Калеопа с сочувствием посмотрела на меня и, тяжело вздохнув, принялась расправлять и укладывать мои волосы.
– Всё правильно говоришь. Но как же жалко такую красоту…
Я едко фыркнула.
– В гробу я видала эту красоту… родилась бы горбатой и с тремя волосинами – была бы счастливее.
– Наша внешняя красота на самом деле даётся не нам, а окружающим нас людям. Знает ли цветок о том, что он, красив? А всё же каждый к нему тянется, чтобы вдохнуть аромат и полюбоваться.
Я поморщилась, не скрывая своего отношения к её религиозным воззрениям. Усмехнулась.
– И что теперь? Предлагаешь… всем давать себя нюхать? Уверена, что стоит? Я, знаешь ли, не в парфюмерной лавке работаю…
Моя подруга закатила глаза и, громко цокнув языком, поднялась с пола.
– Фу. Вот надо же тебе вечно всё опошлить!
– А что «фу»? Что естественно, то не безобразно!
Мать Калеопы была с Карезии, а они там почти все сплошь фанатики. Поклонники культа Маат – солнцеликой богини. Ради которой, согласно своей вере, должны страдать всю жизнь и жертвовать своим благом ради блага других. Как-то так, кажется…
Сама Калеопа к этому культу себя не причисляла, но в её рассуждениях о жизни нет-нет, да проскакивали своеобразные наставления её религиозной матери.
Она подошла к кухонному блоку и поставила на греющую спираль котелок с ферментированными листьями.
– В общем-то, у меня два варианта. – Сказала я ещё решительнее и тут же почувствовала мерзкую горечь на языке. – Либо что-то делаю с волосами… либо с лицом. Лучше первое, это не больно. Но на худой конец и второе сойдёт… лишь бы помогло их отвадить. Одно точно, если эти твари решат обратить на меня внимание, то я лучше целиком в кислоту брошусь, чем соглашусь на жизнь в качестве наложницы!
– А что твоя сестра?
– Что?
Я даже растерялась от её вопроса.
– Что будет с ней, если всё пойдёт по худшему сценарию и ты решишь свою проблему радикально? Она, конечно, ещё ребёнок… но, насколько я помню, ей от матери тоже передалась ваша… огненная шевелюра? Мелкую её они, может быть, и не тронут, но возьмут на заметку.
Я прикусила губу, жалея, что вообще увела разговор в эту сторону. Надо было просто забрать бутылку и бежать со всех ног домой. Отсюда было недалеко, но и до начала комендантского часа оставалось всё меньше времени…
В котелке призывно забулькало, и Калеопа зашумела дверцами кухонного блока, доставая для нас кружки.
С каждым моим визитом в её скромном жилище становилось всё меньше и меньше мебели. В швейном цеху ей постоянно задерживали зарплату, а есть было что-то надо. Сейчас было невозможно даже представить, что когда-то её семья была богата… Но после начала вторжения имперцев в нашу солнечную систему от того богатства остались лишь воспоминания. А от большой семьи промышленников Деневи лишь одна только красавица Калеопа, которую не готовили к тому, что ей придётся зарабатывать себе на жизнь самостоятельно.
– Молчишь. – С грустной улыбкой констатировала она.
Да, молчу. А что я могла ей ответить?
– Есть идеи получше моих?
Калеопа задумчиво прошлась по единственной комнате в своём доме и, поставив рядом со мной кружку с ферментированным отваром, всё также не торопясь вернулась к кухонному блоку. Подняла со столешницы свою кружку, медленно сделала глоток.
– Андар матрэй… кажется, так звучит их любимая поговорка?
Я пожала плечами.
– Рыжая наудачу. Интересно, почему именно рыжая? А не блондинка… или брюнетка? – Размышляя вслух, она игриво поправила свою красивую длинную косу насыщенно-чёрного оттенка.
– Да кто же их знает. Может, у них на их Аргемо́не Кемри́йском рыжих никогда не было? Вот, выбрались за пределы системы и придумали себе фетиш…
– Редкость. Да… А знаешь, почему мой прадед перевёз всю свою семью с Йеголя сюда, на Отерот?
Я пожала плечами и в ожидании ответа, отхлебнула из кружки. Было вкусно… но, если б варила я, сделала бы отвар покрепче.
– На Отероте тогда не было реплекационных лабораторий. Ни одной. Населению целой планеты он предоставил услугу, за которой раньше всем приходилось летать в другую систему. Это была редкость… Конечно, со всеми этими революциями и войнами, всё круто поменялось, но… Я часто думаю об этом. Как бы всё было, если бы дед не рискнул. На Йеголе он наверняка так и остался бы рядовым сотрудником заштатной генетической лаборатории.
Я нахмурилась. Мне не нравилось то, к чему она вела. Подруга впилась в меня взглядом, явно ожидая какой-то реакции.
– Ну… говори уже, что именно ты хотела этим сказать.
Калеопа склонила голову набок, разглядывая меня. Явно оценивая, действительно ли я готова услышать то, что она собиралась предложить.
– Ты тоже редкость, Мора. Хочешь ты того или нет. На твоём месте я бы подумала над тем, стоит ли сливаться с серой массой… если есть другие варианты. Только представь, ты могла бы обеспечить вам с сестрой лучшее будущее! Понятное дело, что тебя бы не отдали какому-нибудь простому солдату. Я думаю, минимум к офицеру! Ты же знаешь, имперцы… Хотим мы того или нет, с их мощью, однажды вся достижимая часть вселенной будет принадлежать только им. Ты красивая. Действительно красивая. Представь, насколько твой покровитель мог бы оказаться богат. Ты могла бы очень дорого выменять…
– Что? Свою свободу? Совесть? Или сразу жизнь?
– Да в том-то и дело, что от такой жизни иногда впору в кислоту бросаться! О, бесценная жизнь! Свобо-ода! А кто-то, продавший их по лучшей цене из возможных, прямо сейчас ест изысканные блюда, спит на нежнейшем хлопке и носит исключительно шёлк, о чём другие не могут и мечтать!
– Они убили моих родителей. – Ответила я, словно молотом чеканя каждое слово. – И твоих. И брата твоего тоже убили они. Неужели для тебя это ничего не значит?
Калеопа осеклась и поджала губы.
Наверно поняла, что слишком уж разошлась в описании сладкого будущего для меня в роли имперской шлюхи. Подстилки для какого-нибудь… урода с руками в крови по локоть и брюхом таким же тугим, как его набитые награбленным карманы.
Цифия.
Это так по-имперски, придумать название бесправной рабыне! Буквально не клеймо, а штатная должность женщины для утех. Причём особым шиком для имперцев было иметь именно рыжеволосую цифию. Повезло мне? Да, да… конечно!
Чувствуя, как начинаю закипать изнутри от её невозмутимого тона и совершенно чудовищного смысла слов, я отставила в сторону почти полную кружку и поднялась.
– Надеялась, что ты поможешь мне с этим. – Я ткнула пальцем в сторону своей головы. – Никогда этого не делала. Будет тяжело справиться самой, а Эв ещё маловата для работы с химикатами. Надышится ещё.
Калеопа тяжело вздохнула и покачала головой, словно говоря «дура ты просто, неисправимая».
– Что ж, я надеялась, что смогу тебя переубедить. Мора… дело это, конечно, твоё, но… я в этом участвовать не хочу. Я никогда не осветляла волосы и не уверена, что не выжгу тебе корни навсегда. Хочешь испортить то, чем тебя щедро одарила природа – разберёшься сама. А я не хочу… отбирать у тебя последний шанс устроиться в этой стремительно меняющейся жизни, потому что знаю – другого не будет. Бутылка в моей сумке, на крючке у двери. Решай свою судьбу сама.
Я посмотрела на нее, и у меня сжалось сердце. Мне стало страшно оттого, что она действительно хотела как лучше, предлагая мне это предательство. С Калеопой случилось то, чему мы с Эвон сопротивляемся из последних сил – она сломалась. Желание жить стёрло для неё границы морали и совести.
Да, я всё ещё была зла на нее за ее слова, но моей злости она не заслуживала. Поэтому я сказала ей совсем не то, что стоило бы.
– Спасибо. Ты моя подруга, и я понимаю, что ты хочешь лучшего для меня. Но у нас с тобой разные взгляды на то, что можно считать лучшим выбором. Я благодарна за твою помощь и совет, но могу принять только эту бутылку афтонки.
Калеопа улыбнулась с явным облегчением и подошла, чтобы обняться. Я не стала противиться.
– Если всё же не передумаешь, попробуй поговорить с Дэ́ллой, бывшей Эггера. – Сказала подруга, уткнувшись носом мне в шею. – Она как-то обмолвилась, что часто помогает осветлять волосы своим сестрам, они у неё обе рыжие. Может, и тебе поможет.
Я крепко обняла её в ответ.
Хрупкий мир был восстановлен. Со всех нас было достаточно и одной войны – той, что непрерывно шла за порогом.
– О, только умоляю, не говори при ней ничего хорошего об Эгге! Они очень… о-очень скверно расстались.
– Ладно…
Я посмотрела на оранжевую холщовую сумку, висевшую на крючке у двери, и задумалась, похлопав себя по набитым до треска карманом. Пока ждала Калеопу, я успела поошиваться по местным лавчонкам и набрать кучу вечно недостающих в хозяйстве мелочей, которые обычно не до сук купить.
– Слушай… а это не моя ли сумка, которую ты обещала вернуть ещё год назад?
Калеопа безразлично фыркнула и махнула изящной ручкой.
– Ну вот и повод, наконец, появился.
Я мог передать ведение цели ближайшему патрулю, но почему-то остался.
В статус цели Калеопа Деневи перешла, когда решила ненадолго спрятаться на территории заброшенного склада. Это случилось сразу после того, как её с другом остановил на проверку документов отправленный мной солдат.
Я намеренно отдал приказ проверить документы и вывернуть карманы только у мужчины, чтобы посмотреть, как поведёт себя женщина, чудом избежав осмотра своей сумки. Что она там прятала, мне было не так важно, как её поведение, в связи с этим. Чем больше паники, тем интереснее должно было быть содержимое.
И Калеопа Деневи полностью оправдала мои надежды – мне перестало быть скучно. Особенно когда оказалось, что у дома её кто-то поджидал.
Молодая женщина, не старше двадцати пяти, ростом немного выше среднего по планете. Худощавая, но крепкая. Я бы даже сказал, жилистая – из-за чего я поначалу, со спины, принял её за парня. Лицо мне разглядеть не удалось, но из заблуждения помог выйти яркий платок на её голове. Здесь, на Отероте, мужчина такой бы не надел.
Поскольку ожидалось, что цель не покинет свой дом как минимум до следующего утра, я устроился для наблюдения за ней на втором этаже дома напротив. Его прежний владелец был открытым агентом Кри, так что помещение было отмечено в базе данных, как незаселённое.
Однако мне пришлось сбросить маскировку, чтобы вышвырнуть оттуда нескольких облюбовавших дом бродяг. Это не повлияло на ведение цели, но всё же подпортило мне настроение. Район, в котором жила Калеопа Деневи не был слишком удалённым от центра, и местным патрульным группам следовало внимательнее относиться к своей работе.
Спустя полчаса от жизни вновь повеяло скукой…
Я даже начал подумывать составить донесение о халатности, чтобы хоть немного разлечься, но развлечение нашло меня само, когда женщина в ярком платке внезапно покинула дом изначальной цели. В руках у неё была знакомая оранжевая сумка, с которой Калеопа Деневи ушла с площади перед домом правительства.
Я снова испытал интерес к происходящему.
До комендантского часа оставалось каких-то десять минут, поэтому я, не думая, передал ведение цели ближайшему патрулю и последовал за новым объектом. Мне требовалось только получить какие-то данные о её личности. Для этого хватило бы отпечатка пальца, частицы ДНК или банального зрительного контакта, но меня опередили патрульные.
Должно быть, внезапное изменение штатного расписания на давно исследованной локации подстегнуло их к более внимательному отношению к своей работе. Иначе девушка, спешащая вниз по улице накануне запрета на свободное передвижение, никогда бы никого не заинтересовала.
Я остановился в стороне от них и прислушался. Обнаруживать себя не имело смысла – ни зрительный контакт, ни отпечаток мне больше не требовались. Данные о личности цели я теперь мог просто скачать из общей базы после завершения процедуры проверки документов.
Но мне пришлось изменить своё решение, когда один из патрульных, без очевидных на то причин, поднял руку на мою цель.
Я чувствовала! Я как знала, когда у меня засосало под ложечкой при виде ненавистных ребят в серо-красной имперской форме!
Их было трое. Все как на подбор – суровые! Мощные! Гордо вышагивающие по пыльной улице рабочего городка в своих начищенных до блеска шлемах, с прокля́тыми имперскими орлами над зеркальными забралами. Своего рода боги этого мира, в своих ультратонких непробиваемых бронежилетах с биомониторами и датчиками экстренного поддержания жизни, которые не снились даже врачам самых передовых больниц Отерота! В перчатках и сапогах, укреплённых стальными пластинами, чтобы можно было с полпинка и одного тычка пальцем ломать кости безоружным горожанам, да ещё и вооружённые до зубов. Потому что, что? Потому что все должны знать, что знамя с гордым орлом империи отныне и навсегда реет над этой частью достижимой вселенной!
Петухи с соломенными шпорами… тьфу!
Меня даже не попросили остановиться, просто молча оттеснили к глухой бетонной стене и окружили.
– Имя? – рявкнул тот, что был ближе, каким-то противным, скрипучим голосом.
Вместо ответа я расторопно достала из переднего кармана комбинезона свой рабочий жетон. Но другой патрульный, вместо того чтобы взять его, или хотя бы просто провести по нему сканером, небрежно выбил железку из моих рук!
– Ой. – Издевательски пропищал он. – Какая ты неловкая. Что? Руки трясутся? Почему игнорируешь прямой вопрос представителя власти?!
– Ка-к зо-ву-ут? – медленно, практически по буквам повторил первый патрульный, должно быть, решив, что я не знаю имперского. Хотя это было глупо. На Отероте практически все его знали, потому что он был основным языком торговли между системами, а именно этим наша планета и жила.
Он с угрозой надвинулся на меня и навис, желая подавить не только морально, но и физически. Пришлось вжаться спиной в стену, чтобы даже случайно не соприкоснуться с ним телами.
В его зеркальном забрале я увидела своё несчастное, слегка искажённое отражение. Огромные глаза почти на пол-лица, приоткрытый рот, выпирающие скулы, впалые щёки. Я выглядела такой растрёпанной и жалкой, что мне само́й от себя стало противно.
– Зовут как? – тявкнул из-за спин своих приятелей третий.
Вот ведь заладили… самим не смешно? Надо вам имя – возьмите да в жетоне посмотрите! Как зовут, как зовут? А вдруг я немая или действительно на языке вашем говённом не бла-бла, что тогда?
– Никто меня не зовёт, я всегда сама прихожу. – С ненавистью процедила я сквозь зубы на чистой имперской речи.
Патрульный с противным голосом замахнулся на меня рукой, а я зажмурилась, приготовившись к самой болезненной оплеухе в своей жизни.
Вот только она почему-то не случилась…
Я осторожно открыла глаза, успев заметить, что кто-то перехватил его руку и медленно отвёл в сторону. Удивительно, но мои обидчики как-то живо присмирели. Заткнулись, вытянулись по струнке. Даже отошли от меня на почтительное расстояние.
Я обалдело уставилась на своего неожиданного спасителя. Чуда не произошло – этот тоже был из их племени. Только какой-то другой.
Я в основном про форму, конечно же. В остальном по виду он был всё такой же типичный имперский шкаф. Разве что ещё побольше остальных – рост под два метра, плечи такие, что не во всякий дверной проём напрямик пройдут, кулаки все равно что гири.
Форма у этого имперца была не серо-красная, а чёрная. Без каких-либо опознавательных знаков, кроме небольшой нашивки на плече в виде треугольника. Она особо привлекала к себе внимание тем, что ярко переливалась всеми оттенками фиолетового.
Кроме того, в отличие от патрульных, кобура с оружием у него была лишь одна – пристёгнутая к ноге, с пистолетом странной формы. Я таких раньше никогда не видела. И ещё забрало на его шлеме было не зеркальным, как у других, а антрацитово-чёрным.
В общем, я такой формы у имперских войск не знала, и таких нашивок никогда ни у кого не видела. Поэтому даже примерно не могла представить, кем был этот вояка и в каком он был звании.
А он между тем зачем-то согнул руку в локте и поднял два сомкнутых пальца. Я снова сжалась от страха и болезненно поморщилась, готовясь к удару. Мало ли что означал этот тайный имперский жест! Вдруг: «кончай её, ребята, нечего здесь возиться».
К счастью, один из патрульных в состоянии стресса соображал быстрее меня.
Он нырнул к моим ногам так, словно собирался пасть ниц и молить о прощении, а затем быстро поднялся с моим рабочим жетоном. Его он отряхнул от налипшей грязи и осторожно вложил между пальцами того, который был в чёрном.
Подозрительный имперец ожил, повертел жетон в руках, буднично провёл под ним сканером, вмонтированным в перчатку, и протянул мне. Я на автомате вернула жетон обратно в карман.
На этом и должен был бы закончиться стандартный досмотр документов, но, очевидно, сегодня я выиграла в лотерею «сдохни или умри».
Он всё также, не сказав ни слова, протянул руку к моей сумке.
В абсидиановой тьме его шлема я увидела свое перепуганное отражение и тут же её отпустила. В голове моей почему-то в тот же миг заиграла грустная мелодия, которую аркелианцы обычно играют на похоронах. Наверно, это было предзнаменованием финала моей бессмысленной короткой жизни.
Главный, не церемонясь, принялся копаться в сумке, одно за другим выбрасывая её содержимое в услужливо подставленные руки патрульных.
Маленький мультитул, потёртый кожаный футляр с тонкими как волос иглами, прозрачный пакетик кукурузных семян, зеркальце, многоразовый блокнот с маркером и, наконец, бутыль с афтонкой…
Да, кажется, это было именно то, что он искал.
Достал, повертел в руках и показал мне, поднеся к самому моему носу.
– Что это? – командно рявкнул патрульный за его спиной.
– Н-ничего… так, кислота-афтонка. Отработанная. Совсем немного!
Главный явно задержал на мне взгляд, а потом, не оборачиваясь, отдал бутылку на проверку патрульному. Тот провёл по ней сканером и, когда тот мигнул красным, отрапортовал:
– Девять процентов. Зачем тебе афтонная кислота? Отвечай!
Изображать из себя шутника он больше не пытался. Видно, сильно пригорело одно место в присутствии начальства. Однако и мне от этого сейчас было мало радости.
– Это отбеливатель.
О проекте
О подписке