Юрвас опустил глаза в бумаги:

– Похвально. Весьма похвально.

Но в голосе его не слышалось похвалы.

10-й «Б» томился ожиданием. Сперва они топтались у кабинета Юрваса. Жадно ловили обрывки важного разговора. Однако оттуда их спровадила завуч по внеклассной работе. Потом они ютились в кабинете ОБЖ. Но оттуда их вымела хмурая техничка. Теперь сгрудились под каштаном, ожидая, что вот-вот из дверей школы покажется торжествующий Паша-Наполеон. Но он всё не показывался. Малыши воробьями прыгали в рыхловатый снег. Почти тут же ныряли в уютненькие «гнёздышки» поджидавших их машин и уносились к заранее приготовленным кормушкам. Солидно проходили ничем серьёзным не озабоченные старшеклассники. Иногда кто-нибудь бросал 10-му «Б»: «Ждёте кого?», «С кем разборки?»… Ник привычно отшучивался. Вечно весёлый мальчик Ник. Их штатный классный клоун.

Макс с белым как снег лицом что-то упрямо искал в смартфоне. «Не хочет смотреть на нас, – с внутренней радостью отметил Гека. – Всё-таки его хорошо скрутило». Со своего идола не сводила влажных глаз жалкая Компьютерная Мышь. Она смешно пританцовывала на месте – мёрзла в нелепом куцем пальтишке и коротких дешёвых ботиночках. Гека покрутил головой: если бы его самого ело глазами на виду у всех такое ничтожество, он бы эту дуру убил. А Макс просто как бы не замечал мышиного обожания. Герой! Нет. Теперь он супергерой.

К груди отчаянно мёрзнущая Мышь преданно прижимала белые листочки, вручённые ей психологом.

– Ну-ка, покажи, что там, – протянул к ней настырную руку Ник.

– Зачем? Оставь! – попыталась увернуться Мышь.

Но Ник уже ухватил листы.

– Порвёшь!

– Тогда отпусти. Я только гляну. О! Ребя! Анкетка «Адаптация на средней ступени пятиклассников». Вопросы – зашибись! И первый номер нашей программы!. Попрошу внимания! Не шумите! Вы не на уроке физики. Итак, первый вопрос: «С каким чувством ты идёшь в школу?»

– С отвращением! – содрогнулся Дэн. То ли от холода, то ли, правда, его так от школюги мутило.

– Почему? – возразил Мишаня. – Иногда бывает прикольно.

– Ну а наши птенчики, пятиклашечки?. Глянь, что пишет мальчишечка: «Мне нравится ходить в школ у».

– Ха! Как моя бабка говорит: «Идивотик!» – незлобно рассмеялся Мишаня.

– Почему прям так сразу! Может, он просто оптимист, – заметил Егор.

– Узнать бы, кто этот оптимист. Встретить в тёмном углу да накостылять. – Большие красные кулаки Дэна стукнулись друг о друга.

– Розовые очочки сбить, – хмыкнул Водкин.

– Угу. Гляди, чего другой выделывает: «Мне нравятся уроки. Особенно история». Ну ты подумай! История ему нравится! Что может быть скучней истории?

– Литера… – вздохнула Смирнова.

– Литера вне конкурса, – коротко улыбнулась Линда.

– Продолжаем нашу исповедальную беседу со школьным батюшкой – отцом Павлом. «Не испытываешь ли ты чувства дискомфорта, в скобочках – страха, тревоги, идя на какой-либо урок?»

– Да мне всё по фигу! – захохотал Дэн.

Гека привычно кривился в презрительной улыбке. К десятому классу эти прекраснодушные пятиклассники станут похожими на них. Ну, может, учителя и родители сумеют удержать их в каких-то внешних рамках, но нутро-то потемнеет. Это уж и ёжику понятно. Впрочем, скорее всего, хитрые мальчики и девочки уже сорвали со своих глаз розовые очки. А ответы на анкетку – всего лишь попытка подлизаться к новым строгим учителям.

– А какой класс анкетировали? – спросил он.

– Чудак! Анкеты не подписывают. В этом вся соль. А то откровенности не дождёшься, – сказал Ник, быстро листая бумажки. – А! Нет. Один вызвездился. Поставил класс – пятый «Б». И подписался даже! Даниил Лямкин! Эх, Даня, Даня, учить тебя ещё и учить. – Ник небрежным жестом протянул Бурбан анкеты: – На, Анка. Прячь. А то зарекомендуешь себя перед Павлом Викентьевичем в плохом свете: ценные документы потеряла.

Мышь торопливо засунула растрёпанную пачку в сумку.

Хлопнула входная дверь, и на крыльце школы появилась литераторша. Секунду настороженным взглядом она вбирала в себя ощетинившийся ей навстречу 10-й «Б». Натянула перчатки и быстро пошла по дорожке. Спина ровная, как у образцового солдата.

– М-м-м… – замычал, как глухонемой или идиот, Дэн и наконец выдавил: – Мымра!

Ребята негромко прыснули.

Спина оставалась прямой, игнорирующей. Большой красной рукой Дэн сгрёб снег. С силой умял. Ра-а-азмахнулся!.. Ледяной шарик пролетел в паре миллиметров от сумки литераторши и смачно впечатался в тротуар. Но и тогда прямая спина не дрогнула. С неохотой Гека отметил: всё-таки Мымра держалась. И тут же быстро внёс оптимистичную поправку: пока держалась.

Крепость литераторши отметили все. Это нужно было исправить. Ник презрительно покосился на Дэна:

– Мазила. Дай-ка я, – набрал в ладони снега, – собью ей шляпку…

– Оставь, – не поднимая глаз от смартфона, остановил его Макс. – Не опускайся до какой-то Мымры.

Губы Линды тронула короткая победная улыбка. Точно демонстрация благородства Макса производилась в её честь. В рыжей проволоке волос лежали снежинки. Геке хотелось с силой дёрнуть за прядь… Чтобы снежинки полетели! Чтобы Линда перестала улыбаться ненастоящей своей улыбкой.

Смирнова защебетала в телефон:

– Нам дополнительное по ЕГЭ поставили… Да скоро! Да. Я не могу разговаривать.

– О! Дождались меня всё-таки! А вы молодцы! – Паша, без шапки, в куртке нараспашку, смотрел на 10-й «Б» весёлыми глазами.

– Н у?

– Что там?

– Всё путём?

Ребята засыпали психолога торопливыми вопросами. И Макс – Гека ясно видел! – хоть и продолжал пялиться в смартфон, но уже пустым взглядом, весь напрягся.

Паша-Наполеон неопределённо пожал плечами:

– Юрий Васильевич поручил Николаю Ивановичу всё уладить.

– Он же всё уладит? – В писке Компьютерной Мыши слышалась слезливая надежда.

Какая же она тупая! И таким бесперспективным дурищам выдают золотые медали! До сих пор ещё бестолочь не поняла, что Паше-Наполеону не нужен мир. Он ему прямо-таки противопоказан. Дипломированному «психу» и его психованным подмастерьям до зарезу необходима война. Ой, дур-р-ра! Близорукая влюблённая дура.

Ник хмыкнул:

– Дядя Коля хорошо только швабры ладит.

– Нет, почему же? – возразил Мишаня. – У него и с партами неплохо получается.

Все захохотали, но как-то невесело. Неудобно было прикалываться, когда у Блестящего Макса срывали с шеи настоящую золотую медаль. В том-то и дело, что все знали: на-сто-я-щую!

– Дядя Коля, конечно, не дядя Крюгер, – задумчиво произнёс психолог, – но кровь нашей престарелой мадам немножечко попортит. Пойдёмте к остановке. Что топтаться-то под окнами школюги?

Но 10-й «Б» не двигался с места.

– Мы решили объявить Мымре бойкот. – Линда улыбалась. Но в голосе её звучал вызов, точно бойкот объявлялся Паше.

Психолог скользнул по девушке быстрым сверкающим взглядом:

– До бойкота, весьма возможно, дело ещё дойдёт. Сперва же надо собрать на нашу бабушку компромат.

И неспешно двинулся вперёд, увлекая за собой ребят.

– У нас сейчас во главе угла две задачи. Да. Первая – вывести нашу достопочтенную Марину Владимировну Павлову из себя. Это, думаю, будет сделать несложно. Она уже на взводе. Нужен только толчок. Мы должны доказать, что у бабушки нервишки шалят, пора работу менять.

– Ну, урок сорвать не проблема, – хохотнул Ник.

– Тут вы справитесь, – покровительственно похлопал его по плечу психолог. – А вот вторая часть нашего плана сложнее, фундаментальнее. Но я на вас надеюсь. Да. Всё-таки верю: в вас есть некий положительный заряд.

– Что делать-то? – нетерпеливо уточнил Дэн.

Паша и ему улыбнулся, но трепать по плечу не стал:

– Вторая ваша задача (и это задача главная!) доказать дирекции полную некомпетентность Марины Владимировны Павловой как учителя.

– Она хорошие знания даёт, – робко пискнула Мышь и под обжигающими взглядами одноклассников виновато добавила: – Все так говорят.

– Понимаешь ли, Анечка… Свой предмет она, может, неплохо знает. И даже – весьма неплохо. Что там шептал дуб князю Андрею, пока Анатоль что-то нашёптывал Наташе…

Ребятам понравилась острота. Они поддержали Пашу кривыми ухмылками.

– Но может ли она отойти в сторону? Ну, скажем, – психолог с силой подёргал себя за жидкую бородку, – навскидку сказать, сколько у Льва Толстого было детей. Я вот так быстро не выдам. А у меня покрепче память. Я молодой. Павловой нужно устроить, скажу грубо, не виляя, показательную порку! Публично продемонстрировать, что знаниям её – оценка единица. Да. И такой очень важный момент. Этот урок надо записать на диктофон. Вы меня понимаете? Это нам ещё пригодится. – Паша оглядел быстрым цепким взглядом задумавшийся 10-й «Б». – Надеюсь, вы поддержите Макса.

– А если… – тяжело переминался с ноги на ногу Мишаня. – Если Мымра эта… ну, ответит на все наши вопросы.

– Так постарайтесь, чтоб не ответила. У всех смартфоны при себе. Там куча информации. «Тайны Льва Толстого», «Малоизвестные факты»… К биографическим книгам прибегать я бы не советовал. Она их, скорее всего, внимательно читала. В своё время. Впрочем, пусть каждый решает сам.

– А если она нам за вопросы – всем по «паре»? – Водкин изучал Пашу оценивающим взглядом.

– Для нашего дела это было бы наилучшим развитием событий. Мы бы её разгромили на педсовете за массовую экзекуцию. Но вряд ли Павлова на это пойдёт. – В голосе Паши звучало искреннее сожаление.

Мясистые губы Водкина собрались дудочкой и поднялись к маленькому жирному носу. Это означало, что счёт пошёл. Считал-то Водкин плохо, а рассчитывал хорошо. Мышь едва заметно поёжилась. Зоенька совсем спряталась за длиннющей косой чёлкой. Мучительно Геке хотелось озвучить душевные терзания 10-го «Б»: «Дураков нет. Кроме Макса». Но он надеялся, что выскажется кто-нибудь ещё.

Однако заговорил Паша-Наполеон. Надо ж было подбодрить своё хилое войско:

– Да вы не дрейфите. Помните: учителям никогда нельзя начинать войну с детьми. Потому что они её всегда проигрывают.

– Об этом вы в своей диссертации пишете?

Геке показалось, или и вправду во вкрадчивом голосе Линды, задавшей вопрос, дрогнули знакомые противные нотки обожания, свойственные исключительно Мыши?

– Не только об этом, – улыбнулся Паша-Наполеон. – Ну, давайте. Разбегаемся. У меня ещё дел – гора!

Гека закрылся в своей комнате. Включил комп. Собрался заниматься. Понятно, что не какой-нибудь фиговой физикой. И уж конечно, он и не думал искать убойный вопрос по Толстому. Уже месяц Гека брал уроки у Феди Зверя. Тот учил салаг драться. Гека никому о своём репетиторе не трепался. Но однажды он всех удивит. Надеялся, что удивит.

На экране нарисовалась резиновая физиономия Феди:

– И опять: физкультпривет! Тех, кто в первый раз присоединился к нам, прошу вспомнить главный закон джунглей. Вижу: престарелый дедушка уже тянет руку. Ваш ответ: «Мы одной крови: ты и я»? Неверно! Первый закон джунглей: «Сначала ударь. Потом подай голос».

И Федя сделал нокаутирующее движение всем своим резиновым телом.

Гека попытался повторить. Пока у него получалось плохо. Он сам это чувствовал. Пока. Но когда-нибудь…

– Удар – это часть тебя, твоё продолжение, – учил Федя. – Сперва замедленно… Отводим руку. Большой замах – максимальная сила удара. Представь противника. Тип, которому давно хочется врезать…

Гека отвёл руку.

– Р-р-рука пошла! – зарычал Зверь. Его кулак метнулся молниеносно и страшно.

Рука пошла… Невидимая, перед Гекиным кулаком маячила смуглая щека Макса.

– Ещё р-р-раз! Рука пошла!

Юрвас? А почему, собственно, нет? Тоже неплохо.

– Р-р-рука пошла!

– Уроки готовишь? – раздался из-за двери голос матери.

– Готовлю! – бросил Гека. – Ты мне мешаешь.

– Вы спросите: что эффективнее? Прямой? Боковой? А может, апперкот? Я отвечу: самый лучший удар тот, который ты наносишь исподтишка. Верьте мне. Я – Федя Зверь.

Гека молотил невидимых врагов, пока не почувствовал приступ тошноты. Прилёг ненадолго. Чуть не заснул. Его вернул в их убогую квартиру голос матери:

– Есть идите. Давайте. Давайте. Не задерживайтесь. У меня тоже духовные запросы. Не у вас одних. Отдохнуть от кастрюлек хочется.

Гека специально медлил ещё минут пять. Наконец вполз в кухню. Мать увлечённо болтала по телефону:

– Люсьен! Я ногти сделала! Заплатить пришлось, конечно. Но – качество. Чудо! Сейчас сфоткаю и пришлю. Ага!

Гека с отвращением покосился на алые с чёрными завитками вроде паучков ногти. Нет, Линда права, когда говорит, что надо специальный закон ввести, запрещающий старухам носить джинсы. В некоторых салонах объявление повесить необходимо: «Только до тридцати!» И гнать оттуда великовозрастных дур в три шеи!

Мать принялась фотографировать своих драгоценных «паучков» с разных ракурсов.

– Уроки приготовил? Двоек не нахватал? Всё нормально? В комнате убрал? – Она трещала, как пулемёт новейшей системы.

На пороге кухни нарисовался отец. Потянул:

– Не пойму: Люсьен – это мужчина или женщина?

– Суп на плите, – не оборачиваясь в его сторону, бросила мать.

Отец приподнял крышку. Подозрительно заглянул в густо-коричневое варево:

– Кусок ногтя здесь не найдём?

– Тарелку помыть не забудь! – И в трубку: – Люсьен! Я такой супчик в супермаркете купила – чудо! Полчаса – и ужин готов! Мои за вечер размели! Да… Да… Нет… Со вкусом копчёностей не бери – солоноват. Да… Да… Нет. Я на ночь не наедаюсь. Только чашечку зелёного чая и лепесток сыра на поджаренном хлебце… Ну, вот так… Три недели терплю! Ага!

Она терпела три дня. И то, наверное, из-за того, что пичкала их чудо-концентратом.

Отужинали под оглушающий треск матери. Помыли тарелки – и словно сами из квартиры смылись. Отец прилепился к телику. Мать бросилась в объятия «Одноклассников». Гека привычно ушёл в себя.

Она вошла в класс с обычным, слегка утомлённым лицом. Как будто не было вчера у школы ни Мымры, ни снежка, брошенных ей вслед. Обычно начала урок. Отметила присутствующих. Объявила тему и цели, которые никого не интересовали в принципе, а сегодня – вдвойне. Потому что у 10-го «Б» сегодня были своя тема и свои цели.

– Приступим к проверке домашнего задания.

Прозвучал дежурный вопрос, заставлявший в былые дни класс чувствовать себя не совсем комфортно.

Взметнулась рука Козлова. Секунду Мымра смотрела на неё прищурившись, точно всё-таки заподозрила неладное. Дэн никогда не поднимал руку. Ну, если только выйти надо было. Но Павлова среди урока не отпускала. Это все знали. Потому к ней с такими просьбами и не обращались. Справляли свои дела на перемене.

Конечно, если бы у Мымры хорошо варил черепок, она бы проигнорировала эту мотающуюся красную руку. Но литераторша явно переоценивала свои силы. Видно, не знала Пашиной великой истины, чем заканчиваются войны учителей с детьми.

Впрочем, скорей всего, она и не храбрилась. Надеялась, что Козлов в извинениях рассыплется. За вчерашнее. Сколько смешных людей на свете!

– Вы хотите отвечать, Козлов? – Мымра смотрела на десятиклассника предупреждающими глазами.

– Нет. Я… это… – Дэн встал, одёрнул свитер с английским флагом на плече. – Я спросить хочу. Сколько у Льва Толстого было… это… детей?

И оглядел класс победным взглядом.

– А вы точно знаете, Козлов, что у Льва Толстого были дети?

Дэн на минуту запнулся. Бросил быстрый вопросительный взгляд на уткнувшегося в смартфон Макса. Перевёл – на Компьютерную Мышь. Та утверждающе опустила ресницы за стёклами безобразных очков.

– Точно! – рявкнул Дэн и с грохотом сел.

Мымра встала. Отошла к окну. Уставилась в снежную муть за стеклом, словно мечтала прочитать там ответ на вопрос Козлова. Произнесла задумчиво:

– Дети Льва Толстого… Одно время они пытались идти по следам своего великого отца. Дочери преподавали в школе в Ясной Поляне. Даже коров доили! Но ни у кого из них не хватило силы пройти этот путь до конца. Дети редко оправдывают ожидания родителей.

Гека прищурился: хочет сказать, что мы ещё ничтожнее наших родаков. Мымра! Он приготовил для неё свой вопрос. Правда, ещё не знал, задаст ли его. Колебался: нужно ли ему участвовать в дурацком представлении?

Дэн вскинулся:

– Но число? – покосился на включённый смартфон. Диктофон старательно записывал урок, который 10-й «Б» преподносил Мымре.

– Какое число? – Литераторша казалась искренне удивлённой. Будто этот рёв слишком резко вернул её из уютной графской резиденции в таящую опасности школюгу и она упустила нить разговора.

– Значит, вы не можете назвать точную цифру… это… льватолстовских детей? – Дэн победно оглядел класс и плюхнулся на стул.

– Какой похвальный интерес к семье Льва Толстого! Я просто вынуждена его поддержать, – устало съязвила Мымра. И Гека понял, что «число» она знает. Да и другие усекли. Глупо было открывать их литературный батл таким пустяковым хрестоматийным вопросом. Смешно было выпускать первым номером дебиловатого Дэна. Литераторша привычно жёстко взяла в руки ситуацию: – К следующему уроку подготовите, Козлов, доклад на тему «Дети Льва Толстого и русская литература». Приступим к проверке домашнего задания.

С ожесточением на лице Ник вскинул руку.

– Вы готовы? Давно пора ответить.

Ник встал. Выдержал театральную паузу. Опёр ся о парту кулаками:

– Нет. У меня вопрос.

Дэн громко хмыкнул.

– Сколько писателей носило фамилию Толстой?

– Вас тоже число интересует? Или всё-таки – вклад этих писателей в русскую литературу? – Мымра наклонила набок голову в золотом шлеме волос. Густые и короткие, они напоминали именно шлем. В голосе уже не плескалась скука. Да и никто зевотой не давился.

– Ничего. Число пройдёт, – успокоил экзаменуемую Ник.

– Вы, наверно, Пронин, математику любите? – попыталась поддеть его Мымра.

Но Ник был не Дэн. Он нанёс ответный молниеносный удар:

– Ага. Там учительница добрая.

У математички все классы, в которых она вела, на ушах стояли.

Мымра села. Очень прямо. Внимательным взглядом обвела застывший единым существом класс. Кажется, усекла наконец, что вопрос о «числах» не глупое прикольство.

– Та-а-ак… – протянула она. – Кто-то ещё хочет что-то уточнить?

Как по команде взметнулся лес рук. Не подняли только Макс и Гека. Макс не должен был участвовать в этой операции. А Гека просто не хотел идти в стаде. Он выждал минуту. И потом неспешно тоже поднял руку.

– Я рада, – сказала Мымра, хотя в голосе её отнюдь не звучало радости, – что вы наконец выделили несколько минут из своего драгоценного времени, чтобы встретиться с графом, офицером, великим писателем, Человеком с большой буквы – Львом Николаевичем Толстым. Подозреваю, встреча эта произошла на просторах Интернета. А там много мусора. Но что вы поработали – уже плюс.

– Не увиливайте! – грубо рявкнул Дэн. – Отвечайте! Вы обязаны нам непонятные места объяснять.

– Объясню, если смогу. Если же я что-то подзабыла, освежим мою память вместе.

Надеется выдержать экзамен, вяло отметил Гека, и в то же время осторожно подлизывается. Чует: розги хорошие приготовлены.

– Что касается писателей с фамилией Толстой, то нельзя не вспомнить Алексея Константиновича. Возможно, вы романс на его стихи слышали – «Средь шумного бала случайно…». Музыку к нему Чайковский написал. Но были и другие… Кстати, сын Льва Николаевича, Илья, тоже себя в сочинительстве попробовал. Отец даже его рассказ «Одним подлецом меньше» похвалил.

Не успела литераторша замолчать, как 10-й «Б» снова ощетинился пиком рук.

Если бы у Мымры было немного поменьше самоуверенности, она бы попыталась призвать класс к порядку, хотя бы ценой угроз и истошного крика. Что диктофоны-то писали, Мымра не знала. Могла бы оттянуться сколько влезет. Англичанка, к примеру, свои голосовые связки регулярно тренировала. По делу и без дела.

– Сколько желающих! Только я буду сама выбирать того, кто задаст мне вопрос, – предупредила Мымра. – Смирнова.

Ну какой вопрос могла приготовить Смирнова? Специально тех выбирает, кто послабее, скривился Гека.

Смирнова встала. На прошлом уроке она, униженная необходимостью отвечать плохо известное и неинтересное, лопотала по-детски, уставясь в стол. Теперь Смирнова поднялась свободно, красиво. Откинула голову:

– У меня такой вопрос: с кого писал Толстой Наташу Ростову?

– Вопрос, конечно, важный. Но на него я вам давно ответила. Может, придёте мне на помощь? Кто послужил прообразом главной героини «Войны и мира»?

Класс молчал, как одно тупое недоразвитое существо. У Макса дёрнулось плечо. Он знал. Но не мог снизойти до ответа. Все грозно повернулись к Мыши: точно ли литераторша говорила или водит их за нос? Бурбан беспомощно захлопала ресницами за стёклами очков: