Читать книгу «Хранители. Ключи от Библиотеки» онлайн полностью📖 — Ольги Кипренской — MyBook.

– А ты уверена, что это сработает? – Мишка с сомнением разглядывал странное приспособление для поимки домового. Янка торжествующе кивнула.

– Вот, смотри, как только он коснется этого пряника, то потянет за веревочку. Тут-то крышка и захлопнется. И все!

– Да ну, глупости какие-то! Это же… как его… сверхъестественное существо! А ты его пряником и коробкой…

– Я все продумала! Смотри, коробку намазала клеем и сверху посолила!

– А домовые разве боятся соли? – задумчиво протянул мальчик, не припоминая ничего такого.

– Ну… наверное. Хуже не будет, правда же?

Мишка махнул рукой. Пусть будет. Янка сама проверит, что затея наиглупейшая, и отстанет. И вообще – пора уже стать повзрослее, до сих пор какие-то детские фантазии. Не то, что у него.

– Решено! Ждем полуночи и ловим, – по-своему истолковала его жест сестра. – Папа рассказывал, что так раньше ловили дичь…

“Дичь”, ничего не подозревая, отсыпалась за газовой плитой.

Степанида Андреевна Разумовская курила пахучие сигары с длинным мундштуком, носила легкие шали и была склонна к декадентству. А еще у нее был свой магазинчик в одну витрину – “Сивилла”. Здесь торговали грошовыми амулетами и китайскими благовониями, но посвященные знали – настоящий магазин находится за витриной. Вот там-то и было где разгуляться: редкие травы и дорогие камни, хрустальные шары и загадочно мерцающие пузырьки. Но это если знать. А знали очень немногие.

Кроме того, Степанида преподавала. Учеников у нее было с десяток, и это уже считалось удачей. Мало стало Ведунов рождаться, очень мало. И вырастить их было очень непростой задачей. Часто состоявшийся Ведун брал к себе одного, максимум двух учеников за раз, но чтобы больше… Очень уж многое могло пойти не так. Но она справлялась, изредка обращаясь за помощью к Воронову или Пречистенской.

Внешность Стеша имела колоритную. Высокая, даже слишком, стройная до худобы, с огромными миндалевидными черными глазами, чрезмерно большими для такого узкого и изящного лица, и тонкими аккуратными губами, которые она красила темно-красной помадой. Ведунья обожала глухие и узкие длинные платья, которые дополняла вечными шалями, и туфли с острыми, как стилет, каблуками. Черные, чуть тронутые сединой волосы она укладывала в очень элегантные пучки и закрепляла их или высоким гребнем, или шпилькой.

Сейчас она сидела за кофейным столиком напротив Олимпиады в своем небольшом личном кабинете и куталась в шаль изумрудного оттенка, наброшенную поверх темно-фиолетового обтягивающего платья в пол. В неизменном пучке торчала шпилька с летучей мышью на конце.

– Так, говоришь, мальчик Хранитель? – Андреевна прищурилась и затянулась через мундштук, выпуская дым колечками. – Ну, милая, это вряд ли возможно… хотя… Подай сюда чашку.

Порфирьевна пожала плечами и протянула ей блюдце с перевернутой вверх дном маленькой чашечкой, из которой только что пила кофе. Та ловко ее перехватила, перевернула и уставилась на донышко, что-то бормоча себе под нос. Гостья привычным жестом достала с соседней полки чистую.

– Луна, профиль, развилка, рыба, – пробормотала Степанида, снова затягиваясь.

– Новый путь и правильный выбор к благому начинанию, – устало перевела Олимпиада. Подруга кивнула.

– Ну давай погадаем. – Разумовская со змеиным изяществом выскользнула из глубокого кресла и поманила гостью за собой в рабочий кабинет. Оный был призван производить впечатление и вызывать трепет. По крайней мере, так считала его хозяйка. Олимпиада находила его верхом дурновкусия, но свое мнение оставляла при себе.

Большая комната с двумя шкафами под замком – один с книгами, другой – с амулетами, окна занавешены тяжелыми темно-синими портьерами для таинственного полумрака и по причине южной стороны, круглый дубовый стол, на котором стоял хрустальный шар и дымилась ароматическая курильница, два стула с закосом под модерн друг напротив друга.

– Ах, милая, старею, старею… А ведь когда-то моими талантами восхищался сам Эйзенштейн, – вздохнула Степанида, доставая весьма потрепанную колоду карт таро и пеструю шаль. Их отдала молоденькой актрисе старая цыганка в обмен на фунт хлеба. Давно еще, в революционном Петрограде. На вокзале. Худенькая, бледная девушка, с небольшим саквояжиком, в котором помещалось все ее имущество: смена белья и конспекты, сама протянула хлеб. Посмотрела в голодные глаза шустрого цыганенка и протянула. Как заколдованная.

– Счастье тебе будет, золотая моя, – пообещала цыганка, суетливо пряча кусок в тряпки, подальше от недобрых глаз. – Все, что нагадаешь, все-все сбудется. Сила в тебе есть. Советуйся с картами…

Таро не подвели. Как-то поздним октябрьским вечером замерзшая Степанида поднялась в свою коморку под крышей. Чердачная комнатка была очень маленькой и выстуженной, и девушка, никогда не отличавшаяся крепким здоровьем и сложением, с ужасом представляла, как она останется тут зимовать. Все было плохо. Продуктов с каждым днем становилось все меньше, а волнений – все больше. То там, то тут слышались выстрелы, проходили стачки рабочих. Смутное было время. Нутром Стеша понимала, что надо бы уходить, но что-то держало ее в холодном неспокойном городе. И никому не было дела до начинающей актрисы немого кино. Да и до кино сейчас никому дела не было.

В комнате на колченогом столике были небрежно брошены те самые шаль и колода. А ведь забыла Стеша совсем о цыганском подарке. И когда только положила его здесь, ведь точно же убирала. Холодея, девушка подошла ближе. Верхняя карта была повернута лицевой стороной вверх. Тринадцатый аркан. Смерть.

Она дрожащими руками завернула карты в шаль и отнесла на подоконник. Пусть себе лежат до завтра, а там уж избавится от странных вещей. Выходить ночью на улицу оказалось еще страшнее, чем находиться с ними под одной крышей.

Под утро Степанида проснулась, точнее вынурныла из мучительного дремотного кошмара. Во сне, реальном до одури, были звуки орудий и дым пожарищ, кричали и бежали люди и всплывали неслыханные до этого фамилии: Махно, Котовский, Петлюра…

Она слепо пошарила у изголовья кровати и зажгла свечу.

На столе снова лежали расстеленная шаль и стопка цыганских карт. Тринадцатым арканом вверх.

Не помня себя, девушка выбежала на улицу, на ходу сунув ноги в калоши и накинув на плечи пальто. Темные питерские улицы мгновенно поглотили тонкую фигурку в распахнутом настежь стареньком пальто.

– Что же вы, душечка? Куда же вы прямо на дорогу бежите? Вас ведь и лошадью затоптать могут! Или, не ровен час, под автомобиль попадете. – Пожилой мужчина в добротной бобровой шубе, неизвестно откуда взявшийся на ее пути, подхватил ее под локоть и оттащил на тротуар. Стеша не сопротивлялась, ей было уже все равно. Она не понимала, как сюда пришла и что вообще делает на улице. Перед внутренним взором проплывали непонятные видения и стопка карт. Тринадцатым арканом вверх. Светало. Мужчина внимательно посмотрел в затуманенные глаза и вынес вердикт: – Пойдемте со мной, барышня, вам натурально нужна помощь. Я ведь в некотором роде доктор. И судя по вашему виду, у вас горячка. И крайнее нервное истощение. Меня зовут Игнатий Мокеевич Воронов. Может, слышали о таком? Пойдемте, пойдемте скорее, не бойтесь. Олимпиада Порфирьевна уже заждались…

Третий раз Тринадцатый аркан выпал сам собой в Ленинградской квартире Степаниды Андреевны 7 сентября 1941 года. Она долго перебирала таро, курила и куталась в шаль. Потом набрала московский номер Пречистенской:

– Липочка… да, я знаю… да, уже смотрела. Нет, я остаюсь здесь. Так надо… Все будет хорошо, я обещаю… и тебе удачи…

Поговорив, она набросила на плечи неизменную шаль и вышла из дома. У нее было всего несколько часов, чтобы как следует подготовиться. Город ждала страшная пора, но Стеше это было безразлично. Она знала – если она уйдет, все будет только хуже. А значит остальное уже не имело значения, она остается…

– Ну что сказать… – Гадалка быстрыми движениями раскладывала пасьянс. – Есть в твоем протеже что-то такое… необъяснимое. И странное. А вот никаких Ключей с ним нет… дорога, дорога, дорога… их еще найти нужно. Рядом с ним кровная родственница. Сестра или мать. Скорее сестра, очень уж молодая. Ничего без нее не выйдет, так что придется взять с собой.

– А искать-то где? – нетерпеливо перебила Олимпиада.

– Ну не здесь же, – досадливо поморщилась хозяйка кабинета. – Отведи к Ворону, возможно, вместе что-то и придумаете. Карты остались? Или мудрый ворон перестал записывать сказания?

– Толку-то, – усомнилась гостья. – Я уже столько искала. И другие тоже.

– Так это ты, – равнодушно заметила Степанида Андреевна, тасуя колоду, – а то – Хранитель. Ему Ключи обязательно откроются.

Пречистенская задумалась. Было в словах подруги рациональное зерно, но кое-что требовало уточнения.

– Хочешь сказать, мальчишка Ведун? Нет, я не исключаю такой вероятности, Сила в нем есть, но она… какая-то другая. Нет, он и есть та самая Сила, но я не уверена, что он сможет правильно ее использовать и…

– Он не Ведун, – просто объяснила Степанида, – он Хранитель. Еще по кофейку? И вечером ко мне придут на травологию, покажешь свое фирменное зелье бодрости? У ребят сессия, было бы весьма кстати.

– А давай. Все равно дома делать нечего…

Домой Олимпиада Порфирьевна вернулась уже за полночь, заболтавшись со Стешей после занятий. Возиться с учениками она не любила, но почтенное внимание молодежи льстило.

“Интересно, как там Хранитель?”, – подумала она, глядя в темные окна соседей. – “Надо бы завтра заглянуть. Обязательно”.

Тем временем Мишка с Янкой сидели в засаде под одеялом. Мальчик сжимал в руках мамины портновские ножницы, а девочка найденное в недрах секретера шило. Она уверяла, что все домовые боятся холодного железа.

Полночь уже миновала, а коробка с аккуратно уложенным на блюдце пряником по-прежнему стояла открытая, совершенно не шевелясь. Мишка раздраженно глянул на мобильник. Двенадцать тридцать. Он уже хотел высказать сестре все, что о ней думает, когда приманка сама собой дернулась и картонная крышка захлопнулась с легким стуком.

Одним прыжком ребята оказались рядом с ней. Мальчик рывком поднял крышку ловушки и уставился на маленького, плотного, косматого человека в косоворотке, полотняных штанах и мягких чунях. Человечек держал пряник и спокойно на них смотрел, даже не пытаясь убежать.

– А ну стой, вредитель! – Мишка в упор посмотрел на домового, протягивая вперед ножницы. На всякий случай. – Руки вверх!

– Вы что, меня видите? – удивился тот, глядя на детей округлившимися желтыми глазами. Новость потрясла Степан Потапыча до глубины души, и даже глубже, вызвав безотчетный ужас. Никто и никогда не увидит домового, если тот не захочет показываться. Услышать – да, почувствовать присутствие – легко, но не увидеть. А домовые показывались людям редко. Еще реже – в истинном облике, предпочитая образ кошки, лохматой зверушки или кого-то из домочадцев.

Настоящих и вообще всегда видели домовых только Ведуны, и то не сразу, а после обучения. И дети до трех лет. Но нашедшие его не были ни обученными Ведунами, ни маленькими детьми. Уж Ведуна бы “хозяин” точно учуял.

Сломанная картина мира вогнала Степан Потапыча в ступор, и он даже не попытался сбежать, так и застыл на месте.

– Видим-видим, – заявил Мишка. И сам себе удивился, что не испытывает ни малейшего страха перед сверхъестественным. Янка стояла рядом и сопела, как паровоз. – А ну признавайся, что ты тут делаешь! Зачем меня пугал?

– Хоть режьте меня, хоть пытайте, а ничего не скажу, – шепотом надрывался домовой, прижимая к груди трофейный пряник. Мальчик грозно предъявил ему ножницы. – А может, и скажу, – передумал он. – Это все Ведуны виноваты! А Липка среди них первая! Она, она меня Ключи искать заставила! Я говорил ей – нету Ключей! А она мне: “Плохо смотрел, значит”! А я ей…

– Какие ключи, какая липа, какие ведуны? – не понял Мишка. Человечек тараторил быстро, с “оканьем” и непривычным, хотя и понятным произношением

– Ключи от Библиотеки, – поясняла «дичь», втихую откусывая от пряника. – Липа… Олимпиада Порфирьевна. А про Ведунов она вам лучше меня расскажет. Липка-то сама Ведунья. И не из последних.

– Ну дела-а-а, – протянул мальчик. – Выходит, маги и правда существуют? Прямо как в книжках?

Домовой согласно мотнул головой. Янка восхищенно, но молча смотрела на происходящее. Кто бы мог подумать, что существуют не только домовые, но и самые настоящие волшебники! И даже больше, их соседка очень могущественная колдунья! Как удачно они переехали в этот городок! Если у них дворники такие, то кто же тогда директор школы? Не иначе как самый-пресамый могучий маг!

– А что ты забыл ночью в моей комнате? – уточнил Мишка, решив отложить обдумывание чудных открытий на потом.

– Да, зачем ты моего брата пугал? – очнулась сестра.

– Это не я-а, – поперхнулся от обиды Степан Потапыч, – это все она, Липка! Вот, ей же ей, Липка!

– Липка, говоришь, – задумчиво сказал мальчик. – А где она живет покажешь?

Домовой кивнул, снова вгрызаясь в пряник.

Дети переглянулись. Мальчик пожал плечами. Неизвестно, можно ли верить сверхъестественному, а если и да, то насколько, но он знал – домовой не врет. Хотя и сам не понимал, откуда эта уверенность.

– Утром, как все уйдут, отведу – ответил домовой, стряхивая крошки с бороды. – Сами у нее все расспросите, а я тут ни при чем. Вот. Моя хата с краю, за домом следить и припасы считать. И баста.

Человечек хлопнул в ладоши и испарился, оставив после себя припорошенный крошками пол.

– Пошли спать? – предложил Мишка, разглядывая остатки приманки.

– Пошли, – согласилась Янка. – Только я теперь не усну.

– И я не усну…

Утром в квартире дворничихи раздался звонок. Подивившись на столь ранний визит, хозяйка открыла двери. На лестничной клетке стояли Мишка с Янкой. За косяком прятался Степан Потапыч, справедливо опасаясь страшного ведунского гнева и веника.

– Я знаю, что вы делали прошлой ночью, – выпалил мальчик и смело взглянул Пречистенской в глаза.