Глава 6. Эхо Ломоносова

Открыть глаза оказалось не так просто. Я поморщилась, ощущая на лице теплый луч света, и с грустью поняла, сегодня я буду постельным жителем. Волной нахлынула головная боль, заставляя сжать зубы. Глаза все еще не открывались.

– Ну, мать, ты даешь.

Голос Макса немного собирает меня в кучу. Как только я открываю глаза, произошло это почему-то по очереди, сперва левый, затем правый, похмелье с новой силой прошлось по моей голове.

– Хреново, подруга?

– Не то слово, – я хотела укрыться с головой, но Макс сидел на дальнем углу дивана, зажав своей пятой точкой покрывало. Я попыталась спихнуть его, он противился.

– Блин, Макс, сделай одолжение, свали отсюда!

В этот момент в дверь позвонили, я потянулась к мобильнику и увидела несколько пропущенным от друзей.

– Семь утра, кого принесло в такую рань?

Я перевернулась на другой бок и отключилась. Спустя пару часов сна мне стало легче, совсем чуть-чуть. Я хотя бы смогла открыть глаза, оба разом. На деревянном столике под окном стоял пакет из «Аптека на дом». Надо же какой Макс умница.

Я достала перекись, мазь, бинты, аспирин и прочие медикаменты. На столе стоял апельсиновый сок и бутылка Перье с лимоном. С каких это пор мы пьем ее, а не воду из-под крана?

– Очухалась? – опять он, – расскажешь о своих приключениях?

– После душа. И спасибо!

– А мне-то за что? Благодари своего папика… – он смущенно отвернулся, пока я приходила в себя после этой формулировки.

– Не поняла? – заикаясь произнесла я.

– Это ты с ним так развлекалась? – Макс смотрит на мои колени, видимо подразумевая позу, в которой я могла находиться прошлой ночью.

– Пошел ты! – за что тут же получил подушкой по голове, – Я упала!

– Ну да…

– Чтоб ты знал, на меня напали, когда я искала такси, а он оказался рядом, а потом…

– Ты решила отблагодарить его?

– Заткнись!

Разворачиваюсь на каблуках и несусь в душ. Как я оказалась дома? Последнее что я помню, так это небольшое недоразумение в виде креветок в соусе! Машинально тянусь рукой вниз, промежность не выдает признаков беспокойства, там меня точно не трогали. Из раздумий меня выводит стук в дверь, ну как стук, бешенная долбежка.

– Тонька, твою мать, открывай!

– Лена?

– Ты охренела такое писать?! Я всех на уши подняла ночью, а она в ванной плещется, как ни в чем не бывало, селедка!

Заворачиваюсь в полотенце и вылетаю из ванной. Пол заливает водой, стекающей с волос, и я поскальзываюсь, но в последний момент хватаюсь за дверную ручку. Та не выдерживает и с треском отлетает, через мгновение я уже лежу на полу, потирая ободранные локти

– Ты спятила, Лен? Чуть дверь не вынесла!

– Что с тобой произошло? – подруга осматривает мои раны. – Макс позвонил ночью и сказал, что тебя принесли домой избитую!

– Кто принес?

– Ты вообще ничего не помнишь?!

– Не ори Лен.

Я ковыляю в спальню и беру со столика перекись.

– Ты написала, что за тобой кто-то шел, потом какой-то мужик притащил твое бездыханное тело домой, таблеточки вон купил, а я не ори?!

– А это он купил?

– Угу, – кивает Макс, с любопытством слушая наш диалог.

– Скройся! – сгоняю парня, но он приземляется в скрипучее кресло напротив дивана.

– Макс скинул мне номер машины, я уже позвонила папе и сказала, что ее владелец напал на тебя!

Отец Лены работает в полиции и походу уже проводит розыскные мероприятия!

– Ты спятила?!

– Тоня, он избил тебя и неизвестно что еще сделал! – она вопросительно смотрит на меня, я мотаю головой, давая понять, что мою «розу» никто не тронул.

– Он меня спас! Зачем ему бить меня, а потом привозить домой? И когда он лекарство принес?

– А-а-а, м… лекарство принес не тот мужик, который был ночью.

– Ну, подруга!!! Даешь, – Ленка разводит руками и плюхается на колени Макса, готовая слушать о приключениях девочки в большом городе.

– Я не понимаю о ком он.

– Групповушка значит?

– Иди в жопу, Макс! Меня избили вчера, между прочим. – Эта парочка таращится на меня во все глаза. Видимо, мне нужно объясниться.

Спрятавшись за повисшей на одной петле дверце шкафа с тюбиком Левомеколи, я рассказала о том, что произошло. Накинув футболку и шорты, я направилась в кухню, так как голод одолевает собачий. Но тут до меня наконец-то доходит, а как Станислав Аркадьевич, ой, Юрьевич? Не важно! Узнал мой адрес!

Завариваю крепкий чай, заправляю ложкой сахара и делаю глоток кипятка. Мозги проясняются мгновенно.

– Уже светало, когда с твоего мобильника позвонил какой-то мужик, голос взрослый, низкий. Спросил, где живешь, типа ты перебрала шампанского, и он везет тебя домой. Я, сперва, не хотел говорить, но тот факт, что звонил он с твоего мобильника, как-то ошарашил. Я и назвал адрес. Через пятнадцать минут здоровенный мужик в деловом костюме стоял на пороге с бездыханным телом на руках. А в девять утра другой мужик, представился Владимиром, привез это, – Макс кинул мне пакет из аптеки, я молча убрала его в шкафчик и сделала еще два больших глотка.

Пока я насыпала в литровую кастрюльку геркулес, в голове как на киноленте, стали всплывать кадры прошедшей ночи, прямо-таки триллер со мной в главной роли.

– Товарищи, вчера меня стошнило в бежевом салоне майбаха, мерседес-майбах, – поправляю я себя.

– Охренеть! И как?

– Креветки я больше не ем…

– Да не твоя блевотина! Как тачка? – снова повторил Макс, – всегда мечтал на такой поездить! Какого цвета?

– Не разглядела. Позор-то какой! А ведь я совсем не такая!

– Ну, Антонина Петровна, докатились же вы, – все еще ерничал Макс.

И впрямь докатилась. Но, возможно, у меня есть оправдание. Судите сами…

Глава .7. Утекающая жизнь

Полгода назад

Вода лилась с неба стеной, беспросветная темнота окутала небо. Ресницы от дождя стали тяжелыми, мешая открыть глаза, но мне этого и не хотелась. Я сжала руку Макса и почувствовала, как она дрожит. Мой единственный родной человек, как бы он не старался казаться сильным, я знаю, что которую ночь его подушка впитывает слезы. Теперь мы остались вдвоем, только он и я, и я не представляла, как теперь жить.

Земля комками повисла на лопате, худощавый парень со впавшими щеками старался стряхнуть вязкую массу. Когда ему наконец-то удалось это, он воткнул ее в землю, в двадцати сантиметрах от холмика, накрывавшего могилу моей матери. Я зачем-то стала рассматривать парня: среднего роста, угловатые плечи проступали через куртку камуфляжной расцветки, уши слегка оттопырены, подбородок выступает вперед. Цвет глаз, наверное, темный.

– Готово, – равнодушно брякнул тот, переводя дух. Для его массы слишком тяжелая работа. Он вдруг стал мне противен. То ли потому что не проявил должного сострадания к двум детям, оставшимся без матери, то ли внешность его настолько гладко сочеталась с местом, куда проклятая судьба привела нас сегодня. «Ты уже не ребенок», – напомнило мне подсознание. «Для меня ты всегда будешь маленькой девочкой» – опроверг его слова голос мамы, которая так любила повторять эту фразу, а я по дурости все пыталась доказать ей свою зрелость.

– Мамочка моя!!! – из груди вырвался крик, хоть я и обещала себе быть стойкой, но это произошло против воли. Я упала на мокрую землю, дождь колотил по спине, будто хотел добить. Ему было мало раздавленной души, обезумевшее небо желало увидеть распластанное в грязи тело. – За что?! – прокричала я богу, – ненавижу тебя! Ненавижу!

За спиной кто-то всхлипнул, я обернулась и увидела Макса. Он сжал зубы, пытаясь сдержать рвущиеся на волю рыдания. Затем подошел, присел на колено и обнял меня всем своим существом.

– Тоня, Тонечка, – брат зарылся лицом в мои волосы и заплакал в голос. Я вдруг поняла, что много лет не видела его слез.

Мой маленький мужчина, он всегда был таким стойким, с того самого 2013 года, когда бог забрал бабушку, старшую сестру, а затем и отца. Возможно, он плакал после, конечно плакал, ведь тогда ему было всего девять. Просто я этого не видела.

– Все будет хорошо Макс, я клянусь. Все проходит, и это пройдет, нужно только потерпеть.

А будет ли? На самом деле я не была в этом уверена, но что еще я могла сказать. Я утратила веру семь лет назад, в тот проклятый год, и не вспоминала о боге с тех пор, так что клятва, данная брату, не стоила и ломаного гроша.

– Эта боль не пройдет, я знаю, я не смогу без нее.

– Ты сможешь, обязательно! Ты гораздо сильнее чем думаешь, сильнее чем я!

Кажется, мы простояли вечность, склонившись над могилой женщины, которая подарила нам жизнь, наполняла ее светом и любовью, дарила уверенность и защиту в каждом дне. Теперь она ушла, и все это исчезло вместе с ней, словно исчезло будущее, а впереди ждал лишь мрак. Когда я наконец подняла голову, то поняла, что вокруг нас никого не было. Коллеги, соседи, учительница Макса и работники похоронного бюро, все исчезли. Завтра для них настанет очередной день, полный обыденных хлопот, встреч, звонков и смеха. Я помассировала колени и потянула за руку брата.

– Нужно уходить, совсем темно.

– Нет! Я не пойду, я хочу быть с ней!

– Ее больше нет, Макс.

Брат оглянулся и не поверил моим словам.

– Как это нет?

– Только в твоем сердце.

– Я не хочу, пусти! – Макс вырвал руку и продолжил стоять над бугорком.

– Совсем стемнело, на кладбище нет не единого фонаря.

– Я не боюсь мертвецов, пусть хоть все разом восстанут, мне все равно!

– Мама не встанет вместе с ними. – Я дотронулась до плеча брата, оно было таким хрупким. – Пожалуйста, пойдем. Мы вернемся к ней завтра, обещаю. Дай ей отдохнуть, она настрадалась перед уходом.

– Мамочка… – прорыдал брат, но все же поднялся. Я взяла его за руку и настойчиво повела прочь, постоянно оглядываясь, будто видела могилу в последний раз, так же, как и лицо мамы утром, перед тем как закрыли крышку гроба.

Дома было оглушающее тихо. Черные тряпки на зеркалах выводили меня из себя, в воздухе стоял запах воска, хотя свечи зажгли лишь однажды. Я зашла в кухню и распахнула дверцу холодильника. Я не хотела есть, я не чувствовала не только голода, хотя и не ела три дня, с момента смерти мамы, я не чувствовала вообще ничего. Не знаю почему, но я взяла с полки оставшийся черенок копченой колбасы, кусок сыра и бутылку «Кагора». Сахара в нем было столько, что сводило рот, и я начала пить прямо с горла, присосавшись, словно умирающий от жажды скиталец в пустыне. Затем увидела лежащую на подоконнике пачку Мальборо, мама курила красный. Я без раздумий подкурила сигарету и затянулась. До этой самой секунды я не держала в руках сигареты, но никотин так мягко прошел по горлу, словно я курила всю жизнь. Мне вдруг стало легче, толи наркотик оказался силен, толи сигареты и впрямь отвлекали.

Кое-как уснув под утро, я лишь больше устала, два часа не дали мне желанного покоя. Весь не продолжительный сон я пыталась отбиться от Дианы, хотевшей затащить меня в море. У нее была синяя кожа и заплывшие белки глаз, но во сне они хотя бы были. Она все кричала мое имя, Тоня, Тонечка, мама нас зовет… Утром я не нашла в себе сил сходить к ней на могилу, хотя делала это каждый свой приезд домой, раз в полгода на каникулы. Тогда мне придется зайти и к отцу с бабушкой, а теперь и к маме. Слезы вновь брызнули из глаз. Брат зашел в кухню и включил плиту.

– Кофе будешь? – я не узнала его голос. Он словно повзрослел на несколько лет всего лишь за одну ночь.

Глаза все еще красные, кожа бледнее обычного, но его руки не дрожали как мои. Он вдруг забрал сигарету, затянулся и вернул мне.

– Поедешь со мной в Питер. Завтра же заберем документы из школы.

– Второе полугодие десятого класса.

– Знаю. Привыкнешь к новой школе, заодно отвлечешься. Я не оставлю тебя с ними, – имея ввиду пьяницу тетку и ее мужика. Единственные родственники, оставшиеся у нас, но лучше бы их не было.

– Экзамены.

– География? Можешь собирать вещи, – почему-то раздраженно произнесла я.

Макс не ответил и разлил кофе по кружкам. Дымящиеся чашки стояли перед нами, но мы просто смотрели на них, словно чего-то ждали.

– Сейчас бы зашла мама и сказала, что мне еще рано пить такой крепкий кофе.

– Сперва, поешь, говорила она мне. – Голос дрогнул, и я вновь разрыдалась.

Брат обнял меня, плечо стало влажным, и я ответила на объятия.