Достаю из внутреннего кармана пальто заначку в виде сигареты. Я не курю, но эта – на случай апокалипсиса. Моя курительная палочка немного поломалась, но это не беда. Зажимаю пальцами трещину, прикуриваю. Длинные затяжки, как перед прыжком в бездну.

Сижу так полчаса, не решаясь подняться к тебе. Слышу, как наверху открывается дверь. Шаги немного вниз. Остановка. Щелчок зажигалки гулко разлетается по пустым лестничным клеткам. Я ЗНАЮ, что это ты. Тебе тоже тревожно, и это придает мне смелости. Терпеливо жду, когда ты докуришь. Скрип двери. Мне пора.

– Привет, – говоришь ты, стоя в дверях. Без бороды вовсе, только легкая щетина. Серый свитер на молнии слегка расстегнут и помят. Потертые широкие джинсы, задний карман оттопырен пачкой сигарет.

– Привет. – Слова тихо выкарабкиваются из моих губ.

– Ну проходи же.

Вхожу в комнату. Совсем все по-другому. Другая мебель, шторы, все не как в моих снах. Даже странно.

– Нальешь мне выпить?

Я улыбаюсь и дрожу.

– Конечно. Что будешь? Виски, вино? К сожалению, это все.

– Виски. Вино – несерьезно. – Смотрю, как ты споласкиваешь пыльный стакан из шкафчика. Либо у тебя давно не было гостей, либо они все непьющие.

Я сижу на твоем мягком коричневом диване, маленькая и несчастная. От волнения мне хочется громко реветь, оглушая тебя. Подошел ко мне тихо – большой, реальный, забитые татуировками руки беспомощно висят вдоль тела.

– Ну как ты? – Красиво искривил бровь в знак вопроса.

– Я… Я дерьмово.

– Надо же. – Ты порядком удивлен.

– Хотя что я хотел услышать. То, что ты пришла ко мне, свидетельствует о том, что либо больше некуда, либо…

– Антон! – резко перебиваю тебя, – Антон. Мне плохо. Без тебя. Понимаешь?

– Это что? Розыгрыш такой?

– Пожалуй, мне лучше уйти…

Я быстро хватаю свою сумку и направляюсь к двери. Ты следуешь за мной. Смотришь, как я нервно натягиваю пальто и не могу попасть в правый рукав.

– Катя… Катя, подожди. Ну прости.

Но я ничего уже не слышу. Справившись с одеждой, я хватаюсь за холодную ручку входной двери.

– Катя!

Не могу пошевелиться.

– Прости. Я просто дурак. Удивленный и ошарашенный. Ничего не понимаю… Мы ведь расстались три года назад. Это как в другой жизни было. Ты вышла замуж. Выглядела такой благополучной… В общем… Раздевайся давай и проходи на кухню. Я буду кормить тебя вкусной… да хоть бы пастой. Я помню, что, когда ты ешь, ты успокаиваешься. Я помню это. Поедим и попробуем поговорить еще раз.

Послушно повесила пальто на крючок. Села снова на диван. Обхватила ноги руками, уткнула нос в коленки. Молчим. Ты начинаешь неуклюже готовить ужин. Встаю, чтобы помочь тебе и чем-то заняться, куда-то деть себя. На твоей маленькой кухне сложно развернуться двоим, поэтому мы невольно задеваем друг друга плечами, я сквозь тонкий свитер чувствую твое тепло. Волнует ли меня это? Не понимаю.

– Почему ты ушла от меня?

Этот вопрос – словно топор, брошенный в дерево. Глухим звуком в спину мне.

– Разве это имеет значение сейчас?

– Черт возьми, ты в своем репертуаре… Ты возникаешь внезапно на пороге со своими мыслями, рассуждениями, выводами. Но не хочешь мне позволить сделать свои! – Ты начинаешь понемногу заводиться. – Почему. Ты. Ушла.

– Антон, я не знаю, правда. Я так часто сама задавалась этим вопросом. Ну прости… У меня нет ответа.

Комкаю в кармане желтый листик, я не забыла его. Он со мной сегодня.

– Когда-то давно был ответ. Я даже написала тебе письмо. Помню, как бежала утром в минус двадцать, просунула конверт в узкий рот почтового ящика и тотчас пожалела об этом. Думала: ну зачем? К чему размазывать все это?

– И… – Ты плотно сжимаешь губы, боясь выпустить оттуда слова. Но я чувствую, что они нетерпеливо столпились и вот-вот вывалятся мне на ладони.

– Я сломала ящик и забрала его обратно… Ну да, струсила.

– Если бы я тогда услышал хоть что-то от тебя, это значило бы неравнодушие… Это значило бы много. Я сражался бы… Почему так скоро вышла замуж?

– Я не знаю. Мне хотелось этого. – Я тихонько смотрю на тебя снизу, боясь, что мой ответ разозлит тебя еще больше, но ты только запихнул руки поглубже в карманы, отвернулся и пошел в спальню. Потом вернулся.

– Кать, скажи, ты что, маленькая девочка? Ты что, дурочка?! Ты просто так берешь и калечишь людей! Меня, себя, мужа своего. Ломаешь, давишь, разбиваешь вдребезги. И главное: вы посмотрите – у нее нет ответов, нет причины, просто захотелось! Так вот, прежде чем что-то делать – надо знать точно, зачем и почему! Знать.

Твои слова пробивают в воздухе дырки, они пахнут металлом и зимой.

– Я так чувствовала, этого мало?

Ты смотришь молча на меня, потом закрываешь глаза и качаешь головой.

– Дима знает, что ты здесь?

– Нет, мы расстались. Мне хотелось быть честной с ним.

Ты смотришь на меня как на сумасшедшую.

– Хороша честность. Он любит тебя, ты хоть это понимаешь?

Это все начинает мне надоедать, не так я представляла нашу встречу и наш разговор.

– Так… Все. Это тебя не касается. Я не хочу, чтобы ты лез в это. Это осталось у меня дома за двумя дверьми.

– Я сам решу, что касается меня, а что нет. И это ты спустя три года пришла ко мне. Ты можешь спокойно жить, как все? Не разрушать все вокруг? – Ты нависаешь надо мной, и я чувствую, как пахнет твое тело: немного мылом и сигаретами. Раньше оно пахло по-другому. Новая жизнь впитала новые запахи. Я стараюсь не смотреть тебе в глаза, как учат не смотреть в глаза дикому зверю, и не касаться тебя. Пытаюсь услышать, что ты говоришь. Но во мне настойчиво зреет желание, от которого я не могу отделаться, желание, которое перекрывает все вокруг: я хочу знать, что я чувствую к тебе – реальному и настоящему, не к тому, кто снится мне каждую ночь, кого я тихо преследую, а к тому, кто стоит рядом. Желание влезть в твою шкуру, перебрать все складки, рассмотреть хорошенько каждую, принюхаться, пощупать. Я трясу головой, чтобы немного прийти в себя.

– Антон, ванна на прежнем месте?

– Кажется, да…

В ванной я склоняюсь над раковиной и тру лицо холодной водой, словно стараясь смыть все мысли и усталость. Поднимаю голову, протягиваю руку за махровым полотенцем, прикладываю его к лицу и… чувствую твое присутствие сзади. Ты прижимаешься лбом к моему затылку и вдыхаешь запах моих волос. Пять минут, десять.

– Антон…

Вместо ответа – грубая ладонь на моих губах. Твои губы ищут мою шею.

***

Просыпаюсь рано утром или вообще не спала? Голова как в тумане. Всю ночь ворочалась, думала о кровати, белье, подушке. Кто здесь спал до меня? Чужое все. И ты чужой рядом, сопишь самодовольно. Или кажется… Страшно и странно видеть себя в зеркале новую, другую. И что теперь? Пусто… Оставляю на столе листик с замятыми углами, он твой. Всегда был твой. Надо было намного раньше его вернуть, а то тянул вниз. Теперь в кармане чисто, как и на сердце. Быстро поднимаю свои вещи с пола, натягиваю холодные джинсы и свитер, стараюсь тихо закрыть за собой дверь. Сбегаю по лестнице, вырываюсь на улицу, жадно заедая пустоту ложками воздуха. И иду мимо своего дома, мимо утренних желтых светофоров и оранжевых дворников. Иду с каждым шагом все увереннее.

Я. Не люблю. Тебя. Я. Свободна. Тоска глубоко внутри отпадает кусками, словно старая штукатурка.

Я поворачиваю на какие-то улицы, перехожу дорогу в неположенных местах. Потом чувствую голод. И наконец появляется цель. Ноги несут меня на поиски кафе. Семь утра в субботу – не много работающих в это время мест, но спустя полчаса я вижу небольшое заведение через дорогу. Забегаю туда, устраиваюсь поудобнее за столиком у окна. Рядом со мной мгновенно появляется официант.

– Доброе утро. Вы уже знаете, что хотите? Или подойти попозже?

Я недолго думая отвечаю:

– Да. Я определенно знаю, чего я хочу.

– Я вас слушаю.

– Я не хочу быть с ним… Я хваталась за прошлое, пыталась создать заново то, чего нет. Я хотела его трехгодичной давности, но, к сожалению, людей нельзя закупоривать, как вино в бутылки, и ставить дату… Антон–2008. Прекрасный терпкий вкус, такой родной… Что еще… Я не хочу возвращаться к мужу. Я отнимаю у него право быть любимым, а у себя возможность полюбить. Нечестно. И наконец. Я хочу овсяную кашу с ягодами, чтобы рядом лежала ложка айвового джема. Потом принесите мне сэндвич с индейкой, вялеными помидорами и белым сыром, будьте любезны, и чашечку крепкого кофе с холодным молоком. Вот чего я хочу.

– Кофе сразу? – Официант у меня настоящий профессионал – ни капли смущения.

– Да, пожалуй, – отвечаю я и откидываюсь на спинку соломенного кресла. Смотрю на улицу сквозь капли на окне, потом закрываю глаза и, кажется, засыпаю на некоторое время. Впервые вижу сон-пустышку. Просыпаюсь от теплого запаха каши, который бьет мне в нос. Я улыбаюсь.

***

Листик А4. На нем нарисована кривая клякса, за ней твое имя причудливым шрифтом…

Слова.

«Прости. Прости, и мы вырастем с тобой во что-то новое, настоящее, в то, к чему каждый из нас с тобой стремился. Я правда люблю тебя. Доказательство моей любви – моя с тобой честность. Просто не могу с тобой, понимаешь? Абсурдно. Я должна быть одна, чтобы стать самой собой. А сейчас ты лепишь меня и мой мир, все это зыбко».

Дальше еще много-много букв, которые тянутся стройными вязкими рядами из строчки в строчку, местами спотыкаясь об обрыв страницы и наваливаясь друг на друга. Все это время я носила у себя в кармане письмо с вдавленными внутрь буквами, со смыслом, который со временем не выветрился. Все было верно, а потому осталось неизменным.

Я продолжаю жить. Я продолжаю искать себя. Не в тебе. На этот раз точно. Прощай.