Глава 10

Мора Саан. В её деле, хранившемся в правительственном архиве, не было цифрового слепка внешности, только отпечатки пальцев, ушей и стоматологическая карта. Ничего удивительного для столь отсталой планеты, но меня это почему-то расстроило.

Я выгрузил её файл в свою базу данных, а потом, подумав, закрыл свободный доступ к её расширенной анкете. Теперь, если бы Мору Саан снова остановили для установления личности, то сразу бы отпустили.

Анкеты с ограниченным доступом бывают только у наших шпионов и лиц, находящихся под наблюдением специальных ведомств. Закрытие полного доступа к личности кого-то вроде неё, для любого патрульного всё равно что большая красная табличка с яркой надписью «не лезь не в своё дело, глупец», развернувшаяся на весь экран сканера.

Я в который раз пробежался взглядом по перечню данных, хранившихся в её анкете, и прошёлся по своему кабинету. Меня что-то зацепило в ней вчера… что-то на ней буквально зациклило, но я никак не мог понять, что именно. О Калеопе Делеви к моменту встречи с Морой я и думать забыл. Хотя именно она, как выяснилось, поворовывала подлежащие контролируемой утилизации химикаты. За это её следовало бы призвать к ответу… но, как я уже и сказал, мне больше не было до неё дела.

А вот Мору Саан я из головы с тех пор выбросить не мог.

Я закрыл глаза, чтобы попытаться вспомнить её лицо, но получалось скверно. Девушка была очень худой. У неё были тёмные круги под глазами, обветренные губы и странный макияж – слишком яркие брови. Неужели она не видела, что такое ей не идёт? Почему-то из всех её внешних особенностей я зафиксировал в памяти только недостатки, но при этом отчётливо помнил, как факт, то, что она при всём притом показалась мне очень красивой.

Хотя нет… не только недостатки. Среди всех них я ещё особенно ярко запомнил её глаза. Большие мшисто-зелёные с маленькими серыми крапинками. В них было столько жизни, дерзости, внутренней силы.

Не отдавая себе отчёта в причинах, мне захотелось произнести её имя вслух.

– Мора…

Вот. Сказал.

Кто назвал тебя так, вздорное дитя Отерота? Что значило для него твое имя? Красивое сочетание звуков… или что-то большее? Поразмыслив об этом немного, я понял, что просто хочу прочувствовать, как оно звучит.

– Мо-о-ра-а…

Хм… глубоко и сумрачно, словно плотный тёмно-зелёный бархат в лунном свете или яркий пушистый мох с застрявшими в нём мелкими капельками росы. Что-то тёмное, насыщенное, приятное на ощупь, таинственно переливающееся в сумерках… Вот как звучало для меня её имя на уровне ощущений.

И чтобы всё это, в конце концов, могло значить? Почему я который день не могу перестать о ней думать?

Меня совершенно не устраивала эта беспричинная зацикленность.

Поэтому я решил пойти дальше – скачал анкеты её погибших родителей, сестры, других родственников. Перечитал их все по нескольку раз, пытаясь найти, за что можно было зацепиться. Но ничего особо примечательного так и не нашёл.

То, что её родители работали на Кри и погибли в их доках на Нарвиби? Слишком прозрачно. Агонизирующие остатки сопротивления в то время откуда только можно собирали людей и свозили их на аванпосты кампании против нас. Где же ещё могли оказаться два отличных техника с Отерота, если не там?

К исходу четвёртого дня моих мучительных размышлений о ней я начал испытывать настоящее раздражение и снова отправился в рабочий городок.

Кажется, я ещё ни разу в жизни не испытывал такого острого, навязчивого чувства! Даже привычная скука не доставляла мне столько неудобства. Возможно, об этом мне следовало поговорить со штабным врачом, но для начала я решил попробовать избавиться от этой эмоции самостоятельно.

Глава 11

Скажу честно, я пожалела о том, что потребовала заплатить мне вперёд. Нет, со стороны моих условных нанимателей в этом не было проблемы… Но с тех пор этот проклятый слиток рутения жёг мне руки!

Я чувствовала себя так, словно безумно голодной, стояла с полными карманами денег возле яркой витрины с красивой ароматной выпечкой. Но не могла ничего там купить, потому что эта несчастная пекарня ещё не открылась!

А нам с Эв столько всего было нужно…

Кто бы знал, как странно, оказывается, и больно считать копейки в продуктовой лавке, выбирая самый дешёвый хлеб и мясные обрезки, вместо нормального мяса, когда у само́й в кармане лежит целое состояние!

Я, разумеется, понимала, что такую редкость и ценность просто так с рук будет не сбыть. Да и делать это нужно было крайне осторожно – только после того, как мои незваные гости покинут мастерскую. Но всё равно почти сразу начала прикидывать варианты, ненавязчиво интересуясь рынком редких товаров в поселении. Ну, как это бывает… то здесь, то там. Под видом праздного любопытства.

Думала, что просто буду в курсе дел и плотно займусь этим вопросом сильно позже, когда всё уляжется. Но не сдержалась…

Когда два дня спустя на горизонте замаячил верный вариант, первым же делом побежала в лавку того скупщика и продала слиток. А потом, вернувшись домой и высыпав, кажется, целую гору пачек солей на свою кровать, долго сидела и плакала над ними, медленно осознавая, какая же я идиотка.

Не потому, что продешевила, хотя скупщик и содрал с меня сорок процентов цены за собственные риски. А потому что даже не подумала о том, где я буду хранить всё это богатство и как оправдывать завёдшиеся у меня, голодранки, деньги.

Решение, собственно, было одно: разбив кучу денег на три части, я рассовала их по своим старым тайникам и дала себе слово, что не стану пока тратить больше, чем могла бы своим упорным трудом заработать в хороший сезон.

Однако, когда на нашем с сестрой обеденном столе впервые за долгое время появилось хорошее мясо, свежие фрукты и сладости, моё волнение немного поутихло.

Даже сейчас мне сложно описать словами, как было в тот момент прекрасно видеть искрящееся счастье в глазах сестры. А потом, в кои-то веки, ложиться спать на сытый желудок.

И всё же, где-то в глубине души, я знала, что кара за жадность и позволенную себе глупость меня настигнет.

Я ждала её, но и думать не думала, что она прибудет к моему порогу так скоро… да ещё и в таком неожиданном виде.

Глава 12

Я узнала пришельца по развороту плеч и высокому росту. Вряд ли можно было встретить в наших краях другого такого же громилу. Нищета, плохая экология и скудное питание не позволяют растить из детей великанов.

Он уже был в моей мастерской, когда я пришла туда утром. Наверно, Эвон забыла закрыть за собой дверь, когда перед завтраком бегала туда за аккумулятором для своего школьного проекта по машинам на магнитной подушке. Стоял ко мне спиной, разглядывая прислонённый к стене отцовский мотоцикл.

Точно он. Только без своего непроницаемо-чёрного шлема и в шерстяном аркелианском плаще, наброшенном поверх всё той же чёрной формы, с фиолетовой нашивкой в виде треугольника. Наверно для того, чтобы не привлекать лишнее внимание – в рабочем городке по утрам было людно.

Замерев у приоткрытой двери, я не видела его лица. Только затылок. Высокий, бритый и абсолютно белый. То ли блондин, то ли седой – точно не определить, но даже афтонкой такого ровного тона не добиться. С такого ракурса можно было понять только то, что мужчина был светлокожим представителем центральной части империи, и носил модную у них сейчас стрижку – брил затылок и виски, оставляя больше волос на самой макушке, чтобы зачёсывать их набок. Многие имперцы, которых мне довелось увидеть без шлемов после вторжения, носили такую.

Соблазн подкрасться сзади и приставить нож к его горлу был высок… но я не была дурой. Это же солдат империи в полной экипировке! Да ещё и какая-то шишка у себя там, среди головорезов…

Может быть, Эггеру, или даже скорее тому голубоглазому мужчине из подвала, удалось бы провернуть с ним такое, но для меня всё точно закончилось бы смертью.

Я подошла ближе, не таясь, ожидая, что он заговорит первым, но пришелец молчал. Он точно должен был слышать, как я вошла, но почему-то предпочитал созерцать ржавый отцовский мотоцикл, разговору со мной.

И мне бы, наверно, следовало промолчать, но я никогда не любила навязчивую тишину.

– Могу я вам чем-нибудь помочь?

И опять ничего в ответ.

Словно ему на то не требовалось разрешение, мужчина подошёл ближе к мотоциклу и, стащив с руки чёрную перчатку из толстой кожи, провёл ладонью по старому вытертому сиденью.

У имперца были красивые руки. Длинные, сильные пальцы, узкая гармоничная ладонь. На снежно-белой коже ярко проступал выпуклый рисунок голубых вен.

Это были руки человека, знающего, что такое труд. У отца были такие же. Ими он мог как запросто срывать приварившиеся болты, так и восстанавливать тонкий рисунок эмали на маминых серёжках…

Но всё это не давало проклятому имперцу право трогать его вещи!

– Эй? Вы слышите меня? Это не магазин, вообще-то, а мастерская. Так что не лапайте тут чужое. Откуда вы знаете, что хозяин вещи не будет против?

Я вся подобралась, приготовившись к жёсткому ответу, но его вообще не последовало. Вместо этого имперец почти безразлично задал вопрос.

– Сколько хочешь за него?

Неожиданно низкий, хриплый голос, словно молотом по наковальне ударил по моему слуху своим звучанием. Я растерялась. Почему-то в моей голове к безликому образу этого воина должен был в комплекте идти голос повыше. Эдакий мелодичный тенор, а зазвучал баритон.

– Я… я же сказала, что здесь не магазин. Тут ничего не продаётся, а все вещи уже кому-то принадлежат. Говорите чего хотели, или уходите.

– Но я сказал чего хочу.

Широкая спина медленно развернулась, и я не без интереса впилась взглядом в лицо имперца.

– Так сколько стоит этот мотоцикл? Я хочу купить его. У тебя. – Добавил он с особым нажимом, словно знал, что он мой.

Или же мне это только показалось?

У этого мужчины было странное лицо. Очень. Я никогда таких раньше не видела. Тем более среди темноволосых, черноглазых имперцев! Белые волосы, но при этом тёмные брови, ресницы… И аметистовые, ярко-фиолетовые глаза. Точно в цвет к его нашивке. Его радужки, кажется, даже переливались также, в зависимости от угла падения света.

Внешностью он больше всего напомнил мне мраморную статую, а не человека. Такой же идеальный, однородно белый, если не считать ярких глаз и тёмных бровей. И такой же красивый, с этими своими до нереальности правильными чертами – прямой нос, правильные, объёмные губы, высокие скулы, мужественный, чётко очерченный профиль…

В моей голове к его внешности возник лишь один вопрос: разве настоящие люди бывают такими? Ведь в нём словно не было ни одного изъяна! Несмотря на свою чёрную форму, он почему-то показался мне сотканным из света. Словно одинокая звезда в абсолютно пустом космическом пространстве.

И это, наверно должно было притягивать… но пугало до дрожи. Где-то очень-очень глубоко в сознании, на уровне животных инстинктов вызывало отторжение. У меня от близости к нему по телу побежали мурашки. Словно у смышлёной овечки, единственной из всего стада распознавшей волка в овечьей шкуре.

Я шумно сглотнула подступивший к горлу ком. Слишком долго его разглядывала, нужно уже было что-то ответить, а у меня словно словарный запас за одно мгновение сузился до десятка слов, совсем неподходящих к месту.

– Он… он не продаётся. И сломан. К тому же. Да, без вариантов.

Имперец отвернулся, позволив мне, наконец, перевести дух, и ещё раз с интересом окинул взглядом мотоцикл отца.

– А если починю? – Задумчиво спросил он, вызвав у меня не то ядовитую усмешку, не то истерический припадок.

– Если почините – забирайте бесплатно! – Ляпнула я, не подумав, и тут же обмерла от своей расточительности. Но если уж строить из себя госпожу Храбрость, то до конца. – Вот только… ничего у вас из этого не получится. Даже отцу не удалось, а он, поверьте, и не такую рухлядь с того света возвращал. Руки у него были золотые. У моего отца то есть, да… Я не хочу сказать, что у вас руки как из… э-э… в общем, гиблое дело. Простите. – Зачем-то добавила я.

Однако имперец вроде бы даже и не слушал меня. Всё это время он продолжал в глубокой задумчивости разглядывать отцовский моцик.

– Значит, мотоцикл принадлежал твоему отцу?

Он снова обернулся ко мне, пригвоздив к месту своим цепким, аметистовый взглядом, а я покраснела, словно была застукана на месте преступления. Слишком явно и жадно разглядывала его в тот момент… Однако быстро пришла в себя и напряглась.

Было в его вопросе что-то болезненное, что укололо меня в самое сердце. Так и захотелось выплюнуть в ответ имперцу прямо в его странную белую рожу что-то горькое, обличительное! Типа: