Глава 3. Дубовая роща

Небо заметно посветлело, и сердце моё наполнилось тем самым предвкушением, которое всегда бывает перед новым днём, на который намечено много важных и сложных дел. Только вот сил не осталось ни на дела, ни на серьёзность… да и на сам день, казалось, нет ни энергии, ни желания.

Я нехотя плелась за Генрихом, стараясь не упустить из виду его объёмную сумку. Инститор ни разу не оглянулся с того момента, как мы вывалились из бара вредного гнома. Мне до сих пор плохо при мысли, что пришлось оставить там брата и Забаву. Русалка была в ужасном состоянии, и я её понимала: увидеть, как воспоминания сумасшедшей матери убили другого человека…

Ну, насчёт человека, я погорячилась. Губы мои расплылись в усмешке, а на душе стало тепло и комфортно при воспоминании о последних минутах жизни энтукку. Ненавижу этих тварей! На вспышку радостной злости ушли последние силы.

Ноги мои заплелись, и я едва не рухнула на грязную мостовую. Я схватилась за столб, а взгляд мой скользнул по удаляющейся фигуре охотника. Я зарычала от беспомощности. Всё! Спеклась ведьма! Удивительно, что смогла пройти хоть пару кварталов после того, что со мной приключилось. В последний раз, когда мне не повезло посмотреться в зеркало, я отлёживалась три дня… А Вукула, который сдуру его мне подарил, скулил под моей кроватью все трое суток, вымаливая прощение у своих волчьих богов.

Не в силах устоять на ногах, я опустилась на четвереньки, и взгляд мой метнулся в сторону мусорных баков, а в голове промелькнула сумасшедшая мысль. Может, пусть инститор сам с ведьмой разбирается? Зачем я ему? Толку от меня сейчас… Вообще непонятно, зачем он потащил меня с собой. Отсижусь-ка я здесь! Может, охотник и не заметит, что я исчезла?

Я осторожно покосилась в сторону, куда ушёл Генрих, и, не увидев его раскачивающейся на спине сумки, как и самой спины, поползла на четвереньках к металлическим ящикам. Голова моя уткнулась во что-то, и я с трудом подняла голову. Надо мной нависал инститор, и взгляд его выразительно метнулся к мусорным бакам, до которых оставался всего шаг.

– Что ведьма, – саркастично поинтересовался он. – Решила пополнить запас ингредиентов? – Он легко поднял меня за шкирку, словно нашкодившую кошку, и заглянул в глаза: – Тебе не кажется, что момент не очень подходящий?

– Не кажется, – зло буркнула я и тут же жалостливо протянула: – Слушай, гроза энтукку и русалок! Можно я тут тебя подожду? Хреновенько мне, да и с ведьмой ты лучше справишься… – Я решила попробовать любимое упражнение Забавы и просипела с фальшивой улыбкой: – Ты такой… большой и сильный… и умный… и вообще классный!

– Льстить ты, в отличие от твоей русалки, совершенно не умеешь! – Инститор встряхнул меня так, что у меня лязгнули зубы, и заставил встать на ноги.

Чёрт! Не прокатило. Тогда я покачнулась, и, театрально закатив глаза, осела на землю. Генрих снова схватил меня за шиворот и привёл в вертикальное положение:

– Если будешь притворяться умирающей, – строго проговорил он, – то мне придётся посмотреть, что на такой случай есть в моей волшебной сумочке!

Я вздрогнула и отшатнулась от злого охотника. Он усмехнулся:

– Возьми себя в руки, ведьма! Клянусь, что после работы я закину тебя в самую большую мусорную кучу! И наслаждайся там хоть до вечера!

– Угрожаешь? – содрогнулась я. Зубы мои скрипнули, и я неохотно проговорила: – Ну честно! Я не филоню… Чувствую себя так, словно в центрифуге побывала! Если тебе так приспичило показать ведьме мою шкурку, то придётся помочь мне до неё доползти. Сама я не в состоянии…

Генрих несколько секунд буравил меня недоверчивым взглядом, а потом его грудь расширилась, и я услышала длинный выдох. Он схватил мою руку с таким видом, словно взялся за раскалённую сковороду, и положил на лямку своей сумки.

– Держись здесь и не смей касаться меня, поняла? – сквозь зубы проговорил он, и я скривилась: – Впервые вижу такую хлипкую ведьму!

Он двинулся по улице, и я обеими руками вцепилась в его сумку, чтобы не упасть.

– Посмотрела бы я на тебя, – зло прошипела я, – после бутылки коньяка, гонки за безумной старухой и пыткой собственной ворожбой! Знаешь, до твоего появления жилось мне гораздо лучше…

– А то и видно, – фыркнул Генрих. – Видимо, от такой хорошей жизни ты и начала искать компаньона!

Я старательно передвигала ноги, но всё равно не поспевала за охотником. Когда я очередной раз повисла на его сумке, Генрих всё-таки замедлил шаг. Я покосилась на инститора и с опаской спросила:

– Ты сказал, что впервые видишь такую хлипкую ведьму…

– Угу, – мрачно буркнул он, не удостаивая меня взглядом. – И что?

– Много ты?..

Я поперхнулась концом фразы, и нога моя подвернулась, а Генрих матюгнулся, вновь за шиворот возвращая меня в вертикальное положение.

– Что? – зло проговорил он: – Много я убил? Сжёг? Расчленил? Что конкретно тебя интересует, ведьма?

Я замолчала: сердце моё дрогнуло, а во рту внезапно пересохло. Нет, я точно сделаю для него то зелье, даже если придётся весь день искать ингредиенты! Найти бы только рецепт… Я усмехнулась, вспомнив его угрозу бросить меня на помойке: как в воду глядел, напоминая об ингредиентах! Пусть отравится, посинеет, покроется язвами! Садюга!

Генрих покосился на меня, и лицо его расплылось в довольной усмешке, а я скрипнула зубами. Читает меня, как открытую книгу, и рад небось, что довёл до белого каления!

– Как же ты ведьм любишь! – прошипела я. – Что? Не говори только, что тебя ведьма продинамила в юности! Прямо не знаю, что ещё такого можно сделать, чтобы вызвать такую ненависть!

– Это несложно, – тихо проговорил Генрих, а взгляд его скользнул по тёмному двухэтажному домишку, который притулился между высотками. – Например, оставить его сиротой… Смотри, вон тот дом, про который рассказывал твой брат-инкуб!

Сердце моё ёкнуло, а взгляд метнулся на его сосредоточенный профиль.

– То есть, – несчастным голосом проговорила я. – Пока я там, на сцене, загибалась, вы с братом мило обменивались явками и паролями?!

Генрих, осторожно опустив сумку с плеча, пробормотал:

– По тебе не было понятно, выгибаешься ты или загибаешься… Вообще, было похоже на то, что ты решила показать мастер-класс стриптизёрше.

– Что?! – задохнулась я. – В нашем офисе только одна эксгибиционистка! Но даже Забава не будет раздеваться за деньги!

– Она сделает это из любви к искусству? – фыркнул Генрих и сурово добавил: – А теперь сосредоточься. У нас работа, и деньги нам платят не за стриптиз!

– Чёрт, да зачем я тебе? – снова возмутилась я, боясь отпустить его сумку, чтобы попросту не свалиться на асфальт. – Тебе не кажется, что я тебе только мешаю?

Генрих двинулся к двери, бормоча:

– Помнится, у меня есть хороший кляп. Если ведьма не заткнётся, то придётся на практике проверить его эффективность…

Тело моё задрожало, в горле встал комок, а взгляд судорожно скользнул по тёмному дому. Мне трудно было признаться и самой себе, что я до чёртиков боюсь встречаться с этой ведьмой. До сих пор ни одна встреча с себе подобными не приносила ничего хорошего. И я согласна на помойку, кляп и что угодно, лишь бы не входить туда… Ноги мои стали ватными, и я обеими руками вцепилась в сумку Генриха. А в голове билась одна мысль. Ох, неспроста инститор так упорно тащит меня в дом!

***

Я осторожно вступила в полутёмную комнату и с ужасом посмотрела на Генриха. Пальцы инститора буквально порхали над разложенным прямо на широкой кровати раздвижным сооружением, к которому охотник торопливо привязывал руки сухонькой старушки. Раскрытая сумка валялась рядом, и я заметила там блестящий шлем.

Веки ведьмы подрагивали, седые волосёнки торчали во все стороны, и я вздрогнула, заметив кровоподтёк на её виске. Старушка вовсе не спала: инститор вырубил её одним ударом. Живот мой скрутило, а перед глазами всё поплыло. Зачем я взялась за эту работу?! Взгляд мой метнулся к выходу, но ноги не слушались, и я осела на пол, прямо перед сумкой Генриха.

– Подай шлем, – сухо приказал он.

Руки мои дрожали, и шлем клацал железяками, когда я протягивала его инститору. Генрих не успел подхватить его, и жуткий чепчик с лязганьем закатился под кровать. Генрих одарил меня таким взглядом, что челюсть моя затряслась.

– Лезь! – рявкнул он. – Скорее, пока она не очнулась!

Я вздрогнула и распласталась на полу, а рука моя пошарила под кроватью. И тут перед глазами словно что-то сверкнуло, и я подняла взгляд. На дне кровати загорелось множество надписей, и сердце моё загрохотало. Я подхватила шлем и высунулась из-под покрывала.

– Я нашла! – радостно вскрикнула я и, отбросив шлем, вцепилась в требовательно протянутую руку инститора. – Здесь!

Генрих, не ожидая от меня такой прыткости, не устоял на ногах, колени его брякнулись о пол. Конструкция, которая удерживала ведьму, звякнула, и тело старушки неестественно изогнулось. Я испуганно отшатнулась и прижала руки ко рту:

– Что с ней?

– Ты с ней! – прорычал Генрих, вскакивая на ноги. Пальцы его побелели, пытаясь развести железные прутья. – Ты активировала пытку! Сколько раз говорить: не прикасайся ко мне!

Я испуганно перевела взгляд на старушку: лицо её побелело, а губы посинели. Спина моя похолодела, а руки вцепились в кровать. О, ужас! Я стала причиной боли для несчастной?

Генрих восстановил конструкцию, носком ноги подтянул шлем и подхватил его. Я снова бросилась к инститору, но тот посмотрел на меня так мрачно, что я тут же отскочила.

– Не мучай её, – я сложила руки, умоляя охотника. – Этого больше не нужно… Я знаю, где компромат!

Руки Генриха на миг застыли, и веки старушки распахнулись. По коже моей пробежался морозец от вида её выцветших глаз. Ведьма захохотала, не отрывая от меня жуткого взгляда:

– Ведьма и инститор! Снова?!

Я отпрянула, и под ногами загрохотали железки. Щиколотки мои запутались в сумке, и я свалилась на пол. Генрих бросил на меня многозначительный взгляд, а ведьма, воспользовавшись тем, что охотник отвлёкся, вдруг извернулась, и белесый язык её подхватил нечто, висящее на её шее. Старушка раскусила это что-то, и по морщинистым губам её растеклись чёрные струйки.

– Генрих, она что-то проглотила! – крикнула я, невольно отползая в угол.

Инститор мгновенно развернулся к ведьме, и та плюнула ему в лицо. Генрих вздрогнул, но не зажмурился, а по щекам его медленно стекали чёрные капли зелья. Плечи мои затряслись, а лицо потеряло чувствительность.

– Это яд?! – испуганно вскрикнула я.

Взгляд старушки скользнул по мне, а чёрный рот её перекосился.

– Лучше, чем яд! – захохотала она и повелительно крикнула Генриху: – Убей ведьму!

Инститор посмотрел на меня, и сердце моё ёкнуло. Руки Генриха опустились, и конструкция, удерживающая ведьму, вновь изменила форму. Вопль старушки, казалось, оглушил меня. Но я не могла отвести завороженного взгляда от пустых глаз околдованного инститора. Бежать было бесполезно, я понимала, что смерть всё равно нагонит меня.

Изумрудные глаза Генриха ничего не выражали, и я всё бы отдала, чтобы вернуть в них те ненависть и презрение, с которыми он раньше смотрел на меня. Всё лучше, чем холодная пустота, с которой он приближался. Крики ведьмы затихли, и тело старушки замерло. В жуткой тишине раздался треск костей, конструкция звякнула, что-то отлетело и врезалось в затылок инститору. Генрих, словно подкошенный, рухнул на пол. Меня вырвало, и я поспешно отвела взгляд от покачивающейся на полу головы ведьмы, стараясь не думать о кровавом следе, который тянулся от её шеи…

Генрих застонал, и я снова вжалась в угол. Руки инститора оперлись о дощатый пол, а тело покачнулось, охотник попытался подняться. Окровавленное лицо его повернулось ко мне, и я прошептала:

– Теперь ты убьёшь меня?

– Не сегодня, – фыркнул он, и я сглотнула, с облегчением отмечая саркастичное презрение во взгляде инститора.

Генрих потрогал свою шею, взгляд его опустился на окровавленные пальцы, а лицо скривилось.

– Видимо, смазки было недостаточно, – бесстрастно проговорил он.

– Зато крови море, – дрожа, прошипела я.

Взгляд его обратился ко мне:

– Ты говорила, что знаешь, где компромат. Лучше бы это было правдой, ведьма. Иначе, всё бесполезно! Голову обратно ей не прикрутишь.

Я поспешно посмотрела в потолок и, борясь с очередным приступом тошноты, пробурчала:

– Под кроватью. Там надписи… имена… наверняка, это оно.

Генрих резко склонился, и покрывало полетело в сторону, к моему облегчению прикрывая неподвижное обезглавленное тело. Генрих вынырнул из-под кровати и глухо прорычал:

– Ты решила пошутить, ведьма?

Я протестующе взмахнула рукой, а инститор поднялся на ноги, и взгляд его не обещал ничего хорошего. Я сглотнула: неужели мне показалось? Это ужасно! Как теперь быть? Я пробормотала:

– Я видела… но… Всё равно старуха мертва! Шантажа больше не будет…

– Глупая ведьма, – прошипел Генрих, а я вздрогнула и подняла на него глаза: – Шантажисты никогда не действуют в одиночку! Всегда есть кто-то для страховки. Всегда есть копии компромата!

Инститор подхватил шлем, а я начала злиться.

– Это не я оторвала ведьме голову! – вскрикнула я. – Не вали всё на меня. Я действительно видела надписи… Может, они светились, только когда она была жива?

Генрих замер.

– Так они светились? – заинтересовался он, и губы его скривились: – Что же ты сразу не сказала? Ну-ка, подойди!

Я покосилась на железный чепчик в его пальцах:

– Сначала убери это!

Инститор ухмыльнулся и шагнул ко мне:

– Никогда не слушается!

Я вжалась спиной в стену, а Генрих поднял меня за шкирку и, словно нашкодившего кота, одним рывком швырнул к кровати. Я зажмурилась, ожидая удара, но скользнула по полу и замерла. Осторожно приоткрыла глаза и зачарованно уставилась на синие светящиеся надписи. Сердце моё забилось сильнее, а пальцы заскользили по списку имён.

– Вот он! – вскрикнула я. – Имя клиента! Но… – я заскребла ногтями по дереву кровати: – Как же забрать компромат? Здесь только имена… А вдруг это просто список жертв? Только не это? Что же теперь…

– Эй, ведьма! – перебил Генрих, и я ощутила болезненный тычок в бок. – Диктуй.

– Ай! Можно повежливей? – возмутилась я и тут же поморщилась от очередного пинка.

– Диктуй, сказал! – рявкнул Генрих.

Я прошипела:

– Надеюсь, у того чёрного зелья ещё и побочки имеются… – Заметила, как вновь шевельнулась нога инститора, и быстро добавила: – Всё-всё, диктую! Итак, Агидиус…

***

Заспанный Степан ввалился в комнату, и я радостно вскочила.

– Наконец-то!

Но полицейский не обратил на меня внимания. Взгляд его скользнул по голове ведьмы на полу, по окровавленному одеялу и по мрачному лицу друга. Генрих молча протянул лист бумаги:

– Список жертв шантажа. Надписи обнаружила Мара на обратной стороне кровати. Их может видеть лишь ведьма.

Я невольно вздрогнула, услышав из уст Генриха своё имя. Кажется, он впервые его произнёс…

Лист бумаги зашуршал в пальцах полицейского, и я удостоилась тяжёлого взгляда Степана.

– Мара, ты видишь только имена?

Я усмехнулась:

– Понимаю тебя, Лихо! Но увы! Ни адресов, ни телефонов там нет!

Тот перевёл мрачный взгляд на инститора:

– Обязательно было убивать старушку?

Генрих мотнул головой в мою сторону:

– Эта постаралась!

Я задохнулась от возмущения:

– Что?! Не делай из меня монстра! Не я отгрызла старушке голову! Всё твои кровавые игрушки…

– Ты отвлекла, – прошипел Генрих, и кулаки его сжались. – Я просил не трогать меня!

– А я просила не тащить меня с собой! – вскрикнула я.

– Тихо! – рявкнул Степан, руки его легли на мои плечи. – Мара, ты белая, как полотно. Выйди подыши. А мы с Генрихом проведём обыск…

– Бесполезно, – хмыкнула я. – Лежка уже искал. Если бы тут что-то было, брат бы нашёл. А надписей он, скорее всего, просто не увидел, как и этот…

Я вернула Генриху пренебрежительный взгляд. Похожим он меня недавно наградил. Но охотник даже не посмотрел в мою сторону, так что все мои усилия облить презрением инститора провалились. Он шагнул к Степану, и палец его коснулся листа.

– Вот этот, – быстро проговорил он. – Остальных можешь допрашивать. Но этот – наш клиент.

Я снова невольно вздрогнула, а взгляд метнулся на инститора. «Наш»? Живот снова скрутило, и я выбралась в коридор. Едва расслышала тихий голос Степана:

– Мне этого не нужно. На моём участке…

– Тогда выходи, – ещё тише произнёс Генрих. – И эту забери.

Я зарычала: охотник ни во что меня не ставит! Кулаки мои сжались, и я шагнула было обратно, но Степан подхватил сумку инститора, а второй рукой сграбастал меня.

– Пусти, Лихо! – прошипела я. – Моё терпение кончилось!