Глава 1

– Оно очень красивое, – я улыбнулась с легкой грустью. Безымянный палец украшало простенькое колечко из серебра, но для меня оно было дороже всякого золота и платины. – Вот только Гейл все равно не позволит нам пожениться, Тод.

– Завтра я пойду к ней и поговорю еще раз! – Тод упрямо, даже со злостью, мотнул головой, и на лоб упала непослушная прядь черных волос. – Буду просить твоей руки до тех пор, пока она не согласится!

– Это бесполезно, – я вздохнула.

– Тогда мы сбежим и обвенчаемся без ее благословения, – Тод сжал зубы. – И Гейл придется смириться и признать меня! Поняла меня?

– Поняла, – я попыталась успокоить улыбкой его разбушевавшийся нрав. Тод порой бывал очень вспыльчив.

– Мы будем вместе, Селина, – он с жаром поцеловал меня в губы. – Вопреки всему.

– Да, Тод, – я тоже поцеловала его, только мягко и нежно. – Мне надо идти.

– Придешь вечером на наше место? – Тод не хотел меня отпускать, держал за руку.

– Постараюсь, – я осторожно высвободила руку. Послала возлюбленному воздушный поцелуй и поспешила прочь.

Мой путь лежал через зеленый луг, за которым начиналась наша деревня. Я сняла туфли и пошла босиком по траве. Теплый ветер трепал мои волосы, обдувал лицо, и в эти минуты я чувствовала себя почти счастливой. Почти. Если бы только не разговор с Тодом… В последнее время он стал более настойчив в своем желании сделать меня своей женой. И я тоже была не против, разве что торопиться не хотела. Да и делать такое за спиной Гейл, женщины, которая заменила мне мать, было очень стыдно. Неправильно. А ведь Тод – завидный жених! Работящий, у отца большое хозяйство, которое позже перейдет к нему. И внешностью боги не обделили, многие девушки на него заглядываются. Почему же Гейл не одобряет наши отношения?

Лишь открыв дверь в дом, я почувствовала, что что-то стряслось. Из кухни раздавались тихие всхлипывания, и мое сердце сжалось от волнения. Гейл с глазами, полными слез, сидела за столом и держала какое-то письмо. На конверте, что лежал рядом, я заметила гербовую печать. Значит, от кого-то высокопоставленного. Кто бы это мог быть?

– Что случилось? – спросила я, замирая в тревоге.

Гейл улыбнулась мне сквозь слезы:

– Сядь, Селина. Сядь и выслушай меня, милая.

– От кого это письмо? Что там? – я опустилась на стул рядом с ней.

Узловатые, натруженные пальцы Гейл задрожали, на лицо набежала тень, и морщинки на нем стали будто глубже.

– Это письмо от твоего брата, – наконец произнесла она. – Он пишет, что завтра утром приедет за тобой.

– Брата? – мой голос тоже задрожал. В груди всколыхнулась волна протеста. – У меня нет брата!

– У тебя есть брат, Селина, – терпеливо повторила Гейл. – Твой родной брат. Граф Виллингтон. Дэн Лукас Виллингтон. И он наконец нашел тебя, детка. Вашу семью реабилитировали, и ты можешь вернуться домой, в Лестервильд.

– Я не хочу никуда возвращаться! – в глазах стало горячо от слез. – Мой дом здесь! Я никуда не поеду!

– Перестань, Селина, – голос Гейл приобрел жесткость. Она накрыла мои руки своими. – Ты – графиня Виллингтон по крови и твое место не здесь, не в этой глуши.

– Никакая я не графиня! – зло выкрикнула я.

– Ты прекрасно меня понимаешь, – Гейл сжала мои пальцы. – Я никогда не скрывала от тебя правду. И мы все знали, что этот момент настанет. Я молилась об этом и день, и ночь. Посмотри на свои руки, – она раскрыла мои ладони, – они никогда не знали тяжелой работы. Твои прекрасные золотистые волосы никогда не выгорали на открытом палящем солнце, как не сушилась на нем и твоя нежная кожа. Я оберегала тебя от всего этого, потому что знала, что ты не принадлежишь этому миру, знала, что однажды ты вернешься в свой. И за Тода не позволяла выйти замуж именно потому, что вы не пара. Графиня и крестьянин – мезальянс. Я дала клятву твоей матери, что буду хранить тебя от всех бед, пока она находится далеко. И завтра, скорее всего, ты уже сможешь их обнять, своих родителей, – Гейл снова улыбнулась.

– Они бросили меня, – я выдернула руки из ее ладоней. – Бросили меня! А брата забрали с собой. Почему его, а не меня?

– Ты была слишком мала для тех испытаний, – женщина покачала головой. – Тебе было всего четыре года, а Дэну – уже тринадцать…

Но я не хотела ее слушать. Обида, горечь, копившиеся долгие годы, забурлили во мне с новой силой. Я плохо помнила лица родителей, брата, но не могла забыть боли, которую испытывала от разлуки с ними. От осознания, что меня бросили. К тому же Гейл не спешила рассказывать, что тогда произошло на самом деле, отделывалась лишь одной фразой: «Узнаешь, когда придет время». А еще она обещала мне, что за мной вот-вот вернутся, надо только потерпеть. Но годы шли, мы все реже касались этой темы, за мной никто не возвращался и вестей не слал, и я уверовала в то, что меня попросту забыли. Научилась жить, почти не вспоминая о прошлом. Гейл стала для меня самым родным человеком, а деревня Гринлок – местом, где я собиралась провести всю свою жизнь.

И вот сейчас уютный мирок, который я так долго создавала, рушился. И виной всему – мой, якобы, брат, которого я даже видеть не хотела.

– Я никуда не поеду, – сквозь зубы произнесла я и подхватилась на ноги.

– Поедешь! – Гейл со всей силы ударила ладонью по столу. – Не веди себя, как капризная девчонка!

Я бросила на нее гневный взгляд, развернулась на пятках и выскочила из кухни.

Меня всю колотило. Я захлопнула дверь в свою маленькую, но отдельную от всех комнату и забралась с ногами на кровать, обхватила колени, притянув их к груди. Все внутри противилось новости, которую мне сообщила Гейл. Эти эмоции были сильнее меня, моего разума. Слезы текли по щекам, не останавливаясь. Я вновь ощущала себя одиноким брошенным ребенком и не испытывала никакой радости от будущей встречи с братом. Не хотела никуда ехать с ним, даже в вожделенную многими столицу. Хотела остаться здесь, с Тодом и Гейл, где все понятно, знакомо и искренне. А ведь мне предлагают с ними расстаться! Навсегда!

Тод! Надо его найти и рассказать все. Возможно, он придумает, как быть. Может, мы сбежим и поженимся тайно! Этой же ночью.

Я решила выскочить через окно, чтобы Гейл не видела. Иначе запрет меня и никуда не пустит. Окна у нас были низкими, поэтому спрыгнуть на землю не составила труда. И вскоре я уже со всех ног мчалась в сторону озера, где мы обычно встречались с Тодом. Там же находилась заброшенная сторожка, в ней мы иногда прятались от дождя и непогоды.

Тода мне пришлось ждать больше часа, за который я вся изнервничалась. И когда он наконец появился на знакомой тропинке, сразу кинулась ему на шею.

– Ах, Тод, у меня, такое случилось, – всхлипнула я, доверительно прижимаясь к нему.

– Что такое? – он обеспокоенно посмотрел на меня.

– Идем в дом, я не хочу, чтобы нас кто-то увидел или услышал, – я повела его в сторожку.

– Ты плакала? – спросил Тод, когда мы оказались уже под ее крышей.

– Да… Тод, ты ведь знаешь, что Гейл мне не родная мать… – начала я, опускаясь на твердый топчан, покрытый старой пыльной шкурой какого-то дикого зверя. – Но это не вся правда. Она была служанкой в доме моих родителей…

– Служанкой? – бровь Тода удивленно приподнялась.

– Да… Мой отец… Граф Виллингтон, – выдохнула я.

– Граф? – на лице возлюбленного проскочило странное выражение.

Он всегда с презрением отзывался о дворянах и богатых людях, считал их недостойными тех благ, которые они имеют. Да и магическим даром обладали преимущественно члены дворянских родов, что также ставило их на ступень выше обычных людей и за что многие их недолюбливали. И Тод был один из таких ненавистников. Именно поэтому мое признание давалось мне особенно тяжело. Я сбивчиво рассказала ему все, что знала о своей семьей, и, конечно же, о письме брата и его намерении забрать меня с собой в столицу.

Тод, выслушав меня, криво улыбнулся:

– То есть ты у нас графиня?

– Да… – я смотрела на него во все глаза.

– И ты все это время скрывала от меня свое происхождение? – его язвительный тон неприятно полоснул по сердцу.

– Я просто не думала об этом… Не считала важным, – я принялась оправдываться. – Ведь я была уверена, что обо мне забыли…

– Но они не забыли? – Тод поднялся и повернулся ко мне спиной, будто собрался уходить.

– Мне плевать на это! Я хочу остаться с тобой! – я тоже подскочила и   подошла к нему. Наш разговор шел не так, как я себе представляла, и реакция Тода на мои откровения тоже пугала. – Ты мне не веришь?

– Не знаю, – он наконец повернулся ко мне лицом. Взгляд его был непривычно жестким. – Слабо верится, что кто-то добровольно откажется от своего титула и денег и останется в бедности.

– Но это правда! – выкрикнула я в отчаянии. – Ты ведь знаешь меня, знаешь о моих чувствах к тебе…

– Докажи, – вдруг потребовал Тод.

– Что? – не поняла я. – Как?

– Стань моей. Сейчас же.

– Ты имеешь в виду свадьбу? Хочешь сбежать? – робко предположила я.

– Нет, я о другом, – он резко притянул меня к себе. – Отдайся мне.

– Ты серьезно? – не поверила я.

– Да, – и Тод впился мне в губы требовательным поцелуем, а затем толкнул меня на топчан.

Я не удержалась на ногах и упала на пыльный мех, а Тод навалился сверху. Я до последнего не верила, что он это сделает. Даже когда он не реагировал на мои мольбы и слезы. Даже когда он силой прижимал меня к топчану, предупреждая все мои попытки сопротивления. А потом меня ослепила боль, и мир на мгновение померк. Слезы хлынули из глаз от осознания того, что сейчас произошло. Что некогда любимый человек со мной только что сделал.

– Зачем, Тод? – сорвавшимся голосом спросила я. – Зачем…

Он не ответил. Молча поднялся и поправил свою одежду. В его глазах не было ни капли сожаления или любви, лишь так и непонятное мне злорадство.

– А теперь можешь возвращаться в свой Лестервильд, графиня, – наконец грубо произнес он, направляясь к выходу и оставляя меня одну, раздавленную и униженную.

– Тод – прошептала я, но он меня уже не услышал.

Не знаю, сколько я пролежала, не двигаясь, впав в подобие транса. Лишь когда в сторожке стал сгущаться сумрак, я заставила себя подняться. Тело дрожало до последней клеточки и плохо слушалось, ломило мышцы и болело внизу живота. Но это было не страшнее той боли, от которой разрывалась душа. Защитная оболочка моего мира лопнула, как мыльный пузырь. Теперь мне не было места и здесь.

Плохо помню, как дошла до своего дома. Окно все еще было приоткрыто, но я направилась к двери. Гейл не заметила моего прихода, возможно, она до сих пор на меня злилась, однако это было сейчас к лучшему. Меньше всего мне хотелось бы выслушивать ее расспросы и упреки.

Я стянула с себя всю одежду, переоделась в ночное и забралась под одеяло. Сна не было, только мысли, мысли, горькие, обреченные, безвыходные. К рассвету боль притупилась, но на ее смену пришел холод и пустота.

А еще я приняла решение. И когда утром Гейл заглянула ко мне, спросить, проснулась ли я и готова ли к отъезду, ответила ей глухо:

– Готова.