Площадь перед мэрией по периметру была окружена баррикадой из мешков с песком и бетонных реперов, а также цепочкой «ежей» из обрезков рельсов. Единственный въезд перекрывал тоже сложенный из мешков капонир, в котором стоял на широкой треноге невесть откуда вытащенный «ДШК». На площади находилось десятка три полицейских – с оружием, в основном все с теми же «ксюхами», они хаотично слонялись туда-сюда и выглядели скорей неуверенно-пришибленно. Но тем не менее это были вооруженные люди, худо-бедно умевшие со своим оружием обращаться и явно подчинявшиеся мэрии. «Интересно, а где местный ОМОН? – вдруг задумался Романов. – Отряд-то во Владике был неплохой и немаленький…»

К остановившемуся «уазику» тут же – явно предупрежденный заранее – подбежал один из полицейских – с погонами майора, в криво сидящем бронежилете, с пистолетом в новенькой кобуре, посаженной так, что быстро достать оружие было просто невозможно. Что-то забормотал, явно думая, что вежливо и в то же время твердо приглашает Романова «пройти» – понять на самом деле это можно было только по судорожным телодвижениям. Глаза у майора остановившиеся, полные застывшим изумлением, недоумением и ужасом. Он до такой степени походил на оживленный заклинаниями труп, что Романов передернулся и поспешил к мэрии.

– Мы тут подождем, – сказал вслед Жарко. И, кажется, зевнул…

Оказавшись внутри, Романов слабо удивился – в здании было светло, тепло, чисто. Очевидно, работали генераторы. Впрочем, удивился именно слабо и без гнева. В конце концов, у них в части тоже было совершенно так же. Может быть, люди просто не знают, что делать, и стараются хотя бы вокруг себя сохранить порядок.

Удивительней было другое. Во всех кабинетах шла напряженная работа. Гудело, трещало, щелкало, слышались распоряжения, носили какие-то бумаги, на каждом лице написана деловитость. Он бы даже поверил в это, если бы не две вещи. Первая – он видел город и то, что в нем творится. Вторая – он несколько раз заглядывал всем этим занятым людям, попадавшимся ему в коридорах, в глаза.

И видел там пустоту. Система привычно обслуживала саму себя, убедив себя же в том, что ничего особенного не происходит.

Все было ясно. И вряд ли от предстоящего разговора чего-то стоило ожидать.

Около открытой двери одного из кабинетов высокий худощавый капитан-полицейский разговаривал с молодым, но уже лысоватеньким, бесцветным каким-то, однако исполненным собственной значимости, чиновничком. Романов приостановился, уловив слово «автоматы». Капитан просил оружия для отряда самообороны.

– Да вы поймите, наконец, – пять соседних дворов. Двадцать домов. Больше пятнадцати тысяч человек. У нас даже школа готова в сентябре начать работать, честное слово! Тепло даем, свет даем по пять часов в сутки! Но у дружинников только охотничье. А вы знаете, какие сведения? Склады мобрезерва на юго-западе разграблены, оружие по рукам разошлось, и какое оружие! Это ведь рано или поздно все незащищенное дограбят – и пойдут искать… Пятьдесят автоматов…

– Послушайте, вы понимаете, о чем вы вообще просите?! – В голосе чиновничка был ужас. Капитан умолк, непонимающе на него глядя. – Раздать оружие людям! Фактически поддержать незаконное самовооружение! Нет, нет и нет! Есть установленный порядок. Мы не имеем права, мы не будем поощрять подобный бандитизм! – И, воспользовавшись тем, что капитан отшатнулся от него, как от заразного больного или, верней, сумасшедшего, проскочил в кабинет и захлопнул дверь.

Полицейский протянул было руку, но потом ожесточенно плюнул на чистый пол, шепотом выматерился и пошел прочь по середине коридора. С ним Романов тоже столкнулся взглядом – у капитана были глаза человека из иного мира. Этот мир начинался сразу за ограждением по периметру площади, но в мэрии о нем ничего не знали… Нет. Не то. Не хотели знать, это иное.

«Ну ясно, – спокойно подумал Романов. – От этого и начнем плясать. Только еще кое-что глянем…»

В роскошной приемной кроме молоденькой, лет шестнадцати, не больше, секретарши за столом сидели еще двое молодых мужиков в костюмах, похожих на витринные манекены. «А вот вас, ребятки, жалко», – машинально подумал морпех, останавливаясь. Один из них заступил Романову дорогу, требовательно протянул руку (Романов пожал плечами, снял ремень и портупею с пистолетом, передал), второй обхлопал по одежде – старший лейтенант не сказал ни слова, только кивнул в ответ на слова секретарши: «Илья Данилович вас ждет!» – и вошел в большой, по-деловому обставленный кабинет.

Мэр поднялся навстречу с улыбкой – из-под портрета… Сталина, висевшего точно над его креслом. Вокруг портрета была видна на стене заметная более темная «рамка» – видимо, еще недавно тут висел более крупный по размерам портрет президента, и Романов подумал, что, наверное, мэр и сейчас хранит в сейфе комсомольский билет, а то и партийный от КПСС – на всякий случай. Нет, скорей всего, только комсомольский – для партии молод…

Маркевич между тем уже успел потрясти Романову руку – с улыбкой – и, пригласительно-повелительным жестом указав на одно из кресел, прошелся по кабинету, заложив руки за спину. Сказал несколько фраз о постигших страну несчастьях, о своей роли как хозяина города. Фразы были пустые, гладкие, похожие на толстых ленивых рыб. Романов ждал – без улыбки, спокойно не отпуская мэра взглядом, и видел, что Маркевич от этого нервничает. Наконец мэр остановился напротив, уперся в стол широко расставленными руками, наклонился…

– По моим сведениям, вашими усилиями в бригаде сегодня утром наведен должный порядок, – сказал он. – Это отрадная новость. Крайне отрадная. Мы ждали чего-то подобного от офицеров, верных долгу… присяге, так сказать… ждали и верили, да-да… Я бы хотел предложить вам взаимовыгодное сотрудничество. Ваша бригада – просто неоценимый клад для нас…

«Сейчас, – подумал Романов и внутренне напрягся. – Сейчас все решится. Пожалуйста, скажи то, что должен сказать. Я не злодей, я не хладнокровный убийца. Я не хочу. Скажи. Будь ты человеком, слышишь?!»

– …Я бы хотел просить вас перебросить сюда, к мэрии, пару сотен бойцов. Желательно – лучших. Для защиты законной власти в нашем лице. У нас мало людей, еще меньше – надежных людей. Безвластие и хаос в случае, если с нами…

Короткого широкого клинка тычкового стилета с бритвенно-острыми кромками вполне хватило, чтобы перерезать Маркевичу сразу обе коронарные артерии и гортань. Никак отреагировать на действия старшего лейтенанта он просто не успел. Свистнувшая кровь долетела алым веселым дождиком до противоположной стены.

– Быг, – утробно сказал Маркевич и умер. Потом завалился на стол, по которому во все стороны потекло вишневое, а со стола сполз на пол. Как-то расслабленно-мягко, словно кусок теста. И бесшумно – ковер был дорогущий, просто роскошный, глубокий, как трава на поляне.

Романов вытер клинок о какие-то бумаги, усмехнулся. Убирая оружие в пояс, подошел к столу, наугад выдвинул несколько ящиков. Во втором сверху оказалось искомое – пистолет, понтовая хромированная «беретта-92». Собственно, можно было бы и без него обойтись, но лучше – с ним. Старший лейтенант сунул пистолет в берет, еще раз посмотрел на лежащий у стола труп и вышел в приемную.

На то, чтобы застрелить охранников, понадобилось какое-то мгновение. Они упали со стульев, на которых сидели, как подстреленные вороны с жердочек, – и тому и другому пули попали в лоб, почти точно меж глаз. Уронив дымящийся берет, Романов повернулся к привстающей секретарше и тихо сказал:

– Сестренка, только не кричи. Я тебе ничего не сделаю.

Девушка опустилась обратно. Видимо, тон был найден верно, а слово «сестренка» как-то ее успокоило. Стиснув руки где-то под столом (не на кнопку ли давит? Нет, похоже), секретарша тихо попросила:

– Пожалуйста… не убивайте меня…

– Я же сказал – не убью. – Романов прислушивался. Снаружи все было спокойно, видимо, шум важной работы по переливанию из пустого в порожнее заглушил выстрелы, и без того смазанные беретом. – Я бы и их не стал убивать, но… У тебя родные есть?

– Брат… младший. – Девушка продолжала тискать руки под столом.

– Где он?

– Тут, в подвале… тут у всех семьи, кто здесь работает… там много места и запасы большие… господин офицер…

– Какой я тебе господин… – Романов подошел к двери, запер ее тихо. Девушка следила за ним полными ужаса глазами, потом быстро сказала, вспомнив другое слово:

– Товарищ офицер, товарищ командир… пожалейте нас… мы с Алькой детдомовские, ему всего десять… Илья Данилович мне его взять разрешил сюда, если я… он сказал, что, если я… то он Альку выбросит… – Губы девушки задрожали. – Как щенка, он сказал… а меня все равно…

– Тихо! – Романов подошел к столу, посмотрел на бедж на груди девушки. – Вот что, Оля. Ты мне сейчас поможешь. Я думаю, что все-таки все будет хорошо и никто никуда твоего Альку не выбросит. И тебя тоже больше никто не обидит. Но ты мне должна помочь.

– Я… – Девушка стиснула руки перед грудью. – Я боюсь.

– Ну и что? Я тоже боюсь.

Недоверчивый взгляд:

– Вы?

– Угу.

– Хорошо. Я помогу. А Илью Даниловича вы убили?

– Угу.

Девушка на миг прикрыла глаза, потом кивнула решительно:

– Я помогу. Что надо делать?

– Ну, во-первых, открой мне балкон и включи громкоговорители. И одновременно внутреннюю связь по кабинетам. Сможешь? Работают они?

– Да… конечно. – Она встала, подошла к большой двери. Оглянулась на офицера, щелкнула фиксаторами, снова вернулась к столу, набрала что-то на компьютере.

Романов, следивший за нею, уточнил:

– Компьютеры работают все?

– Да, даже внутренняя сеть есть. – Секретарша перевела дыхание. – Когда взорвалось, ну, те бомбы, то которые компьютеры работали – те сгорели. Но тут запасных много было… А что вы собираетесь делать?

– Оль, давай договоримся так – ты ничего не спрашиваешь… и не пытаешься бежать сейчас, когда я буду занят. Нет, я не буду в тебя стрелять и даже догонять не буду. Просто глупо.

– Я не буду убегать… А что мне еще делать? Ой! Но я же должна знать…

– Пока посиди. Убитых не боишься?

Она покачала головой.

– Тогда просто сиди. И запомни – не бойся.

Секретарша кивнула. Сказала:

– Микрофон там в балкон встроен. В перила посередине. Вы увидите…

Романов вышел наружу…

Над городом светило солнце – ярким тревожным диском на ясном, на каком-то… каком-то совсем не летнем почему-то небе. Но город все равно казался серым, и серым был видный сбоку вдали океан. Старший лейтенант окинул взглядом ближние кварталы. Чуть поодаль даже медленно ехала куда-то машина.

Романов перевел взгляд на площадь. Сделал еще шаг и, сняв с микрофона на фигурных перилах непромокаемый чехол, негромко сказал:

– Прошу внимания… – Своего голоса из динамиков он не услышал, но на площади все зашевелились. – Говорит Романов. Только что мною за неисполнение своих должностных обязанностей был убит господин Маркевич.

Ага, зашевелились активней… Несколько человек побежали к входу… а пулеметчики в капонире неуверенно, но взяли на прицел «уазик». Романов усмехнулся:

– Прежде чем кто-то из вас совершит глупость вроде стрельбы, хочу предупредить, что, если через пятнадцать минут я не передам в бригаду кодовое сообщение – вот с этого балкона фонариком, – мэрия и площадь будут срыты с лица земли. Сюда нацелены две установки «Град». Старые. Но надежные, поверьте. Всем оставаться там, где кто находится сейчас. Это приказ.

Он сам удивился тому, как звучит его голос. И – не удивился тому, что площадь замерла. Позади в дверь приемной вроде бы настойчиво стучали… но тут стук как раз оборвался.

– Оружие – все оружие, имеющееся на руках у находящихся в мэрии и на площади, – будет сдано людям около машины «УАЗ», стоящей на въезде на площадь. Если к концу дня при досмотре будет обнаружен на руках хотя бы один ствол – расстрел на месте. Прошу всех понять – власть переходит в руки… – Он на долю секунды задержался и продолжал; эту задержку, наверное, заметил он один, и он один знал, чего она стоила и о чем он успел подумать в этот наикратчайший миг: – Большого Круга Русской армии. Сейчас обращаюсь к находящимся на площади служащим полиции. Начинайте сдавать оружие. Сдавшие отходят к памятнику Ленину и ждут. Внутри здания всем оставаться на местах до особого распоряжения. Вячеслав Борисович, принимайте стволы, пожалуйста. Сержант, поезжайте в часть, жду вас через полчаса со взводом.

– У нас в подвалах семьи! Какие вы даете гарантии?! – крикнул кто-то снизу. Там, на площади, теперь все видели его, все смотрели на балкон. Уже не только полицейские, из здания высыпало и продолжало выходить немало народу.

– Никаких – ни вам, ни вашим семьям, – отрезал Романов. – Могу гарантировать только беспристрастное разбирательство по каждому из вас – кто, как и зачем жил, что делал тут. Устраивает ответ?

Снизу промолчали. Но первые люди уже складывали оружие рядом с Жарко. Он стоял у капонира, широко расставив ноги, руки – на бедрах, и в его позе не было рисовки. Всем стало ясно, что «процесс пошел» и уже неостановим. «УАЗ» отъехал, и Романов вдруг увидел того капитана, который просил автоматы, – он, оказывается, не ушел, стоял как раз за машиной.

– Товарищ капитан, – сказал Романов. – Я не знаю, кто вы, прошу простить. Вот вы разговаривали десять минут назад насчет автоматов для самообороны… – Немного смешно было видеть, как капитан закрутил головой, потом ткнул себя в грудь. – Да-да, вы. Я очень прошу вас зайти сейчас в кабинет мэра, я вас буду ждать. Пока все. Надеюсь на понимание.

Он выключил микрофон и вернулся в кабинет. Сел на диванчик у стены и кивнул секретарше:

– Оля, откройте дверь… – В коридоре оказалось пусто, как он и ожидал. – И еще вот что. Я сейчас будут передавать световое сообщение. А вы тем временем соберите на совещание через пятнадцать минут всех начальников отделов. Ну или как они там у вас называются. Всех. Сможете?