– Я до последнего надеялся, что это всего лишь обыкновенное увлечение, – Алексей Фёдорович читал газету, сидя на диване. – Но нет, наша Валюша сделала жёсткий, необдуманный выбор.

– Ох, Алёшенька, – защёлкнув замки, Ульяна присела рядом с мужем. – Надо было уговаривать до последнего. Нельзя пускать под откос её жизнь. Всё-таки единственная дочь.

– Не надо слёз, дорогая, – мужчина оторвался от чтения. – Парень он неплохой, даже рассудительный, я бы сказал, но есть в нём что-то деревенское, неотёсанное.

– Вот и я о том же, – вздохнула Уля и положила руку на грудь мужа. – Боюсь, пропадёт она с ним. Ох, пожалеет. Зачем так торопиться? Надо узнать друг друга получше, а потом уже бежать в ЗАГС. Вот мы с тобой… сколько повстречались?

– Почти три года, дорогая, – улыбнулся Алексей.

– Ах! – всплеснула руками Уля и задрала голову. – Какое было время! Цветы! А какие слова ты мне говорил!

– Воспитание, душечка, – приобнял жену. – Меня отец с детства учил уважать женщин.

– Да-а, – растрогалась женщина. – Хороший у меня свёкор был, ко всему подходил с умом. Благодаря Фёдору Васильевичу, ты стал большим человеком.

– Ну-у, не только ему, – смутился Алексей. – Но и его связям.

В комнату вошла Валя. Положив руку на дверной косяк, пожурила мать.

– Я так опоздаю, – недовольно покачала головой. – Сказала, поможешь, а сама?

– Уже всё готово, девочка моя. Не стоит переживать из-за пустяков, – поднявшись с дивана, произнесла Уля. – Ой, не представляю тебя замужней женщиной. Ты ещё так молода.

– В моём возрасте вы с папой тоже встречались, – смягчив тон, Валя улыбнулась.

– Вот именно, встречались, а поженились гораздо позже, – подхватил разговор отец. – Как бы ты его не разлюбила через годик. Рано вам ещё о свадьбе думать.

– Пап, ну хватит, – ссутулившись, девушка подошла к отцу и наигранно обняла за шею. – Я выхожу замуж. Вы с мамой радоваться должны, а не горевать. Вот съездим, познакомлюсь с будущей свекровью. Налажу с ней контакт…

– Ох, не знаешь ты деревенских, доченька, – Ульяна пыталась предупредить Валю. – У них всё по-другому. Куда ни ступишь, всюду надо работать. В доме даже воды нет, не говоря уже о приличной обстановке.

– Ничего страшного, ко всему можно приспособиться, правда, папа?

– Смотря где и при каких обстоятельствах, – Алексей не желал боле продолжать бессмысленный разговор. Расцепив руки дочери, отправился в кухню.

В дверь квартиры позвонили. Выглянув в окно, Валя увидела такси.

– Ваня приехал! – радостная подбежала к двери.

Распахнув тяжёлую дверь, кинулась на шею любимому.

– Мы опаздываем, – Иван обнял будущую жену и поздоровался через плечо с её родителями. – Добрый день и до свидания. Нам пора.

– Подождите, а чемодан? – хозяйка квартиры поторопилась в комнату. Вытащив огромный чемодан, прокряхтела, – надеюсь, её там не обидят.

– Ну что вы, Ульяна Юрьевна, – у Ивана вытянулось лицо, глядя на багаж. – Моя мама найдёт с Валюшей общий язык. Она у меня мировая.

– Надеюсь, – передав ношу будущему зятю, Ульяна состроила такое лицо, будто сейчас заплачет. – Береги мою девочку. Она у нас такая ранимая. И зачем ехать в такую даль? Пригласили бы к нам. Вместе встретили бы Новый год.

Подхватив чемодан, Ваня взял за руку любимую и повёл за собой. Ульяна долго смотрела в спины молодых людей из окна, пока они не скрылись за углом дома.

– Странно, я думала, именно это такси повезёт их на вокзал, – удивлённая Уля тыкала пальцем на пустое авто, припаркованного у дома. – И куда они пошли?

– На автобусную остановку, – усмехнулся муж, наливая в чашку кипяток из чайника. – Ничего-о. Узнает все прелести жизни и вернётся. Как миленькая вернётся.

Шагая рядом с Ваней, Валентина осматривала местность в надежде, что машина ждёт где-то неподалёку. Но, переходя проезжую часть по направлению к остановке, сообразила – никакого такси нет. Придётся добираться автобусом.

– А как же машина? – у Вали упало настроение. – Ты же машину обещал.

– К сожалению, Валюш, я не смог рассчитать средства. Купил подарок матери, – ответил запыхавшийся парень.

– Можно было в долг взять, – вслух рассуждала спутница. – Ничего страшного в этом нет.

– Не в моих правилах быть должником. Тем более, на автобусе дешевле. Надо учиться экономить.

– А вот моя мама никогда на мне не экономила, – с гордостью говорила девушка. – У меня всегда было всё самое лучшее.

– А моя мама здоровье потеряла на тяжёлой работе, чтобы прокормить меня и старшего брата. Теперь я ей помогаю. Присылаю деньги с каждой стипендии. Считал и буду считать – жить надо по совести. Не в деньгах счастье, а в том, чтобы жить по-людски и не забывать, кто тебя вырастил и дал жизнь.

– Это всё верно, – Валя соглашалась, практически не слушая. – Но… автобус…

– Вот закончим институт, поженимся, устроимся на работу – и всё у нас будет, – подбадривал Иван, остановившись под навесом. – Ты не волнуйся. Моя мама тебе понравится.

Усевшись в автобус, Валя задумалась. Интересно, а как это нет воды в доме? Вот на даче у бабушки всегда была. И как это работы много? Бабушка сама ухаживает за своей клубникой, никого не подпускает. Варит варенье, выращивает цветы на клумбах. Неужели Иван всю жизнь прожил в погребе, так, что ли? Б-р-р, это невероятно. Быть такого не может. Теплится надежда, что любимый вырос не в лесу, а в нормальных условиях.

С автобуса молодая пара пересела на поезд. Здесь Валя чувствовала себя получше. С детства любит поезда и электрички, так как стук колёс убаюкивает и умиротворяет. А ещё поезд ассоциируется с поездками на юг.

Добравшись до станции, Ваня помог девушке выйти из вагона. Как назло, поднялась пурга. Валя укутывалась в широкий воротник пальто и прикрывала рукой лицо.

– Я сейчас, – оставив даму сердца на перроне, рванул к стоявшему на углу здания ГАЗу. Переговорив с водителем, тут же вернулся. – Пошли, нас подбросят.

– Слава богу, – прошептала замёрзшими губами Валя.

На этот раз было всё равно, на чём ехать, лишь бы добраться до дома. Валентина заметно устала, поэтому ехала молча и думала о своём. Где-то через час ГАЗ притормозил у небольшого домика, занесённого снегом по самые окна.

«Избушка какая-то, – подумала Валя, выходя из машины. – Хорошо, что не погреб».

– Божечки мои, – из дома выбежала женщина в фуфайке. – Кто приехал! Сынок! Сыночек!

Обхватив сына руками, мать всплакнула и задрожала всем телом.

– Я не один, мам, – намекнул Иван на гостью. – Знакомься, это моя Валя.

– Ой, – заохала женщина. – Да что ж ты не предупредил? Я б подготовилась.

– Как? Я же телеграмму отправил.

– Не знаю. Ничего не получала. Да что ж мы стоим? Заходите в дом.

Первой вошла хозяйка, а за ней – Валя. Стены сеней, оббитые досками, сразу бросились в глаза. Тёмные деревянные полотна, кривые, с вбитыми огромных размеров гвоздями, напоминали барак отшельника. Валя поёжилась, проходя в основную часть дома.

– А у вас мило, – девушка обратила внимание на вышитые полотенца, закрывающие икону в углу кухни.

– Вот спасибочки, – обрадовалась Никитична, разглядывая внешний вид подруги сына. Она сразу поняла – девушка не из деревенских. – Раздевайся, сейчас чайку поставлю, согреешься.

– А где у вас ванная? – наивно спросила Валя, снимая пальто.

– У нас отродясь её не было. Давай я тебе из чайника полью. Умоешься. Кстати, туалета тоже нет. Все удобства на улице.

«Как на улице? – опешила Валя, пытаясь представить эту картину. – Холодно же…»

Никитична вопросительно посмотрела на сына. Ничего не сказав, поставила на лавку таз. Включила керогаз, чтобы согреть чайник. Иван помог Вале снять пальто. Предложил присесть. Валя села на табурет и стала рассматривать кухню. Ничего особенного: никаких обоев, картин, даже люстры нет. Дом из брёвен, одинокая лампочка с тусклым светом, потёртый деревянный стол, четыре табурета, лавка, печь, открытые полки, пожелтевшие со временем, – и всё. Бедновато.

– Ну, вот, – отключив керогаз, хозяйка налила кипяток в ковш и разбавила с холодной водой из ведра. – Давай полью.

– Мам, есть что на ужин? Мы голодные, – негромко спросил Ваня, заглядывая в кастрюлю. – Жаль, телеграмму не получила. Видимо…

– Из съестного только сало. Могу гренок нажарить, – поливая на руки Вали, ответила женщина. – Молочка могу предложить с хлебом.

– Сало? – поморщилась Валя, стряхнув руки.

– Очень жирное, с чесночком, – Никитична облизнулась и подала вафельное полотенце, на котором во всей красе виднелись застарелые жёлтые пятна.

– А можно другое? – Валя вновь состроила брезгливую мину.

Никитична пожала плечами и ушла в комнату. Послышался скрип дверей старенького шифоньера. Вернувшись, женщина принесла другое полотенце.

– Новёхонькое, – поглядывая на сына, протянула девушке рушник. – Ну так что, сало будете?

– Ещё как, мамуль, – отозвался Ваня. – Заодно картошки нажарим, достанем солёных огурцов.

– Это можно, – улыбнулась мать. – Сало в сенцах, сейчас принесу. А вот за картохой полезай в подпол.

Ваня послушно отодвинул ногой половик, нагнулся и потянул на себя небольшое железное кольцо, прикрученное к полу. «Дверь» подпола поддалась с тяжёлым скрипом, и перед Валюшей предстало тёмное углубление, напоминающее огромную яму. Приподнявшись, девушка с интересом заглянула в мрачную пустоту.

– Держи керосинку, – Никитична передала сыну лампу. – Полезай, а ведро я тебе подам.

Женщина вышла в сени. Немного погремев чем-то звонким, принесла в дом банку, набитую шпиком доверху, и дырявое ведро.

– Какие огурцы поднимать? – голос Вани звучал будто из-под земли.

– А вон те, что с краю, – пояснила мать, пытаясь открыть замёрзшую крышку. – Прошлогодние надо доедать.

Через пять минут, набрав ведро картофеля, Иван выбрался из подземелья. Отряхнулся у печи и принялся чистить овощи для жарки.

– Помогать будешь, аль не? – взглянув на Валю с неоднозначной улыбкой, спросила Никитична. – Вдвоём ловчее.

У Вали вытянулось лицо от бестактного вопроса. Как это так? Она приехала в гости, познакомиться, а ей предлагают ещё и поработать? Где это видано, чтобы гостей встречали таким образом? Валя устала и проголодалась, а к ней такое пренебрежительное отношение.

Девушку мгновенно потянуло домой, к маме.

– Ваня, мне надо с тобой поговорить, – Валя посмотрела на хозяйку дома, рассчитывая, что она оставит молодых вдвоём.

– Да, слушаю, – Иван чистил картошку, не поднимая головы.

– Вы нас не оставите? – девушка не понимала, почему Никитична не уходит.