Федор подошел к своему белому фольксвагену, который уже успела замаскировать опавшими листьями осень.
Друг имел все права: и злиться, и не пускать человека со стороны в собственное расследование. Ведь Федор больше не служит в полиции, теперь он юрист в крупной компании. Вот на машину, кстати, заработал, в отличие от Сереги…
Отцепляя от мокрого лобового стекла красно-желтые кленовые листья, он позвонил своей помощнице по поисковому отряду, координатору с позывным «Сойка».
– Привет, Соечка. У нас тут плохо. Пропала учительница Лизы. Зайди, пожалуйста, в соцсети, разыщи такую Алену Кривицкую. Фотографию на ориентировку оформи, и распространяем. Возраст… ну там указан будет в профиле, наверное. Особых примет не знаем. В чем ушла – не знаем пока тоже. Родственников близких нет. Укажи, что мобильный телефон и паспорт оставила дома, так что… Что тебе объяснять, ты же сама умница. Пока.
Сел за руль, бросил мобильник на соседнее сиденье – и сидел так еще долго.
Пытался вызвать перед внутренним взором образ Алены. Немножко нескладной, слегка сутулой, но в целом стильной в своей длинной юбке, курточке с вышивкой. То ли игра в народные мотивы, то ли какая-то непонятная мужскому уму стилизация. Глядя ей в лицо, легко было увидеть в ней училку: строгий взгляд сквозь очки, профессионально поджатые губы. Но лицо при этом было совсем юным, даже слишком для ее двадцати пяти, что ли, лет, и так просто было заставить ее растеряться, совсем как ребенка. Да еще эти вьющиеся волосы цвета меда.
А вот цвет глаз вспомнить не мог.
Алена выделялась из ряда коллег, потому что единственная была неравнодушна к судьбе Лизы. Знала что-то сверх того, что сообщила им? А может, после узнала что-то, что выдаст злоумышленников, похитивших Лизу? Напала на след?
Федор был в теме давно, очень давно. Понятно, что детдомовского ребенка похитили не для выкупа. А для чего еще похищать девочку, почти подростка? Все возможные версии включали растление, насилие и, возможно, убийство. Раз еще и Алена пропала, значит, точно не несчастный случай и не внезапная непреодолимая любовь.
Если училка напала на опасный след, ее не пожалели.
Ну почему она этот след нашла, а он нет?
Неужели дело в экстрасенсе… Но что могла сказать ей мошенница? В том же, что все экстрасенсы мошенники, Федор ни капли не сомневался.
И с какой целью она вышла на Алену?
Мысли эти были бесплодны – и тем мучительнее было проходить по этому кругу. Федор поехал в школу. Судя по всему, близких Алене людей можно было найти там. Или оттуда начать.
Алена опустила глаза, торопливо проверяя, не изменилось ли что. Но на ней были все те же старые-верные синие джинсы, удобная рубашка в пеструю клетку и на шее – мамины янтарные бусы. Вот только ногам непривычно и зябко без обуви. На дне лодки было немного воды, и один носок подмок.
Воздух стал сгущаться. Спускался туман, белый, как саван. Вначале казалось, что отдельные клочки его оседают, подобно снежным хлопьям. Так или иначе, довольно быстро горизонт затянулся, и лодку будто укрыло призрачным плывущим сугробом. Стало еще тише, хотя и раньше до Алены не доносилось ни звука, кроме плеска воды. Тишиной заложило уши. И даже привычная к одиночеству Алена вдруг испугалась. Куда плывет это судно? А что если – никуда? Что если теперь так будет всегда, до скончания вечности?
«Ау», – сказала она несмело.
Голос рухнул в туман и исчез. Она подумала было затянуть песню, но не решилась.
Алена глянула за борт и не увидела там воды, только дымку. Она поспешно сунула руку и с облегчением выдохнула, когда пальцы все же смочились. Пить не хотелось, но она сомневалась, на каком свете находится, поэтому зачерпнула горстью и глотнула воды. Зачем отказывать себе в единственном доступном удовольствии? Обливаясь, она стала с наслаждением пить воду. И еще, и еще, пока не утолила внезапную жажду.
Странный звук, похожий на жалобный крик, прорвал в тумане прореху. «Мартышки? – подумала некстати Алена. – Нет, чайки! Конечно же, чайки!» А это значит – рядом берег?
Увидеть его было невозможно, но старинные морские приметы ведь не обманывают, что на этом свете, что на остальных?
А вдруг в тумане она пройдет совсем рядом с берегом и даже его не заметит?
Алена стала вглядываться в белесую дымку в поисках маяка, желтого пятна. Хоть какого-нибудь пятна. Но все было одинаково уныло.
«Без руля и без ветрил» ей оставалось только ждать.
«Лоша-адка, – сказала она себе тихонько, вспомнив старый анекдот по мотивам мультфильма „Ежик в тумане“. – Лоша-адка…»
Очень хотелось плакать, но она сдержалась.
И ждала, пока лодка не уткнулась мягко носом, как в колени маме, в берег.
Плавание было окончено, и Алена поспешила покинуть странное суденышко, как будто обладавшее собственной волей. Только сейчас она заметила, что нос лодки был оформлен как голова птицы, а борта украшала затейливая резьба.
Алена понятия не имела и не смогла бы даже примерно сказать, сколько продолжалось путешествие. Мобильник, который нынешнее поколение привыкло использовать вместо часов, остался дома, в сумке. Конечно, здесь не может быть связи, но время он бы ей показывал, пока не разрядился. Возможно.
Что бы там ни было, приятно ощущать под ногами твердь. Алена села на некачающийся холмик и стянула мокрые носки. Туман царил и здесь, но не был таким глухим и беспросветным. Шагах в тридцати от воды темнели силуэты деревьев и кустов.
Теперь пора разыскать туземцев. Вдоль берега всегда что-то расположено, это факт.
Если только это не необитаемый остров.
На случай такой невезухи лодку надо было привязать. Но чем? Носки не подойдут. И к чему? Пришлось вытащить ее на берег волоком. Памятуя о том, что приливы иногда бывают страшными, Алена постаралась оттащить лодку так далеко от линии прибоя, как только смогла.
Дальше… надо было идти. Но куда – вглубь, повернувшись к морю спиной (если это было море – вода-то почти пресная), или вдоль берега, чтобы не потеряться?
Обозримый участок берега был покрыт белым песком. И Алена решила, что босиком по песку идти логичнее. Она кинула еще один взгляд на прячущуюся за туманом водную даль и зашагала влево.
Идти пришлось долго. Хорошо хоть песок был теплым – правда, непонятно почему. Но касаться его было, пожалуй, даже радостно. Она сто лет не ходила босиком! Только страшно было вдруг наступить босой ногой на шальную змею, поэтому приходилось внимательно сканировать пространство перед собой.
Алена шла и размышляла, что за водоем дышит рядом с ней, как море. Громадное озеро? Водохранилище?
Туман ослабил свои объятия, из белизны временами доносились вскрикивания чаек.
Но вот деревья, прятавшиеся поодаль, стали смелее приближаться к берегу. Ивы и еще какие-то кустарники преградили Алене путь, спускаясь прямо в воду. Продираться через них было бы бессмысленно. Пришлось свернуть.
Еще через сотню шагов под ногами возникла утоптанная тропинка. Приободрившись, Алена пошла живее и вскоре увидела небольшой дом, больше всего похожий на маленькие железнодорожные будки у станционного поселка.
Не удивляясь, Алена вошла в неосвещенный зал.
– Вам чего? Кого? – спросили сверху.
Она запрокинула голову.
– А вы кто?
– Наглёж. Я вас спрашиваю.
Глаза не сразу приспособились к темноте.
– Я не знаю, кого мне, – отвечала Алена со всей возможной учтивостью.
– Вы на экскурсию, что ли? Экскурсий нет!
– Да и я не на экскурсию.
– Нет, а чего вы хотите-то? Что вы тут выискиваете? Как вас пропустили?
– Откуда столько вопросов? – отозвалась в тон Алена.
Под арочным потолком зала сидел (висел?) кто-то, похожий на летучую мышь, – это все, что она могла разглядеть. Говорящая летучая мышь. Огромная говорящая летучая мышь.
– Вы не принадлежите этому миру. Как вас пропустила Привратница? Зачем? Об этом я вас и спрашиваю.
– Значит, сочла нужным, – наобум сказала Алена.
– Изумленью нет предела. Ну ладно, вы за нее не в ответе, ясно. А за себя? Что молчите? Что вам надо-то?
Алена раскрыла рот и снова его закрыла.
Мысль ускользала, как клочья тумана в сгущавшейся вечерней темноте.
– Мне? – пролепетала она.
– Ну не мне же. Я тут на месте. А вы нет.
– Действительно.
Алена определенно чувствовала себя не на месте. Но вот где ее место?
– Ела-пила что? – спросил голос.
– А?
– Ты пила или ела что-то тут?
– Воду пила.
– Какую?
– Морскую. Ну не знаю. Вон ту.
– Понятно, – мрачно сказали сверху.
Зависло тягостное молчание.
– Вы летучая мышь? – ляпнула Алена.
– Я? Ну да. Примерно. А вот ты кто?
– Не помню, – честно призналась девушка.
– Это я уже поняла. Прекрасно, просто прекрасно.
Аленины ноги совсем закоченели на ледяном полу. Опустив глаза, она отметила, что часть плиток черного цвета, а другие – светлые. Выложены они были в шахматном порядке. «Чего и следовало ожидать», – подумала она, но почему так – не могла бы ответить. Стены были белыми, окошек касс не видно.
– Пойду я, – сказала она вслух.
– Куда?
Она пожала плечами. Вышла наружу и села на песок.
Темнело. Где ей предстоит провести ночь?
Алена пересыпала песок из руки в руку и размышляла об амнезии. Разве бывает так, что не помнишь вообще ничего? Она ведь многое помнила. Но что она тут делает и даже как сюда попала – стерлось напрочь.
Шелест гигантских крыльев прозвучал, как порыв ураганного ветра, и летучая мышь опустилась неподалеку.
– Давай сначала, – предложила она. – Это – промежуточный мир. Транзитный, понимаешь?
Алена кивнула. Чего ж тут непонятного.
– Тут никто не живет. Кое-кто работает, как я. Через нас проходят те, кому предстоит родиться в твоем мире, и те, кто из него уже умер.
– Ага.
– Ты не умерла. И родиться не будешь заново. Никаких новых дат до прочерка и после него у меня нет для тебя.
– Какого прочерка? – не поняла Алена.
– Который между датами рождения и смерти на памятнике пишут.
– А, тире…
– Тире. Или прочерка.
– То есть для вас вся жизнь человека – всего лишь прочерк.
Недовольная Мышь зашуршала крыльями.
– Для нас-то ладно. Нам-то что, – проворчала она. – Как мы можем обращать внимание на это? Это ж бесконечный трафик. Ну представь себе оживленное шоссе. Одна полоса туда, одна оттуда. Катите сплошь, плотненько.
Алена содрогнулась.
– Но ты, – внушительно сказало существо, – не катишь. Ты, дорогуша, валишься как снег на голову. Твой срок там еще не кончился, но ты прорвалась сюда. Вопрос – зачем. Ответ твой – не помню. Понимаю, напилась водицы. Давай тогда думать. Ищешь кого-то или преследуешь. Ну, преследуешь вряд ли, если человек уж умер – так умер, чего его добивать. Сам рассыплется. Значит, ищешь.
Алена прислушалась к себе и кивнула.
– Отлично. Маму, папу?
Это Алена помнила.
– Нет, они умерли… раньше.
– Полюбовника?
Девушка хихикнула.
– Нет, этот жив… но в разряде бывших.
– Ребенка? – недоверчиво проговорило существо.
– Да!
Мышь кинула на нее быстрый взгляд.
– Нет, ты не рожала.
Алена качнула головой, потом кивнула.
– Не рожала, – согласилась она, – но… кажется, ребенка. А откуда вы знаете, что я не рожала пока?
Летучая Мышь помолчала.
– Роженицы… приближаются к нашему миру на время, – объяснила она наконец. – Они отсюда достают себе ребенка. Это потом по ним видно. Так же можно сказать и про убийц. И про скорбящих сверх меры. Они тоже заглядывают сюда, но печать получается другая. Ты оплакала мать, но ищешь не ее. Тот, кого ты ищешь… ты не скорбишь по нему.
Алена порылась в памяти.
– Нет.
– Значит, не за умершим сюда подалась, – заключила Мышь. – Всё легче. Их-то не догонишь.
– Вы не видели в последнее время тут никого, кто был бы… как я, не умершим?
– Да кто его знает, ваше «последнее время», – с досадой буркнуло существо. – Нету у нас вашего времени, как ты не понимаешь.
– А вот вы упоминали Привратницу. Может, у нее спросить?
Поразмыслив, Летучая Мышь кивнула.
– Она должна знать, конечно. И почему пропустила вас. Попробую ей звякнуть по корпоративной линии.
– По корпоративной линии?!
Как ни подавлена была Алена, она не удержалась от смешка.
– Ой же ж ты горюшко! – рассердилась Мышь. – Как тебе невдомек – тут нет ничего смешного! Тут нет ничего объективного! Это ты так слышишь! Я не говорю про корпоративные линии! Ты так декодируешь! Я не летучая мышь! Это ты так видишь! Большинство людей так видят, культурный фон, ассоциации, опыт предков, я привыкла. Но ты тоже… сдерживай свое чувство юмора неуместное!
– Простите, – сказала поспешно Алена.
Но ее уже несло.
– Всё в голове – это да, это понятно. Но разрешите подсматривать? – захлебываясь хохотом, продолжала она. – Так интересно, что же я увижу через призму своего восприятия: как летучая мышь тыкает в смартфон крылом? Или вертит когтем диск у старинного таксофона? Или по «мылу» настучите сообщение, а скрытая копия – доклад вышестоящему начальству? Простите, конечно, простите.
– У тебя истерика, – сообщила Летучая Мышь с кислым видом.
– На… ве… наверное.
– Охладись. Иди вон поплавай.
Алена смолкла.
– Как?
– Да как угодно. Тут пока никто больше не объявится. Иди голышом поплавай. Ночью – самое то. Романтика. Ты все же не умерла пока.
– А хуже не будет?
– Хуже, – едко изрекла Летучая Мышь, – уже не будет. Отсюда не умирают. Так что утопнуть тебе будет затруднительно. Плавать умеешь?
Алена кивнула.
– Давай, иди. За буйки не заплывай.
– За буйки?! – прыснула Алена.
– Ой, ну всё! С меня хватит! – вскрикнула вконец раздосадованная Мышь и скрылась в здании «станции».
О проекте
О подписке