так, что по всему дому пронёсся гул, – Ну, дальше. Пока не вижу, чем тут восхищаться. Уже полно было и фильмов, и рассказов о том, что земля – это реалити-шоу для иных цивилизаций. Тут что-то новое сказано?

– Тут под это подведена научная база. Фантастическая, но научная. И совсем не пахнет антиутопией, что приятно. Ну, ты знаешь, что свет звёзд идёт до Земли миллиарды лет. Чем они дальше от нас – тем дольше.

– Ну, знаю. Дальше.

– А дальше так. Инопланетная телестудия, вооруженная мощным телескопом, просто приближается на нужное расстояние к Земле и передаёт в прямой эфир отражение того, в чём нуждаются зрители. Причём, лавируя в пространстве, она, эта студия, сперва может заснять современный концерт на стадионе, потом, отлетев чуть подальше – бои гладиаторов, а потом, возвращаясь домой, зацепить какое-нибудь извержение первобытного вулкана. Таким образом, любой неповторимый, уникальный эпизод человеческой истории можно увидеть на инопланетных экранах в прямом эфире бесчисленное количество раз. Главное, высчитать расстояние, на котором надо ловить свет именно этого эпизода.

– И в этом сюжет? – презрительно спросил Лёва и снова стукнул пяткой по батарее.

– Нет. Сюжет в том, что главный герой выходит на контакт с этими инопланетянами и каким-то образом втирается к ним в доверие. Так, что они сажают его в свою студию и оставляют на приколе, чтобы он мог бесконечно наблюдать отражение самого счастливого и победоносного момента своей жизни. В тот момент ему казалось, что он – король мира, потом всё пошло не так, ну, как обычно бывает, и он скатился в обыватели. А теперь вот он сидит в этой студии, смотрит, смотрит, смотрит и наполняется силами.

– А потом? – уже с интересом спросил Лёва.

– А потом инопланетяне возвращаются – им же работать надо. Герой лежит на полу без сознания. Они заглядывают в телескоп – ничего не видят. Смотрят настройки, меняют направление, меняют курс – и не понимают. Всё в порядке, телескоп исправен. Но куда пропал эпизод, ради которого этот человек здесь оставался? Этого победоносного момента просто не существует!

– Ну и куда он пропал?

– Я думаю, стёрся от бесконечной перемотки туда-сюда. Как песня на магнитной плёнке.

– А может, не было никакого эпизода. А этот человек решил обмануть простодушных инопланетян, чтоб пошпионить за кем-то в прошлом. Но то, что он увидел, снесло ему крышу.

– Может и так. Финал-то открытый.

– Что, старика Бржижковского торопили со сдачей текста, и он не успел финал закрыть?

– Если он так сделал – значит, так надо. Будет необходимо – он сядет и всё заново перепишет, и сроки сдачи ему – не указ.

– Ну да, я забыл. Ты же у нас – фанат, – протянул Лёва, – Ну что, может, по кофе?

– А вы, значит, решили вместо работы посидеть, ножками поболтать, да? И языками почесать? – из кухонного закутка выглянул Константин Петрович.

– Ага! – выпрыгнули на середину приёмной сёстры Гусевы, скрывавшиеся до поры за стеллажом с подшивками старых документов, – Попался, вредитель!

– Что за тон, я не понимаю вообще! – смерил их неприветливым взглядом коммерческий директор, – Вы с кем сейчас разговариваете?

– С тобой, вредитель! – ответила Галина, – Мальчики тут новый шедевр обсуждают, а шедевр у нас на складе пылится.

– Короче, когда книгу в продажу пускаем? – конкретизировала Марина, – Магазины спрашивают уже.

– Я скажу, когда! Момент ещё не настал.

– Настал, настал! Москва уже неделю торгует! – спрыгнул с подоконника Виталик, и тут же припал на левую ногу – отсидел.

– Мне Москва – не указ! – не глядя на него, отвечал Константин Петрович, – Я сам чувствую, когда наш рынок готов к той или иной книге!

– Чем чувствуешь-то? – ухмыльнулась Галина, – Сердцем? Или чем другим?

– У меня всё просчитано! Когда совпадут все нужные показатели – тогда я дам отмашку.

– Астролог! Чернокнижник! Алхимик! На костёр его, на костёр! – заулюлюкали боевые старушки.

– На костёр мы его всегда успеем, – рассудительно сказал Лёва, ударил пяткой мимо батареи и взвыл, – А вот что будем делать с книжкой, в которой про всех нас написано?

Константин Петрович сразу посерьёзнел и выставил защиту. Сёстры Гусевы, как почетный караул, встали по обе стороны от входной двери.

– Кто-нибудь успел уже полистать этот пасквиль? – спросил Виталик, выбираясь на середину приёмной – нога его уже отошла.

– Я вот сейчас читаю, – отозвалась со своего места Наташа, – Я там какая-то маленькая девочка на побегушках! А ты, Виталик, бабник и трепло гороховое. А Константин Петрович – жадина и всех несправедливо мучает. А Лёва…

– Я понял. Ты сейчас решила нам всем высказать то, что наболело. Со ссылкой, якобы, на литературный источник, – перебил её Лёва.

Наташа замолчала и снова уткнулась в книгу.

Воцарилась тишина. Где-то во дворе плакала чайка, заблудившаяся среди жестяных серых крыш. И тут дверь в коридор приоткрылась, и в приёмную проскользнул Шурик.

– Тут факс мне должны были… С поправками к корректуре, – пробормотал он, – Эй, а что это вы?

– Да вот. Думаем, как поступить с книгой, в которой про нас написано, – пояснила Наташа.

– А может ты, Лёва, сделаешь ей антирекламу? – предложил Константин Петрович.

– Антиреклама сейчас работает лучше, чем реклама, – отозвался тот, – Хочешь, чтоб эту книгу наверняка прочитали – давай, вперёд.

– Но нам же не обязательно с самой книгой что-то делать, – задумчиво сказал Шурик.

– Привет. Ты помнишь, что Кастор сказал? – с нажимом спросил Лёва.

– Привет. Помню. Он сказал, что тему исполнения желаний не стоит так афишировать. Но раз её уже афишируют, то я вижу только один выход…

– Переквалифицироваться в экстрасенсы? – мрачно спросил Виталик.

– Нет, – покачал головой Шурик, – Спрятать дерево в лесу. Довести ситуацию до абсурда. Забросать людей историями про исполнение желаний. Чтобы это уже в анекдот превратилось, чтобы никто даже не задумался – а вдруг такое бывает?

– Вот – сразу видно, хороший работник! – не удержался Цианид, – И обратите внимание – он вышел в приёмную, чтобы забрать факс. То есть – его сюда привёл служебный долг!

«Хороший работник» склонил голову. О том, что после летучки коммерческий директор – по какой-то незначительной причине – назвал его «Саша – сто рублей убытка» – он решил не напоминать.

– Решено! – подытожил Константин Петрович, – Распускаем слухи. Чем нелепее – тем лучше. Ответственные…Да вот, Лёва и Шурик.

– Есть! – козырнул Шурик. Ответственный – так ответственный.