Глава 5. Великий скок

Город Киатриум, государство Аргуния, колония Фатрии. Новый порт, пирс Услада. Ночь с 8 на 9 июня 5735 года.

Четыре сотни лет семейных преданий. Десятки поколений предков, что прославили себя и весь род на службе Его Величества. Род фатрийских дворян Калиных должен возродиться! Тем более должен, раз сам Великий Создатель в безграничной мудрости своей возложил на него сие тяжкое, но величественное и захватывающее, бремя. Но страшно. Будто и этого мало, душу грызут сомнения.

Алил Калин, рядовой Первого батальона Аимканского пехотного полка, машинально прижался к земле, будто попытался растечься по ней лужей воды. В щели между пакгаузами царит тьма, тут не то, что один человек, целый взвод спрятать можно, хрен кто заметит. Однако от волнения сердце ходит ходуном, во рту пересохло, а на лбу выступила испарина. И вряд ли дело в том, что в Аргунии, в тропической стране, даже в глухой час ночи жарко и влажно.

Место для наблюдения выбрано очень удачно, Алил не зря присмотрел его заранее, ещё днём при свете Геполы. Так-то официально пирс имеет какой-то там номер, то ли пятый, то ли вообще пятнадцатый, однако в народе его упорно называют иначе – Услада. Нужно признать, прозвище более чем точное.

Широкий пирс вдаётся в грязные воды Тилсары на несколько десятков метров. Всего два парусника пришвартованы к его левому боку. Речные воды тихие, оба судна не скрипят и не качаются. В отличие от собратьев по правую и левую стороны, Услада ярко освещён. Целых четырнадцать масляных фонарей заливают толстые доски настила неровным жёлтым светом. Четверо часовых в красных мундирах и с мушкетами на плечах бродят туда-сюда словно заведённые солдатики. Да, рядовые то и дело останавливаются, оглядываются, даже зевают, но непременно топают и топают дальше. В глухой час ночи огромный порт наконец-то утих, словно уснул, от чего скрип досок под грубыми солдатскими башмаками кажется особенно громким и пронзительным.

А вот и господин офицер, Алил презрительно скривился. Под широким навесом отлично виден ещё один красный мундир, офицерский, с аксельбантом и сшитый более ладно. Грузная фигура развалилась в плетёном кресле. Рядом на столике, посреди пустых бутылок и кружек, валятся треугольная шляпа. Громкий храп извещает на всю Усладу, какая же трудная и ответственная служба у господина лейтенанта Ветига, командира Второй роты. Эту жирную свинью Алил легко узнает даже в полной темноте и за километр.

Как же тяжела и неблагодарна участь простого солдата, Алил от злости сжал кулаки, сквозь зубы прорвалось недовольное шипение. Господин лейтенант в наглую дрыхнет на боевом посту. Но не дай бог он проснётся и заметит, что кто-то из солдат из простонародья решил последовать примеру командира, присел или хотя бы прислонился к фонарному столбу. Сперва будет дикий ор, а потом на бедолагу свалится вся тяжесть строевого устава вплоть до публичной порки на плацу. Зато этому жирному борову, как и всем прочим офицерам, что в наглую дрыхнут на посту, ничего и никогда не бывает.

Мысли о несправедливом устройстве мира враз вылетели из головы, когда взгляд Алила упал на самое главное, ради чего под навесом дрыхнет лейтенант Ветиг, а четверо его подчинённых механическими солдатиками грохочут башмаками по толстым доскам пирса. Под огромным куском брезента легко угадывается аккуратный штабель деревянных ящиков. Алил потянул носом, даже на расстоянии в сотню метров можно почувствовать запах денег, больших денег, очень больших денег. А для простого рядового Аимканского пехотного полка деньги просто бешеные.

Содержимое одного только ящика с лихвой перекроет жизни всех четырёх солдат, включая стоимость красных мундиров, треуголок и мушкетов. А господин лейтенант? Алил задумчиво скосил глаза в сторону. С лейтенантом Ветигом несколько сложнее. Хотя, Алил скривился. Лейтенант Ветиг хоть и дворянин, только вряд ли его род может похвастаться богатством и влиянием. Содержимого одного ящика с лихвой перекроет и жизнь господина офицера тоже, включая его красный мундир, треуголку и шпагу на поясе.

Как говорил Кривой, давний подельник и наставник Алила по воровским делам на улицах Вардина, только серьёзный скок реально поднимет бабло. А скок и в самом деле предстоит серьёзный. «Это тебе не мелочь по карманам тырить» – в памяти всплыл ещё один любимый афоризм Кривого. А деньги нужны, очень нужны. Ну не на жалкие же артаги солдатского жалования ему выкупать родовые земли и замок?

Этот скок Алил задумал больше месяца назад. Казалось бы, подготовил и продумал всё отлично, даже идеально. Дождался, когда в ночь с субботы на воскресенье на Усладе опять появится груз, который в обязательном порядке будут охранять. Что не менее важно, очередь караулить выпадет Второй роте, а не Четвёртой, где служит сам Алил.

Когда после отбоя товарищи по роте принялись храпеть в тёмной и душной казарме на все лады, Алил тихо выбрался из-под одеяла и, в одних подштанниках и нательной рубахе, отправился на улицу в толчок, в длинный и узкий глинобитный сарай возле наружной стены. Расчёт более чем верный: красный мундир, штаны, башмаки и треуголка остались возле топчана. Если то глянет, то решит, будто солдат выбрался посреди ночи по малой или большой нужде. Ну с кем не бывает.

На самом деле Алил вытащил из тайника другую одежду и облачился в тёмные штаны, рубаху, кожаную жилетку и небольшую шапочку серого цвета. Главное, он надел на ноги лёгкие низенькие сапожки на тонкой подошве. Пусть ступни ощущают едва ли не каждый камешек на дороге, зато такая обувка не гремит в темноте на всю округу. В ней можно даже лазить по деревьям и перебираться через заборы.

Дыра в заборе является самым большим секретом солдат и сержантов Первого батальона. Ведь через неё можно выбраться в город в самоволку, в обход караула у ворот. Под видом праздного гуляки Алил прошёл через весь Цунгун, район, где находится казарма Первого батальона и где живут фатрийцы с прочими иноземцами. Был риск наткнуться на знакомого офицера, но пронесло.

Самым большим испытанием стал сам Новый порт. Казалось бы Алил изучил его вдоль и поперёк, все эти проходы, переходы, переулки и тупички между многочисленными пакгаузами, конторами, мастерскими и прочими глинобитными хибарами непонятного назначения и смысла. Но то было днём, когда на небе ярко сияла Гепола. В темноте… Алил потёр ушибленный лоб. В темноте с первых же метров ему показалось, будто он попал в чужой в напрочь незнакомый город. И лишь само проведение вывело его прямо на пирс Услада.

Дольше и упорней всего Алил думал над самым главным – как добраться до содержимого заветных ящиков, а потом по-тихому унести ноги. Продумал всё вплоть до мелочей. Не забыл прихватить мешок из прочного холста, небольшую фомку и даже небольшой кинжал на случай, если придётся что-нибудь, а то и кого-нибудь, резать. И… В самый ответственный момент страх взял за горло, Алил судорожно сглотнул.

Год назад, на улицах Вардина, было куда проще. А всё потому, что он «ходил под Кривым». Как на самом деле зовут подельника и откуда он родом Алил не знал, да никогда и не стремился узнать. В преступном мире не принято лезть в душу. Главное, под Кривым было спокойно и надёжно. Более зрелый и опытный вор сам и только сам подбирал лавку, дом или даже квартиру «жирного индюка» для очередного скока. Несколько позже, как правило в глухой час ночи, они с Кривым проникали в «номер» и выносили всё мало-мальски ценное. Конечно, бывало всякое, в том числе и полный голяк по части хабара. Так как-то раз они проникли в квартиру, казалось бы, особо «жирного индюка», но на деле жилец оказался «тощим воробьём». Как позже выразился Кривой: «Кредиторы, дьявольское семя, хакнули индюка ещё до нас». Но одно всегда оставалось неизменным – они с Кривым ни разу не спалились.

В том-то всё и дело. Настал момент, когда Алил задумал собственный скок в тайне от подельника, чтобы не делиться с ним. По первоначальному договору Кривой выбирал первым и забирал себе три четверти добычи, а взамен учил «козлика» премудростям воровского ремесла. Тогда Алилу тоже казалось, что он всё тщательно продумал и просчитал. И… И тупо спалился прямо в «номере». Сторож, деревенский мужик с огромными грубыми руками, прищучил Алила прямо с мешком столового серебра за спиной во дворе господского дома. От тюрьмы Алила спасла взятка отца. Судья деньги взял охотно, но потребовал, чтобы Алил завербовался в армию и убрался прочь из Вардина, из весёлой и богатой столицы родной Фатрии. Увы, пришлось завербоваться рядовым, ибо денег отца на офицерский патент, по сути на ещё одну взятку, не хватило. Именно таким образом Алил оказался в Аргунии, в далёкой колонии, в жарком и душном Киатриуме, простым солдатом Четвёртой роты Первого батальона славного Аимканского пехотного полка. Алилу хватило всего недели, чтобы понять, что его окружают точно такие же как и он сам неудачники. Всё равно неудачники, даже если у них на плечах майорские погоны.

Алил нахмурился, вот почему страх взял его за горло в самый неподходящий момент. Или и в самом деле вернуться в казарму? От такой мысли Алил брезгливо скривился. И что дальше? Он так и будет всю жизнь тащить презренное ярмо солдата простолюдина, о которого господа офицеры старательно вытирают ноги? Максимум, чего он сможет добиться, так это дослужиться до старшины лет эдак через двадцать-тридцать. Если ещё раньше его не убьют во время подавления очередного бунта в какой-нибудь дыре. Благо в Аргунии зловонных дыр в избытке. Нет, Алил решительно тряхнул головой, ему всего восемнадцать лет (хоть он и выглядит на все тридцать). У него вся жизнь впереди. Здесь и сейчас решится, какая у него будет судьба, сумеет ли он возродить былую славу фатрийских дворян Калиных, или так и сдохнет простым солдатом где-нибудь в зловонной дыре на задворках великой империи.

К тому же… Самодовольная улыбка растянула губы. Память очень вовремя подсказала ещё один мудрый афоризм Кривого: «Трясучка – это пучком. Бойким и зорким будешь, а ещё очень шустрым. Иначе копы сцапают». И то верно: трусость – одна сторона монеты, а беспечность – другая. Никогда не стоит бросаться из одной крайности в другую. Всё, решено, Алил осторожно выпрямился в полный рост. Или он сейчас сорвёт банк, или так и останется до конца жизни презренным рядовым.

Набережная перед пирсами плотно заставлена штабелями бочек, ящиков, тюков и прочих грузов. Ещё в первую неделю службы Алил поразился, сколько же всяких товаров проходит через Новый порт. А ещё имеется Старый порт и куча пристаней по берегам Тилсары. Можно проскользнуть, но не стоит рисковать. Алил развернулся и скрылся в густой тени в щели между пакгаузами.

Пирс справа от Услады тоже заставлен штабелями товаров, по нему тоже бродит несколько сторожей с колотушками, но он едва ли не целиком погружён в темноту. Лишь кое-где горят масляные фонари. Алил пересёк набережную и спрыгнул на мелкий чуть влажный песок.

Лет двадцать назад Новый порт серьёзно обновили, в частности построили новые капитальные пирсы. Алил торопливо прошмыгнул под деревянный настил. В жарком и влажном климате Аргуны деревянные столбы, какими бы толстыми они не были, скорее рано, нежели поздно, сгниют под корень. Вот и пришлось заменить их на квадратные кирпичные столбы, на которых уже соорудить деревянный настил из длинный брёвен и толстых досок.

Под настилом темно. Вонь от гниющих водорослей и тухлой рыбы лезет в нос. Алил брезгливо сплюнул. Зато заблудиться невозможно. Впереди, словно путеводная звезда, светят фонари Услады. Но, главное, другое, Алил самодовольно улыбнулся. Сегодня не просто отлив, а большой отлив. Обычно мутная речная вода подступает прямо к каменной облицовке набережной, но сегодня она отступила метра на два, местами так вообще на четыре. В этом вся соль – под пирсами можно пробраться по узкой полосе песка. Главное, Алил присел на корточки, улучить момент.

Никого? Один часовой смотрит на берег, другой в сторону речного простора. Ещё двоих не видно вообще. Алил торопливо, но стараясь не шуметь, проскочил через открытое пространство между пирсами и шмыгнул под настил Услады. От волнения сердце застучало в груди, а на лбу выступил пот. Но, Алил прислушался, получилось! Получилось, чёрт возьми!

Башмаки часовых всё так же размеренно бухают по толстым доскам. Алил усмехнулся. Ему этот шаг хорошо знаком, когда стоять на месте нельзя, а спешить некуда. Со временем вырабатывается привычка ходить почти не сгибая ног, то и дело разворачиваясь всем телом из стороны в сторону. Будь иначе, часовые и забегали бы иначе, и шум бы подняли. Но нет, тишина, пока тишина, если так можно выразиться.

До этого была всего лишь разминка, впереди осталось самое трудное. Тут либо получится, либо нет. Во втором случае придётся очень и очень быстро уносить ноги. Алил осторожно выглянул из-под настила. Аккуратный штабель ящиков под брезентом буквально под носом, только руку протяни. Как в своё время объяснил сержант Курдан, по правилам особо ценный груз требуется складировать по середине пирса, как раз чтобы его было легче стеречь и сложнее украсть. Но! Как-то само собой получилось, что, спустя годы, особо ценный груз стали складировать на левом краю пирса, чтобы не загромождал проход к другим судам. На левой стороне осталась лишь узкая тропка для грузчиков и часовых. На вполне закономерный вопрос Алила, зачем этот особо ценный груз вообще оставляют на ночь на пирсе, сержант Курдан лишь пожал плечами. То ведает лишь высокое начальство.

Богатство! Огромное богатство! Только руку протяни. На этот раз вовсе не от страха, а от приятного возбуждения в животе запорхали бабочки. Но, Алил мысленно одёрнул сам себя, расслабляться нельзя. Под плотной тканью угадываются прямые углы и грани. Штабель сложен таким образом, чтобы было невозможно тихо и незаметно утащить хотя бы один нижний ящик. Для этого пришлось бы разобрать штабель буквально с самого верха. А это долго и сто пудов привлечёт внимание не то что часовых, даже вечно дрыхнущего дежурного офицера. Но имеется один нюанс.

Ага! То, что надо! Алил торопливо бросил взгляд туда-сюда и рывком запрыгнул на пирс. Погрузкой и разгрузкой судов занимается местная голытьба. Аргунским портовых грузчикам плевать как на сохранность товара, так и насколько правильно сложен штабель. Не разваливается? Начальника доволен? Ну и ладно, и так сойдёт. В результате же… Алил аккуратно приподнял край брезента. В результате один из ящиков во втором ряду стал косо. Самый нижний можно вытащить.

От еле заметного скрипа заложило уши. Алил на миг замер на месте. Показалась, будто он пальнул из пушки. Но тормозить ни в коем случае нельзя. Сейчас наступил самый ответственный момент всего скока. Алил полностью вытянул ящик из штабеля. Теперь спрыгнуть на песок и переправить ценную добычу под деревянный настил.

Получилось! Алил самодовольно захихикал. Ящик тяжёлый, специально таким сделан, утащить его целиком не получится при всём желании. Но и эта трудность вполне ожидаемая. Главное, Алил напряг слух, тишина. Над головой всё так же размеренно бухают башмаки часовых. Да оно и понятно: солдат больше беспокоит не сохранность груза, а как бы не проснулся лейтенант Ветиг. Даже если и так всё хорошо, то офицер скуки ради всё равно может найти к чему придраться. Алил успел узнать это на собственной шкуре.

От нетерпения трясутся руки, будто бухал целую неделю, однако опыт не пропьёшь. Жало маленькой фомки легко воткнулось в щель между досками. Бах! Грохнул над головой башмак часового, Алил тут же налёг на фомку, доска с тонким скрипом чуть приподнялась. Бах! Ещё один шаг, доска поднялась ещё чуть-чуть.

Тут, главное, сделать всё правильно. Нетерпение вкупе с диким предвкушением распирают грудь, но на память очень вовремя пришло очередное нравоучение от Кривого: «Запомни, малявка: самое важное не спалиться в самый последний момент, когда сундук или ящик уже вскрыт, а золото и прочий хабар уже у тебя перед глазами. Один скрип, стук или писк – и всё, тебя сцапают.» Кривой, во истину, был кладезем воровской мудрости.

Вскрывать ящик целиком не нужно, вполне хватило двух досок, чтобы рука пролезла. Изнутри тут же шибанул хорошо знакомый запах, Алил потянул носом. Блаженство! Запах денег, больших денег. Но осталось последнее препятствие – плотная бумага. Как раз на подобный случай Алил прихватил небольшой кинжал. Острое лезвие легко вспороло плотную бумагу.

Это, это, это… Алил запустил руку во вскрытый ящик, это должно быть здесь. Ага! Осторожно, не дай бог порвать или помять, Алил вытащил наружу небольшой, почти квадратный брикет на ощупь словно плотный хлеб. Это… Это… Алил потянул носом, это запах денег. Оно, то самое!

Из Аргунии в больших количествах вывозят цветные ткани, пряности, слоновую кость, ценные породы древесины и вообще много чего ещё. Но самый главный экспортный товар, который с лихвой перекрывает все прочие, который весит мало, а стоит дорого – ханка, опиум, застывший сок мака. Климат и почвы Аргунии будто специально созданы для огромных плантаций мака. Здесь же маковый сок выпаривают до состояния тёмно-серой массы. Это, Алил поднёс брикет к носу и тихо втянул воздух, подготовленная к продаже ханка, завёрнутая в плотную бумагу и спрессованная в виде бруска или буханки хлеба.

Запах бешеных денег. Алил опять и опять втянул ноздрями воздух. В одном этом брикете денег больше, чем ему платят в полку за год, а то и за пять лет. И это здесь, в Аргунии. Если привезти этот брикет в Фатрию либо иную колонию, то его стоимость сразу увеличится в разы. Но это после.

Коррупция – великая сила. Эту простую истину Алил сумел понять и оценить только здесь, в Аргунии. Просто так вывезти ханку нельзя – монополия. С десяток торговых фирм сговорились между собой, поделили рынки сбыта и подключили местных властей. С чего иначе солдаты и даже офицеры Первого батальона Аимканского пехотного полка стерегут по ночам ханку частных фирм на пирсе Услада? Торгаши экономят на сторожах, господа офицеры зарабатывают на подчинённых. А самих подчинённых никто и не спрашивает.

Не в казарме, не на учениях в поле, а именно в ночном карауле на Усладе Алилу пришла в голову мысль стащит брикет другой драгоценной ханки. В его распоряжении была масса времени, чтобы всё толком разведать и разузнать. Именно так Алил понял, что можно пробраться под пирсами во время большого отлива, что местные грузчики небрежно складывают ящики, и что один ящик можно тайком вытащить из штабеля и вскрыть его прямо под пирсом. За долгие ночные часы Алил тщательно осмотрел и обследовал подступы к Усладе. Иначе говоря, условия для подготовки к великому скоку были лучше не придумаешь.

Всё, хватит. Первый драгоценный брикет ханки Алил переложил в холщовый мешок. Рука тут же протянулась за следующим. Вот оно реальное возрождение рода Калиных. Первоначальный капитал, стартовый капитал, да как угодно назови. Господа офицеры стращают небесными карами и грозят адскими мучениями, если кто из рядовых или сержантов будет застукан с трубкой в руках. Однако сами, и это Алил знает точно, любят заглянуть в курильню и погрузиться в усладу.

А ещё ханку можно растворить в крепком джине, в чистом спирте будет ещё лучше, и тогда получится лауданум. Если мужчины в основном предпочитают курить опиум, то женщины больше любят лауданум, который считается лекарством от всяких хворей и успокоительным. По непонятым причинам Кривой предпочитал пить. Подельник и наставник пытался это скрыть, но Алил знал точно, что большую часть добычи Кривой спускал именно на лауданум.

Как бы то ни было, а и в Киатриуме, а то и прямо в порту, найдётся кому с выгодой сплавить ханку. Оптом, конечно, будет гораздо быстрее, зато в розницу, Алил захихикал, гораздо выгодней. Первыми его покупателями станут товарищи по роте, а там и из других рот жаждущие услады подтянутся. Толкать ханку офицерам было бы выгодней, но опасно, лучше не рисковать. Господа дворяне непременно пожелают узнать, где он раздобыл столько ханки, чтобы самим наложить на его торговлю лапу. Алил скривился, он сам бы так сделал.