Скворцов, с самого начала не разделявший точку зрения жены, заранее скептически настроенный, все же вызвал Павла и эксперта Михалыча.
Тот, осмотрев покойную, бросил подобострастный взгляд на Катерину, с некоторых пор сделавшуюся героиней города. Еще бы! Ее криминальные статьи в газете «Вести Приреченска» читали с большим интересом. Ему ужасно хотелось угодить ей, и он ласково произнес:
– Что же тебе не нравится, моя дорогая? По-моему, обычный инфаркт.
– Ее лицо искажено страхом, – терпеливо объясняла Катя, – разве вы не видите? Инфаркт не возник на пустом месте. Мою соседку кто-то или что-то сильно напугало.
– Ее могла напугать и внезапная резкая боль, – успокоил ее Станислав Михайлович. – Закружилась голова, бедняжка стала терять сознание, испугалась, что умрет. – Он повернулся к Андроникову: – Надо сообщить родственникам.
– У меня есть номер их телефона, – подала голос молчавшая до сих пор Эмма Павловна.
За время осмотра трупа она становилась все бледнее и бледнее. Казалось, еще немного – и ей самой потребуется медицинская помощь.
– Я позвоню. – Она исчезла так же бесшумно, как и появилась.
Криминалист и Киселев отошли к окну.
– С Катькой нам одни неприятности, – жалобно проскулил Станислав Михайлович. – В любом другом приреченском доме одинокая старушка спокойно бы отдала концы. Однако там, где обитает наша Агата Кристи, это невозможно. Бабульку непременно должны убить.
Павел, кивнув, оглядел большую комнату со старой мебелью и потертыми обоями.
– Если это убийство, то какой мотив? Ограбление? – Оперативник сам задал себе вопрос и попытался на него ответить: – Вряд ли. Замок не взломан. Все на своих местах. Непохоже, что здесь кто-то рылся в надежде поживиться. Красть, прямо скажем, нечего.
Зорина прищурилась:
– Это как сказать. Разве мало случаев, когда такие вот старушенции, экономя на всем, неизвестно зачем складывали деньги в чулок? И суммы, между прочим, были немалые. И фамильных драгоценностей не счесть…
Киселев хмыкнул:
– Ты права. Возможно, дражайшая Нонна Михайловна втайне мечтала о славе Гобсека. Уже все сделали? – переключился он на экспертов.
Станислав Михайлович, потирая руки, ответил:
– Готово. Налетай, ребята.
– Большое спасибо.
Павел и Константин принялись обследовать гостиную, заглядывая во все щели.
– Да тут прямо как в лачуге нищего! Не на что взгляд бросить.
– Я бы на твоем месте воздержалась от подобных комментариев. – Катя подошла к столу и взяла в руки книги, которые супруг, перелистывая, небрежно отбрасывал. Ее гладкий лоб прорезала морщина.
– Странно, – заметила она.
Мужчины повернулись к ней:
– Ты о чем?
– Странно, – повторила она. – Здесь прямо красной нитью проходит одна тема.
Киселев медленно отложил в сторону ворох белья.
– Ну-ка, ну-ка? Что ты там узрела? – Он стал перебирать фолианты. – «Большая Советская Энциклопедия», энциклопедический словарь, «Сто великих кораблекрушений», «Загадки подводных сокровищ», «Долина смерти». Хоть убей, не пойму, что тебе кажется странным, – недоуменно проговорил он.
Катя настаивала на своем:
– Не поленись и посмотри внимательнее: некоторые страницы помечены карандашом или ручкой.
Оперативник последовал ее совету.
– Да, тут везде информация о корабле «Черный принц»! – воскликнул он. – По всему видать, наша старушка увлекалась кораблекрушениями.
– «Черный принц»? – Константин поднял глаза. – Это пароход, доверху набитый золотом и утонувший в Черном море во время Крымской войны? Что-то такое я читал в детстве.
– Все читали, – подтвердил приятель. – Некоторые, насколько я помню, даже пробовали искать бочонки с деньгами на дне морском. Только ничего не нашли, так как никакого золота там не было и в помине!
– Наша покойная увлекалась историей корабля, это верно. – Павел повернулся к Кате. – И что с того? Ну, любила дамочка читать разные сказки. Все старики рано или поздно впадают в детство. Но вряд ли она собиралась погружаться в пучины за монетами. Ты же не будешь настаивать на другой версии?
Зорина покачала головой:
– Она интересовалась этим и в молодости. – Она сунула ему под нос том энциклопедии. – К твоему сведению, пятьдесят второго года выпуска. Теперь обрати внимание на чернила, которыми подчеркивались строчки. Судя по цвету, им лет сорок с лишним, не меньше. Михалыч определит это более точно. А вот здесь, – сунула им под нос пластмассовую коробку (раньше в таких продавали конфеты), – статьи двадцатых и тридцатых годов.
– Извини, Катерина. – Киселев аккуратно поставил книгу в шкаф. – Это все, конечно, интересно, но начни мы с твоим муженьком рассказывать Кравченко на оперативке об увлечении Вальцпруф «Черным принцем» и испуганном вражении ее лица, нас засмеет весь отдел. Я уже вижу, к чему ты клонишь. – Он подмигнул ей. – Опять твои непомерные фантазии. Мол, бабка отыскала сокровище, и за это ее кокнули.
Журналистка зло посмотрела на него:
– Ничего подобного я не говорила, просто обратила ваше внимание на некоторые детали. Если они никого не интересуют, можете продолжать работать, игнорируя мои реплики.
– Огромное тебе спасибо!
Катя посидела еще минут десять, пока оперативники в полном молчании обследовали все углы.
– А пельмени-то я так сегодня и не сварила, – неожиданно заявила она, поднимаясь с места. – Пойду приготовлю наконец ужин любимому супругу. Не возражаете?
Костя признательно посмотрел на жену.
– Ты, Паша, тоже приходи, если проголодаешься.
– Обязательно, – иронически поклонился приятель.
Супруг явился через час в гордом одиночестве.
– Наш друг поспешил домой, – проинформировал он жену. – Оказывается, сегодня не одна ты решила побаловать мужа вкусненьким.
Раскладывая дымящиеся пельмени по тарелкам, Зорина поинтересовалась:
– Нашли что-нибудь?
Костя покачал головой:
– Ровным счетом ничего. Завтра переговорю с Михалычем. Может, в смерти этой Вальцпруф все же нет ничего необычного? – Он секунду помедлил и продолжил: – Ради твоего спокойствия можно рассмотреть версию убийства с целью завладения квартирой. Ты не знаешь, кто ее унаследует?
– Наверное, сестра и ее дети. – Катя задумалась. – Вообще, вряд ли, чтобы они решились на такое. Помню, Нонна Михайловна с гордостью говорила, что ее племянники – люди более чем обеспеченные и подбрасывают ей на жизнь.
Слушая жену, Константин резал хлеб. Зорина всегда поражалась его вкусу: и макароны, и вермишель, и вареники – короче, все мучное супруг ел с хлебом.
– Может, оставить ее в покое? – осторожно предложил он.
– Может быть, – покорно ответила журналистка. – Однако… Ты же видел выражение ее лица.
– Ну, мало ли, что могло ее напугать. – Скворцов обильно полил пельмени сметаной. – Помню, рассказывали мне такой случай. Работал до меня в нашем отделе весьма толковый опер Прохоренко. Про него легенды слагали. Дескать, ни черта он не боялся и раскручивал дела, на которые все махали рукой. Уголовники ломали головы, как отправить на тот свет слишком ретивого мента, но все безрезультатно. Его и пули обходили стороной. Но однажды соседка, пришедшая поливать цветы по просьбе жены оперативника, гостившей в деревне у матери, обнаружила его мертвым. Он лежал на балконе, и искаженное страхом лицо красноречиво свидетельствовало о том, что кто-то, очень постаравшись, напугал Прохоренко до смерти. Правда, высказывая эту версию вслух, мои коллеги сами не верили в нее, уж больно храбрым был опер. Найти виновных в его смерти стало вопросом чести. Все кинулись изучать материалы дела, над которым работал покойный. Отыскали жену. Обливаясь слезами, она с уверенностью заявила, что покойный супруг боялся только одного – смерти, которая, по предсказанию одной гадалки, должна была наступить, когда ему стукнет сороковник. Обыкновенная шарлатанка, предсказательница, несомненно, обладала большой фантазией и роль вестника смерти отвела вороне. После этих слов мы задумались. Выходит, кто-то знал об этой чуши и красиво обставил дело, если учесть, что жил он в центре города и дом стоял у дороги. Вокруг, как ты понимаешь, ни деревца. Откуда же взяться вороне?
Катя, не перебивая, слушала рассказ мужа.
Константин продолжал:
– Естественно, все заинтересованные в его смерти бандиты имели алиби, однако моих коллег это не смутило. И все равно через месяц они оказались в тупике. Когда оперативники отчаялись отыскать хоть какую-нибудь зацепку, все решилось само собой. Не помню, кто обратил внимание на слова жены, что тело нашла не та соседка, которой она оставляла ключи. Для боевых товарищей Прохоренко этот факт не показался значимым, однако они его проверили. Оказалось, все было очень просто. Женщина попросила ключи (все в доме знали, кому их оставляет жена Прохоренко, когда едет навестить маму), потому что ее ручная ворона каким-то образом развязала веревку на ноге и слетела на балкон к покойному. Возможно, она несколько раз каркнула, что привело беднягу в стрессовое состояние и послужило причиной смерти. Вот как бывает, дорогая. Я к чему это рассказываю… Вальцпруф могло напугать что угодно. И это что угодно не обязательно кто-то подстроил. Налицо явное отсутствие мотива.
Журналистка, погруженная в свои мысли, уже не слышала последних слов мужа.
Судмедэксперт Станислав Михайлович встретил Скворцова в вестибюле. Радостно улыбаясь, он сообщил:
– Нашу дамочку сразил обширнейший инфаркт. Никакого криминала нет и в помине.
Константин наморщил лоб:
– А выражение лица?
– Об этом я уже говорил твоей супруге, – недовольно буркнул эксперт. – Поверь, здесь нет ничего необычного. И только такая впечатлительная и творческая женщина, как твоя жена, может прицепиться к подобному факту.
Скворцов облегченно вздохнул:
– Спасибо, друг. Ты не представляешь, какую ношу снял с моих плеч. Сейчас позвоню Катерине, которая очень переживает по этому поводу.
Катя, снизу доверху обложившаяся статьями своего давнего недоброжелателя и оппонента Огурцова, готовила очередное опровержение его пламенным речам, заключавшим в себе нападки как на редакцию, в частности, на Анатолия Николаевича Пенкина, так и на саму газету. На данный момент защита родных пенатов казалась ей первостепенной задачей. Вот почему сообщение Константина она восприняла без эмоций:
– Да бог с ней, с этой Вальцпруф. Домой-то когда придешь?
– Возможно, пораньше.
– Целую тебя.
Положив трубку, журналистка снова углубилась в изучение материала. Тогда она еще не знала, что эта обычная, на первый взгляд, история потребует продолжения и вдохновит на очередную книгу.
Живописный городок Балаклава, раскинувшийся на берегу красивой бухты, всегда радовал глаз приезжих. Голубая прозрачная вода обещала истомленным жарой путникам несказанное наслаждение. Невысокие горы, покрытые кустарником, как стражи, стояли на защите этого дивного места. Воздух, напоенный запахом трав и можжевельника, пьянил. Казалось, всякий, кто очутился бы в таком благословенном уголке, подняв руки к небу, возблагодарил бы Господа.
Однако измотанная боями и истощенная болезнями английская армия, возглавляемая лордом Рагланом, теперь считала иначе. Возможно, в самом начале Крымской кампании, в сентябре 1854 года, живописность Балаклавы повлияла на его решение остаться здесь и создать свою базу. Теперь Фицрой Джели Патрик Генри Соммерсет (таково было его полное имя) сожалел об этом.
Да, несомненно, французы поступили умнее, обосновавшись в бухтах Казачьей и Камышовой. Получалось, что их левый фланг прикрывало море, правый – союзники – англичане, в то время как у его армии тот же самый правый фланг оказывался открытым для возможного нападения Меншикова.
Вспоминая об одержанной ими победе на Альме, Раглан морщился. Да, лучше герцога Кембриджского никто по этому поводу не выразился: «Еще одна такая победа – и у Англии не будет армии». Беспокойство лорда усилилось тем, что он сейчас имел довольно смутные представления о местонахождении противника.
Меряя шагами свою комфортабельную яхту «Драй ярд» (спасибо приятелю Бургу, избавил от необходимости жить в палатке), он постоянно бросал взгляды на копошившихся на берегу солдат и офицеров, и его сердце болезненно сжималось. Будучи не только требовательным, но и заботливым командиром, Раглан с жалостью думал об английской армии, продолжавшей жить в ужасных условиях. Болезни и усталость сильно подействовали на нее. Гвардейские офицеры, обычно являвшие собой образец аккуратности, были похожи, как потом легко окрестит их «Дейли ньюс», на вороньи пугала. И неудивительно! Как будет выглядеть человек, по целым неделям не менявший белья и не всегда имевший возможности смыть грязь с усталого тела?
Правда, всем регулярно выплачивалось жалованье, однако приобрести необходимые вещи на него никто не мог. Цены в городе просто шокировали. За бутылку водки просили 17 шиллингов, за свечу – два. Офицеры, носившиеся в поисках белья и утвари, вскоре поняли: об этом можно только мечтать.
Иногда мечты сбывались. Лорд Раглан вспомнил счастливое лицо одного своего подчиненного, за шестьдесят рублей серебром купившего котелок для варки пищи.
Командующий поднял глаза к небу, как бы призывая на помощь Всевышнего, и на его приятном лице появилась недовольная гримаса.
Последнее время не радовала и хваленая крымская погода. Уже неделю шли противные дожди, напоминая союзникам, что осень неизбежна и появляется даже в таких краях.
Вот и сейчас с посеревшего неба на его лоб упали две капли, свежий ветер взъерошил волнистые волосы.
«Скоро станет холодать, – с грустью подумал лорд. – Надо отправить депешу в Англию. Наша армия давно нуждается в теплом белье, боеприпасах и деньгах».
Будто подтверждая его слова, небо затянули свинцовые тучи, и сильный дождь хлынул как из ведра. Командующий заспешил в каюту.
Об английской пунктуальности недаром слагались легенды.
О проекте
О подписке