Глава 4

Прошло четыре дня, более половины пути осталось позади, но мне казалось, что мы движемся уже целую вечность. И если существовал на Земле ад, то он находился именно здесь – в этой тесной повозке, доставляющей почту и никоим образом не предназначенной для людей. Только мы с Джоном Тёрнером, на свою беду, сами же забрались сюда и теперь испытывали страшные муки, какие, вероятно, испытывают заживо погребённые люди, внезапно очнувшиеся в кромешной тьме собственного гроба, зарытого в сырую землю. И даже несмотря на то, что я несколько месяцев прожил в тибетском монастыре, где моё тело с утра до вечера подвергалось тяжким испытаниям во время изнурительных тренировок, мне всё равно было уже невмоготу находиться здесь. Каково же тогда приходилось бедному Тёрнеру, менее приспособленному к таким ситуациям?

И вроде бы ничего плохого в нашем положении не было, но это только лишь на первый взгляд. Ну да, мы не шли пешком в Москву, а двигались в ямщицкой повозке. Но в каких условиях? Поскольку вся она под завязку была забита письмами и какими-то посылками, места в ней практически не оставалось, и мы вынуждены были сидеть на деревянных скамьях, изогнув спины и прижав колени почти к самому подбородку. И это учитывая то обстоятельство, что повозку ежесекундно подбрасывало на ухабах, а заодно и нас вместе с ней за компанию, так что вскоре наши пятые точки стали похожи на отбивные.

Но синяки – только лишь полбеды. Повозка действительно двигалась почти без остановок, а если и заезжала в какой-нибудь городок или ещё куда, то уже через десять-двадцать минут отправлялась дальше, так что мы даже не успевали отдохнуть и размяться, как снова приходилось забираться в ненавистную камеру пыток. Ещё и жара стояла неимоверная, ведь был самый разгар августа, вот мы и сидели целый день, словно в натопленной парной. Впрочем, ночью было не намного лучше. Возницам-то хорошо, как и лошадям, поскольку на специальных станциях два раза в сутки их сменяли другие. И только мы с Тёрнером вынуждены были клевать носом, не имея при этом возможности уснуть в такой неудобной позе, при такой тряске, да к тому же ещё и в отсутствие свежего воздуха. Так что вскоре мы научились использовать каждую остановку, пускай и десятиминутную – вываливались на траву и моментально засыпали глубоким сном, а затем ямщик будил нас, в том числе и ногами, чтобы добудиться, и мы отправлялись дальше.

И вот спустя четыре бесконечных дня, в одну из тех ночей, когда нам хотелось послать всё куда подальше – все эти артефакты, спасение планеты и другие ничего не значащие вещи – и просто покинуть повозку, чтобы как следует выспаться, произошло одно событие, едва не оборвавшее наше путешествие. Внезапно в ночи где-то впереди раздался оглушительный свист, и я сразу же перестал клевать носом. Это было настолько необычно среди тишины и монотонного скрипа колёс, что сон как будто рукой сняло.

– Что это? – спросил сидевший напротив меня Тёрнер.

– Не знаю, – прислушиваясь, ответил я ему.

– Но! Пошла! – прозвучал вдруг испуганный крик возницы.

В следующую секунду я услышал удары хлыста, и наша повозка стала прибавлять ход.

– Стой! – донёсся до нас чей-то страшный хриплый голос.

– Похоже, разбойники, – догадался я. – Плохо дело, они могут всё только испортить.

– Может, всё-таки оторвёмся? – с надеждой произнёс Тёрнер. – Вдруг они пешком?

Но топот конских копыт сообщил нам, что уйти от разбойников не удастся.

– Стой, если хочешь жить! – закричал ещё кто-то.

Видимо, ямщик и сам понял, что зря старается, и наша повозка стала замедляться, а вскоре и вовсе остановилась. Мы с Тёрнером замерли, прислушиваясь к разговорам снаружи.

– Ты кто такой? – хриплый голос человека, которого мы не могли видеть, звучал теперь совсем близко. – Что везёшь?

– Я просто ямщик, – слегка заикаясь от страха, ответил наш возница. – Ничего ценного у меня нет, только письма да посылки.

– Не тебе решать, что для нас ценное, а что нет. Сами проверим.

– Сейчас начнётся, – тихо прошептал я. – Приготовься.

– У нас ведь есть оружие, – ответил Тёрнер. – Давай всех перестреляем.

Точно, а я и забыл об этом. Ведь профессор положил в наши вещевые мешки по немецкому пистолету, чтобы у нас был весомый аргумент при общении с колдуном и его охраной, когда мы окажемся в замке.

– Нет, пистолеты нам ещё пригодятся, – возразил я. – Попробуем так справиться, не впервой.

А вскоре задний полог повозки откинулся, и на нас уставилась пара злобных глаз, мерцающих в свете факела, который этот разбойник держал в руках. Постояв так несколько секунд, он ощерился своим наполовину беззубым ртом и крикнул:

– Кого ты здесь решил спрятать от нас?!

– Да это монахи, – залепетал стоявший где-то неподалёку ямщик. – В Москву едут.

– Сам вижу, что монахи, не слепой, – произнёс разбойник уже более спокойно.

Приблизив факел, он внимательно рассмотрел нас с Тёрнером и сказал, но уже обращаясь к нам:

– В Москву путь держите? Это хорошо. Значит, наверняка водятся какие-то ценности. А может, и золотишко есть? А ну вылезайте, будем вас обыскивать.

Мы подчинились, и вскоре уже стояли рядом с ним. Всего разбойников было четверо, все как на подбор здоровые, да ещё и с длиннющими тесаками. Ладно хоть огнестрельного оружия не было. Один из них потянулся к нашим вещевым мешкам, лежавшим в повозке, и начал вытаскивать их под одобрительными взглядами остальных. Нет, они явно не рассчитывали, что какие-то монахи смогут оказать им сопротивление. Что ж, в таком случае, их ждал большой сюрприз.

Подмигнув Тёрнеру, я слегка качнул головой в сторону разбойника с мешками, а сам резко ударил хриплого по горлу, отчего тот свалился на землю и стал судорожно открывать рот, не в силах вдохнуть. Естественно, факел из его руки выпал, и хотя не потух, но светил уже не так ярко, как прежде. Боковым зрением я уловил, что ко мне метнулась чья-то тень, и еле увернулся от кинжала, который был нацелен мне прямо в живот. Схватив нападавшего за кисть, я резко вывернул её, и разбойник пронзительно заорал. Оно и понятно, ведь, судя по резкому противному хрусту, я сломал ему руку. Но сквозь его крики мне показалось, что я услышал стон Тёрнера. Быстро обернувшись, я увидел, что он тоже расправляется уже со вторым разбойником.

Вскоре всё было кончено. Я не стал церемониться с ними, ведь они бы нас не пощадили, поэтому поднял кинжал и зарезал всех четверых. Наш возница стоял неподалёку и округлившимися глазами взирал на происходящее. Он явно не ожидал, что его пассажиры, тем более после четырёхсуточного сидения в скрюченном положении, смогут дать отпор этим лесным разбойникам. Наверное, он уже успел и с жизнью попрощаться, но сегодня судьба благоволила ему, послав двух ангелов-хранителей в виде меня и Тёрнера. Не будь нас, ямщика наверняка убили бы, а труп бросили в канаву на съедение диким животным.

– Всё в порядке, – успокоил я его. – Скоро поедем дальше.

И только теперь я обратил внимание на то, что Джон Тёрнер зажимает бок рукой.

– Что случилось? – спросил я с тревогой. – Ты ранен?

Хотя это и так было понятно, поскольку кровь сочилась из-под его ладони, а на рясе, несмотря на чёрный цвет, явственно проступало мокрое пятно. Вероятно, один из них всё-таки задел его ножом. А вот это было большой проблемой. Что теперь делать с его раной здесь, посреди леса, к тому же ещё и ночью?

– Далеко отсюда до ближайшего доктора? – обратился я к ямщику.

– Далековато, – пожал он плечами, озадаченно поглядывая на нас. – Это в городе, а мы туда только к утру доберёмся, часов через шесть.

К сожалению, выбирать не приходилось. Но к тому времени мой напарник мог умереть от потери крови или от заражения, так что сначала предстояло предпринять кое-какие действия.

– Аптечка есть? – спросил я возницу.

Но тот, судя по всему, меня не понял. Тогда я перефразировал свой вопрос:

– Найдётся чем обеззаразить рану?

– Подорожником, чем же ещё.

Ямщик поднял с земли факел и направился к обочине, а вскоре вернулся с пучком каких-то круглых листьев.

– Ладно, попробуем, – неуверенно произнёс я и повернулся к Тёрнеру. – Надо снять с тебя рясу, чтобы промыть рану и наложить повязку.

Оказалось, что удар пришёлся по касательной и вряд ли задел важные органы, но крови он потерял много, и к тому же она продолжала идти. Я промыл его бок водой, а потом взял траву из рук ямщика, приложил её к ране и замотал сверху чистой тряпкой. Теперь можно было надеяться, что Тёрнер продержится до утра, а когда мы доберёмся до города, доктор заштопает его бок и даст ему каких-нибудь лекарств.

– Всё, теперь гони, – сказал я ямщику.

Взглянув ещё раз на тела убитых разбойников, которые мы не стали убирать с дороги, так как на это не было времени, он отправился вперёд на козлы, а я помог Тёрнеру снова надеть рясу, а затем устроиться в повозке. После я и сам занял своё место, и мы тронулись в путь.

Теперь мы двигались гораздо быстрее, чем в предыдущие четыре дня. Возница явно не жалел ни лошадей, ни повозку, ни своих голосовых связок, постоянно выкрикивая команды. Впрочем, нас он тоже не жалел, ведь мы находились в повозке. Было темно, и я не видел страданий на лице Тёрнера, но мог себе представить, как ему больно. Ведь приходилось сидеть, согнувшись в три погибели, и это явно не шло на пользу ране.

– Как ты? – спросил я спустя некоторое время.

– Не очень, – ответил он слабым голосом и так тихо, что я еле расслышал его.

– Мне надо проверить, остановилась ли кровь или ещё идёт.

Я протянул руку и дотронулся до его ноги. Осторожно продвигаясь дальше, я добрался до места ранения, а когда прикоснулся к нему, Тёрнер застонал, так что мне пришлось убрать свою руку. Но и той секунды хватило, чтобы понять, что кровотечение остановить не удалось. Его ряса насквозь пропиталась горячей кровью, и если так будет продолжаться и дальше, он скоро умрёт от кровопотери. Может, через час, или даже раньше, но до города ему явно не дотянуть.

– Стой! – крикнул я громко, чтобы возница меня услышал.

Повозка начала замедляться, а вскоре остановилась. Затем ямщик спрыгнул на землю, обошёл повозку, откинул полог и спросил:

– Что случилось?

– Кровь не остановилась, – сказал я с беспокойством в голосе. – Надо что-то делать, он ведь скоро умрёт.

– Но что мы можем сделать? – развёл тот руками.

Я ненадолго задумался, и внезапно ко мне пришла одна идея.

– Ты ведь хорошо знаешь эти места? – спросил я его.

– Конечно, я постоянно езжу по этой дороге.

– Наверняка здесь живут люди, в деревнях или ещё где. Я не поверю, что все они, случись что, отправляются за тридевять земель к доктору в город.

– Конечно, нет, – ответил ямщик. – Лечатся народными средствами, травами всякими.

– А если кто-то серьёзно поранится? Как тогда быть?

– Точно, вспомнил! – воскликнул ямщик. – Когда-то я слышал, что где-то чуть дальше в лесу живёт один старик, к которому все и обращаются. Надо найти его, он точно поможет.

– Так поехали быстрее, – обрадовался я такой хорошей новости. – Если промедлим, мой товарищ умрёт.

– Только я не уверен, что в такой темноте найду, где поворачивать. Да и не проехать по лесу на повозке, нужно будет какое-то расстояние пройти пешком. А ещё старика может не оказаться дома.

– Слишком много «если», поехали, – поторопил я его. – Теперь всё зависит от тебя.

Мы снова забрались в повозку и двинулись дальше, но время шло, а ничего не происходило. Да я и сам понимал, что разглядеть в такой темноте ориентир в лесу – задача не из простых. А вместе с минутами, утекающими словно песок сквозь пальцы, Джона Тёрнера покидали и его жизненные силы. В этом и заключалась основная проблема, которая могла встать на пути достижения цели. Ведь к артефактам мы должны прикасаться вдвоём, чтобы те перенеслись в будущее вместе с нами, и смерть одного из нас означала бы провал всей операции. «Давай же, давай», – мысленно твердил я без остановки. И непонятно, кому предназначались эти слова – то ли вознице, чтобы нашёл уже, наконец, тот проклятый поворот к лесному целителю, то ли Тёрнеру, чтобы не вздумал умирать раньше времени.

И вот когда меня всего уже охватило отчаяние, раздался крик:

– Кажется, здесь!

Повозка остановилась, и вскоре мы при помощи факела рассматривали неприметную тропинку, исчезающую впереди среди деревьев.

– Твой целитель точно там живёт? – спросил я.

– Точно, – ответил ямщик. – Только он не мой, я его даже в глаза не видел. Просто однажды приятель рассказал мне о нём, когда мы проезжали мимо этого места. Я и ориентир запомнил – раздвоенное обгоревшее дерево. Вот оно.

– Далеко ли идти, знаешь?

– По словам приятеля, полчаса или чуть меньше.

Я немного подумал, затем заглянул в повозку, чтобы проверить самочувствие Тёрнера, и, покачав головой, произнёс:

– Он сам не дойдёт, слишком слаб. И так практически без сознания. Надо соорудить какие-нибудь носилки, понесём его на руках.

– Нет, я туда не пойду, – покачал головой ямщик.

Я удивлённо уставился на него и спросил:

– Что значит, не пойдёшь? Забыл, что мы тебе жизнь спасли? Не будь нас, разбойники убили бы тебя.

– Да помню, помню, – ответил тот, разводя руками. – Но я не могу оставить повозку. Ведь если её украдут, тогда мне всё равно не жить. За такое голову отрубят без лишних разговоров.

– Ничего не случится с твоей повозкой, нет здесь никого, – разозлился я. – Помоги мне только товарища донести до старика, и сразу вернёшься. Через час ты уже будешь здесь и сможешь продолжить путь.

Но сколько бы я его ни уговаривал, ямщик упёрся и стоял на своём. Поняв, что только зря теряю время, я со вздохом произнёс:

– Ладно, давай хотя бы свяжем вместе несколько небольших ёлок, чтобы я мог волочить его в одиночку.

На этот раз он не стал отказываться, и вскоре у нас получилось отличное приспособление для транспортировки раненого. Мы положили Тёрнера сверху на еловые ветки, привязав его в районе груди, чтобы не выпал ненароком, там же разместили два мешка с нашими вещами, и можно было отправляться в путь. Привязав факел к палке, чтобы не держать его в руке, я взялся за две расположенные по краям ели, разогнулся и направился вперёд, даже не попрощавшись с ямщиком. Я был немного зол на него за то, что тот отказался сопроводить меня до избушки старика. Но с другой стороны, стоило ли злиться? Ведь каждый человек устроен по-разному: кто-то радеет за жизни окружающих, а кто-то печётся лишь о собственной шкуре, и с этим уже ничего не поделаешь.

Тащить Тёрнера по такой узкой тропе, когда свисающие ветки то и дело норовили ударить меня по лицу, к тому же постоянно цепляли мои импровизированные носилки, было совсем непросто. Во-первых, приходилось следить за тем, чтобы пламя факела не задело эти ветки, потому что в давно не видавшем влаги засушливом лесу вмиг мог вспыхнуть пожар. Ну а во-вторых, я прикладывал неимоверные усилия, удерживая на весу довольно тяжёлую конструкцию, а вместе с ней и своего напарника, и не просто удерживая, а ещё и умудряясь продвигаться вперёд. Конечно, в этом мне очень помогли те месяцы, что я прожил среди тибетских монахов, а точнее, изнуряющие тренировки, коим подвергал меня с самого раннего утра и до позднего вечера настоятель монастыря Лао Дунмэй. То же таскание наполненных водой вёдер по лестнице в гору или стояние в планке на столбах, например. Все эти упражнения в значительной степени укрепили моё тело и дух, благодаря чему я не сдавался и упрямо шёл вперёд. В противном случае я не смог бы выдержать такой нагрузки, и тогда Тёрнер был бы обречён умереть в этом лесу от потери крови. Он и сейчас-то находился на грани жизни и смерти, и меня сильно тревожили мысли о том, что ямщик мог ошибиться и указать неверный путь. И с каждым последующим шагом в темноту эта тревога усиливалась. Но как говорится, надежда умирает последней, и чудо всё-таки произошло – внезапно деревья расступились, и я вышел на небольшую полянку, на которой в тусклом сиянии звёзд можно было различить тёмные очертания избушки.

Подойдя ближе, я положил носилки со своим товарищем на траву и первым делом проверил его пульс, который оказался очень слабым. Но всё-таки Тёрнер был ещё жив. Тем не менее, следовало поторопиться, так как, вероятно, счёт уже шёл на минуты, поэтому я направился к двери. И когда я стучал, то больше всего боялся, что старика-целителя не окажется дома, ведь в тёмных окнах не проглядывалось никаких признаков жизни. Но вот за дверью раздались шаги, а затем настороженный голос спросил:

– Кто там?

– Помогите! – отозвался я. – Мой товарищ ранен и может умереть!

Тут же до моего слуха донёсся скрежет отпираемого засова, потом дверь отворилась, и на пороге я увидел старика, который держал в руке свечу в подсвечнике. Несмотря на седые волосы и того же цвета бороду, старым и немощным он не выглядел. Наоборот, судя по внимательному изучающему взгляду и прямой осанке, этот человек был полон сил. Впрочем, иначе он не прожил бы один в лесу. Несколько секунд он разглядывал меня и лежащего на земле Тёрнера, а затем спросил:

– Кто вы такие и что случилось?

– Монахи, – ответил я ему, указывая на свою рясу. – Направлялись в Москву пассажирами в ямщицкой повозке, но в пути наткнулись на лесных разбойников, кстати, не так уж и далеко отсюда. Нам удалось отбиться от них, но они ранили моего товарища, и теперь он истекает кровью. Ямщик сообщил мне, что есть в лесу человек, который не откажет нам в помощи, и вот теперь мы здесь.

А поскольку старик продолжал молчать, я добавил:

– Прошу, помогите. Он уже потерял очень много крови и вот-вот умрёт.

– Ладно, давай занесём его в дом, – наконец, произнёс старик.

Он поставил подсвечник, а затем мы подошли к Тёрнеру, отвязали его от носилок, подняли и понесли. Хорошо, что хозяин дома шёл впереди, потому что внутри его жилища была непроглядная темень. Удивительно, как он ни на что не наткнулся, пока мы шли. Но вот мы положили раненого, и старик разжёг огонь в печи, а затем зажёг несколько свечей. В комнате стало светло, и теперь я смог её рассмотреть. Оказалось, что мы положили Тёрнера на небольшой топчан. Ещё в комнате стоял стол, лавка, какой-то сундук, а возле стены ружья и различные инструменты. Но особо разглядывать обстановку времени у меня не было, так как старик спросил:

– Куда его ранили и чем?

– В этот бок, – ответил я. – Кинжалом, но вроде бы рана не очень глубокая. Я наложил повязку с подорожником, но кровотечение остановить не удалось.

– Удивительно, как он ещё жив, – покачал головой старик, потрогав ладонью бледный лоб Джона. – Ладно, посмотрим, что там. Надо снять рясу.

Вместе нам удалось это сделать, и я увидел насквозь пропитанную кровью повязку. Хозяин дома разрезал её, а затем приступил к лечению. Сначала он промыл рану и чем-то смазал.

– Надеюсь, никакая зараза не успела попасть в организм, – раздался его тихий обеспокоенный голос.

Потом старик сшил разрезанную кожу и наложил тугую повязку с какими-то травами, а после сказал:

– Утром начну давать ему специальный отвар, который поможет восстановить силы. Но это лишь в том случае, если он очнётся. Следующие несколько часов будут решающими. Он либо выживет, либо умрёт, а третьего не дано.