Стоило только объявить, что он сыграет главную роль в постановке Фишера, и Адольф Браун за одну ночь стал звездой первой величины. Теперь репортёры не отставали от него, требуя всё новых и новых подробностей. Ангел, продюсер со странным именем – и с ужасающей внешностью, – запретил раскрывать какие-либо детали их работы. Особенно это касалось сюжета пьесы. Но журналисты всё равно потихоньку выуживали крупицы информации.
Не проходило и дня, чтобы в интернете не появлялась новая статья о мистической пьесе. И чем чаще мелькали эти статьи, тем более популярной становилась грядущая постановка.
Сам Браун находил сюжет этой истории весьма сложным. Ничего подобного ещё не доводилось ставить на сцене немецкого театра, а может, и вообще нигде. Слишком много абстракций и философии. Историю знакомства Смерти и девушки из борделя можно было написать и попроще. Больше всего его тревожила концовка: Оделия рожает почти мёртвого младенца, которому каждый вдох даётся с адским трудом. Его тело почти ничего не весит, его глаза едва открываются, но ребёнок не хочет умирать. Оделия называет дитя Робертом, и это имя открывает уже почти забытые воспоминания в голове Брауна. Воспоминания из детства. Когда он, будучи ещё ребёнком, любил, как и многие дети, озорничать и строить всякие пакости.
У них дома висел большой портрет жуткой толстухи. Адольф ненавидел это полотно. Женщина с картины не раз являлась к нему в кошмарах, и он не понимал, зачем дома вообще нужна такая страшная вещь. Его мать говорила, что это искусство, а искусство порой бывает немного жутким, но это делает его ещё более прекрасным.
Однажды, когда дома никого не было, семилетний Адольф взял фломастеры и разрисовал ненавистную ему женщину. Нарисовал ей усы и хвост, добавил смешные рога и красный румянец на щеках. Картина больше не казалась ему страшной, теперь она вызывала только улыбку. Адольф искренне верил, что мама похвалит его, ведь полотно стало лучше. Он даже подумывал в тот момент стать художником, когда вырастет. Но, когда мать Брауна вернулась с работы, она не засмеялась, а наорала на него, как никогда прежде.
– Ты убийца! – кричала она. – Ты убил эту картину!
Адольф заплакал и побежал в свою комнату. Ночью, перед сном, мама рассказала ему страшную историю. Она говорила, что за детьми, которые уничтожают искусство, приходит Роберт – человек с глазами разного цвета. Этот Роберт забирает ужасных детей в свои картины, и те вечность стоят неподвижно и наблюдают за тем, как жизнь проходит мимо них.
В ту ночь ему приснился самый страшный сон в жизни. Он увидел красивого высокого юношу с глазами монстра. Рядом с ним стояла толстая женщина из картины, только теперь она стала ещё более пугающей. На её голове появились огромные рога. Длинный хвост, словно опасная змея, шевелился у её ног. Щёки блестели, измазанные кровью. А ещё у неё были ужасающие клыки, которыми она щёлкала.
– Я сожру тебя, – зашипела женщина, и он тут же проснулся.
Адольф предпочёл забыть это жуткое детское воспоминание, но сейчас имя Роберт заставило его всё вспомнить. Он не понимал, связана ли детская страшилка, рассказанная матерью, с этой пьесой. Но одно знал точно: ничего нельзя исключать. Слишком много странных вещей происходило в последнее время.
Начались регулярные репетиции, все актёры были уже набраны, даже бутафор приступил к разработке декорации. И вначале всё складывалось хорошо. Актёры, казалось, были подобраны идеально, порноактриса играла восхитительно. Проблемы начались, когда после множества читок пришлось заучивать реплики. Стоило только отобрать листы с диалогами, как оказалось, что Эмилия не умеет запоминать большой текст. Она постоянно забывала, что должна сказать в той или иной сцене, что было неудивительно, ведь в порно и заучивать особо ничего не нужно, до длинных театральных диалогов там далеко. Это быстро начало всех раздражать, особенно режиссёра, который изначально очень хорошо к ней относился и в многочисленных интервью говорил, что Эмилия Ланге просто рождена для этой роли. Менять актрису было нельзя, слишком большая шумиха поднялась вокруг спектакля. Поэтому необходимо было срочно что-то делать. И в голове Брауна родился один план, настолько безумный и ужасный, что в любой другой ситуации он бы не стал и пытаться. Но на кону стояло уже слишком многое.
Как-то после очередной ужасной репетиции Адольф подошёл к Эмилии.
– Я могу помочь тебе с запоминанием текста, – сказал он.
– И как ты мне поможешь? – со злостью в голосе спросила она. – Я в школе ни один стих не могла рассказать наизусть. Вообще не знаю, зачем я согласилась на эту роль. Мне нужно сниматься в кино, а не в театре выступать. Вот там отыграл один дубль, и всё, потом поправят на монтаже. Играть без перерыва невозможно.
– Возможно, – настаивал Браун. – Есть один действенный метод, просто поверь мне. Давай вечером я заеду за тобой, и уже завтра ты сможешь всю пьесу рассказать наизусть.
– А если не смогу, ты снимешься в гей-порно, – коварно ухмыльнувшись, заявила Эмилия.
– Договорились, только у меня слишком маленький член для порнухи.
У Брауна был один знакомый, которого звали Вилли Кох – редкостный мудак, который не пропускал ни одной юбки. За это его и погнали из театра, так как он домогался всех актрис, с которыми ему доводилось играть. Но был у этого мудака один редкий талант – просто феноменальная память. Стоило ему раз прочитать пьесу, и он знал реплики сразу всех персонажей. Именно поэтому Адольф решил ему позвонить.
– У меня есть к тебе дело, – начал Браун. – Ты наверняка знаешь, что я играю в новой пьесе. А там на одну из главных ролей взяли небезызвестную в узких кругах любителей порно Эмилию Ланге. Если хочешь, мы можем расписать её на двоих. У этой девчонки безумная фантазия. Она хочет переспать одновременно с двумя настоящими актёрами.
От такого предложения Вилли просто не мог отказаться. Он сам был своего рода поклонником таланта Эмилии и смотрел с ней все фильмы для взрослых. А кто не мечтает переспать со своим кумиром?!
Адольф предложил Коху встретиться вечером возле одного заброшенного здания, сказав, что порноактриса хочет покувыркаться именно там.
В восемь вечера Браун, как и обещал, заехал за Эмилией. Девушка села в автомобиль, и они поехали.
– Ты должна мне полностью довериться, только тогда всё получится, – произнёс он.
– Обычно, когда так говорят, происходит нечто страшное. Если что, я могу за себя постоять. Порноактрис часто пытаются изнасиловать, поэтому нам приходится тренироваться.
– Обещаю, всё будет хорошо. Мы проведём один театральный ритуал. Он покажется тебе глупым, но метод действенный. Это что-то вроде магии. Ты можешь пока мне не верить, но завтра твоя жизнь изменится. Во всяком случае, я на это сильно надеюсь, так как совсем не горю желанием сниматься в гей-порно.
Автомобиль остановился неподалёку от пункта назначения.
– Тебе нужно надеть на глаза эту повязку и вставить в уши наушники. – Адольф протянул ей обе вещи.
– Это обязательно?
– Да, иначе магия не сработает.
Эмилия сделала всё, что он попросил. Теперь она ничего не видела, могла только слышать, так как наушники пока не работали. Автомобиль снова тронулся.
– Мы на месте. Посиди пока здесь, мне нужно выйти, а потом делай всё, что я говорю. Много времени это не займёт.
– Мне это совсем не нравится, – только и произнесла Эмилия.
Адольф направился в сторону заброшенного здания, возле которого его уже ждал старый знакомый.
– Где же наша звёздочка? Если ты меня развёл, Джейк, я тебе врежу. – Вилли потирал руки от нетерпения.
– Не называй меня Джейком. Теперь я использую своё настоящее имя.
– Хорошо, буду звать тебя Гитлером, – процедил Кох. – Но ты не ответил на вопрос: где красавица?
– Она в машине, сейчас придёт, но сначала тебе нужно завязать глаза. Это ненадолго, когда всё начнётся, сможешь снять повязку. – Браун протянул её знакомому.
– Сделаю всё что угодно ради хорошего минета.
Как только Вилли завязал глаза, Адольф направился к автомобилю.
– Сейчас ты пойдёшь со мной, – начал говорить Браун Эмилии. – Я дам тебе в руки кинжал, и ты проткнёшь им одно чучело.
– Спятил? Я ничего такого делать не буду! – запротестовала она.
– Не бойся. Кинжал ненастоящий, он бутафорский, такие мы используем в театре. Это нужно сделать, чтобы ритуал получился. Самое главное, думай о том, что тебе нужно. О хорошей памяти, и уже завтра ты с лёгкостью сможешь без запинки рассказать весь текст.
Эмилия заёрзала на сиденье и прикусила губу. Её лицо было напряжённым.
– Ты обещаешь, что ничего плохого не случится? – Она нервно обернулась на его голос, и сердце пустилось вскачь.
– Обещаю, ничего плохого не случится, – солгал Браун, – но нужно нанести несколько ударов. Больше ударов – лучше память. В твоих наушниках будет играть музыка. Это нужно для атмосферы. Всё как в театре, считай это очередной репетицией. Когда я стукну тебя по спине, ты нанесёшь несколько ударов вперёд, прямо в чучело. Хорошо?
– Да, я всё сделаю… Но сомневаюсь, что мне это как-то поможет с текстом.
Они вдвоём вышли из машины. Адольф аккуратно вёл Эмилию перед собой. В её руках уже был Мегиддонский кинжал. Браун запустил беспроводные наушники через свой телефон, и в её ушах заиграла песня группы Rammstein.
– Я ничего не вижу, но слышу ваши шаги. Звёздочка идёт к своему папочке, – с воодушевлением протянул Вилли.
Эмилия его не слышала, музыка играла слишком громко.
Внутри тебя угри живут,
На мне – родимое пятно,
Ножи от этих бед спасут.
Пусть даже сдохнуть суждено!
Адольф стукнул её по спине, и Эмилия в то же мгновение вонзила кинжал в тело Вилли. Кох заорал от боли, но его крики слышал только Адольф. В её ушах продолжала биться музыка.
Эмилия наносила удар за ударом, думая о том, что хочет получить хорошую память. Тело Вилли не кровоточило, оно излучало свет – так работал Мегиддонский кинжал. Наконец Кох полностью обратился свечением и, умерев, испарился. Не осталось ни тела, ни крови.
– Достаточно, – выключив наушники, произнёс Браун. – Ты справилась.
– Было не так страшно, как я себе представляла, – снимая повязку с глаз, заявила Эмилия.
– Вот видишь. – Адольф забрал у неё древнее оружие. – Тебя могут мучить кошмары, и ты можешь видеть странные вещи, но не обращай внимания, это побочный эффект магии. Зато завтра с лёгкостью расскажешь свой текст.
– О каких странных вещах ты говоришь? – подозрительно сощурилась она.
– Тебе может являться мертвец, – серьёзно сказал Адольф. – Просто игнорируй его и всё. Думаю, нам пора уже ехать, скоро твоя жизнь изменится навсегда.
Они направились к машине, возле которой стоял человек, но видел его только Браун. Тело его было изуродовано, покрыто множественными ножевыми ранами, из которых текла чёрная кровь. Бледная кожа и серые глаза не излучали жизни. Живой мертвец смотрел в сторону актёра, который его убил.
– Тебе не будет покоя, – прошептал мёртвый Хартман Кляйн, и со словами из его уст посыпался песок. – Ты проклят! Все, кто воспользовался Мегиддонским клинком, обречены на вечные муки. Как только умрёшь, я тебя встречу, и тебе эта встреча не понравится. – Мертвец засмеялся.
О проекте
О подписке