Горят цистерны, гибнут вражьи танки…
В. Винников
Результат первого выстрела Степанова впечатлил. Врезавшийся в борт грузовика, кузов которого был заставлен бочками с горючим, плазмоид взорвался, превратив машину в огненный шар. Ставший высокотемпературной плазмой ионизированный атмосферный газ мгновенно испарил полторы сотни литров бензина, вызвав детонацию образовавшихся паров. Остальные емкости, не попавшие в зону высоких температур, ударная волна просто разбросала, нарушив герметичность и превратив в настоящие зажигательные снаряды. Следом не менее эффектно – и эффективно – рванул соседний наливняк, советский «БЗ-35»: три с лишним тонны вспыхнувшего топлива сработали не хуже боеприпаса «РПО-З», накрыв огненной волной стоящий рядом автомобиль. А Леха продолжал стрелять, хладнокровно переводя прицел на другие цели и мысленно отсчитывая количество выстрелов.
Отвлекшись на секунду, убедился, что у товарищей тоже все в порядке: особист с летуном уже преодолели половину расстояния до бронетранспортера. На них пока никто не обращал внимания: ошарашенным внезапностью нападения фрицам было не до того. Вот и хорошо, значит, его помощь пока не нужна… Еще несколько ярко-голубых росчерков, завершавшихся короткими вспышками, и лесная опушка в полном смысле превратилась в стену ревущего огня. Горело все, что только могло гореть, в том числе и пропитанная разлившимся топливом земля, и окружающие обреченную стоянку деревья.
Насчитав около двух десятков выстрелов, десантник убрал палец со спускового крючка. Хорошего понемногу. Это газа в атмосфере – хоть попой жуй, а вот батарея у него, увы, не бездонная! Да и куда стрелять, если все скрылось в жирном дыму, сквозь который просвечивают ярко-рыжие всполохи пылающего горючего? Даже навороченный прицел ничем помочь не может… Пора? Да, пожалуй, пора, сидеть и дальше на одном месте, дожидаясь, пока немчура опомнится и определит, откуда стреляют, не стоит. Остальное доделает жаркое бензиновое пламя, вон как там все полыхает, любо-дорого поглядеть. Да и Батищев с Васькой уже забрались в граненую коробку бронетранспортера – Леха видел торчащую над бортом голову летуна, разбирающегося с пулеметом. Подставляется, кстати, дурень эдакий! Нужно будет провести воспитательную беседу с занесением результата в грудную клетку…
Оттолкнувшись от земли, Степанов рванул к бэтээру. Не по прямой, понятное дело, а двигаясь замысловатым противолодочным зигзагом. Бедро снова дернуло резкой болью, нога едва не подломилась, и Леха чуть не упал. Вот же жопа! Похоже, нужно будет еще разок попользовать чудо-аптечку, поскольку отлежаться пару дней, как советовал спецназовец, у него никак не получится – по вполне понятной причине. Впрочем, ладно, разберемся, не впервой…
Пока бежал, успел пару раз оглянуться. Второй раз – очень вовремя: несколько выскочивших на открытое место фрицев, похоже, сложили-таки два и два, математики хреновы, и вслед десантнику захлопали карабины. Не шибко прицельно, но все равно неприятно. Рывком уйдя с директрисы (и снова сдавленно зашипев от боли), Алексей бросил тело в позицию для стрельбы с колена и несколько раз пальнул в ответ. Два импульса ушли в молоко, скрывшись в дыму за их спинами, причем при этом плазмоиды изменили цвет, полыхнув куда ярче, нежели до того, и десантник мельком подумал, что применять будущанское оружие в дождь или туман может оказаться чревато. Похоже, проводивший короткий инструктаж спецназовец не зря упомянул атмосферу и лето. Видимо, входя в соприкосновение с частицами того же дыма или, допустим, каплями воды, свойства плазмы каким-то образом изменяются.
Зато третий финишировал точно посередине груди крайнего гитлеровца. На сей раз никакого взрыва не произошло, да и вспышки тоже не было, фрица просто отбросило назад, словно ударом крупнокалиберной пули.
«Ну да, понятно, человеческое тело – не металл, плотность несравнимо разная, его плазма просто прожигает, не высвобождая всей энергии разом, – автоматически отметил Степанов, продолжая движение. – Вот только хреново, что остальные гансы уцелели, как бы не подстрелили ненароком».
Словно в ответ на его мысли со стороны бронетранспортера длинно ударил пулемет: справившийся, наконец, с трофейным оружием, сержант прикрывал товарища. Первая очередь прошла высоко, затем Борисов подкорректировал прицел, и пули раскидали немцев, пройдясь по ним городошной битой. Пальца со спускового крючка он при этом, похоже, вовсе не убирал, заставив Леху поморщиться: «Да твою ж мать! У них же, как и у тех давешних байкеров, питание из короба, в котором лента всего-то на полсотни патронов помещается. Зато сменить этот «кекс» – та еще радость». Летчик, судя по всему, и сам понял, что делает что-то не то, и пулемет замолчал.
Впрочем, это уже не имело особого значения. Ухватившись свободной рукой за откинутую кормовую дверцу, Степанов закинул тело внутрь бэтээра, сдавленно выдохнув:
– Михалыч, жми! Все наши на борту!
И добавил, теперь обращаясь к старлею Локтеву:
– Земля – Космосу. Идем в точку рандеву, не опаздывайте. Конец связи.
– Принял, Земля. Скоро заканчиваем. Ждем вас. Конец связи.
В броню звонко влепилась, с визгом уйдя в рикошет, пуля, и Леха поспешил закрыть створки. Не с первой попытки, правда, но справился. Особой защиты это не обещало – десантник помнил, что винтовка или пулемет прошивает борт насквозь, ну да будем надеяться, что не со всякого расстояния. Да и наклон бронелистов тоже должен свою роль сыграть: не зря ж сумрачный тевтонский гений сделал свой основной БТР столь похожим на гроб! Глядишь, и не пробьет, вон, как только что…
Полугусеничная бронемашина, взрыкнув стосильным движком, достаточно резво тронулась с места, постепенно набирая скорость. Улегшись на пол между идущими вдоль бортов лавками, Степанов позволил себе несколько секунд отдыха, переводя сбитое бегом дыхание. «Двести пятьдесят первый» нещадно мотало из стороны в сторону, вокруг что-то лязгало и тарахтело, возле головы перекатывались, мелодично позвякивая, стреляные гильзы. Просто островок спокойствия и безопасности в огненном океане войны, блин!
Тяжко вздохнув, Леха поднялся, усаживаясь на обтянутое потертым дерматином сиденье. Встретился взглядом с возбужденным дальше некуда летуном, возящимся с патронным коробом (значит, спалил-таки ленту, стрелок ворошиловский):
– Ну как, Лех? Нормально мы им дали?
– Нормально, Вась, – кивнул десантник. – Только если кое-кто будет такими темпами боеприпасы расходовать, скоро придется камнями кидаться или из рогаток стрелять. Да вон там защелка, под пальцем, я ж тебе показывал! Прищемишь сейчас… ну вот, я ж предупреждал! Ладно, давай помогу…
Общими усилиями перезарядив пулемет, Алексей ободряюще хлопнул смущенного товарища по плечу и полез в отделение управления. Заняв место командира справа от особиста, с интересом огляделся: довольно любопытная конструкция, хоть немного и тесновато. Никакого сравнения не то что с обычной «восьмидесяткой», но даже с «БМД-2», которую Леха до сего момента считал практически эталоном вынужденной компактности. Новые машинки, правда, ни в какое сравнение не идут, но он их уже не застал, дембельнувшись раньше, чем десантуру начали массово перевооружать. Так что все эти показанные на параде в честь семидесятилетия Победы бээмдэхи четвертой серии с прочими «Ракушками» он только на экране и видел.
– Ну чего там, пока все вроде по плану? – на миг оторвавшись от управления трофеем, осведомился Батищев. Судя по выступившей на лбу испарине, последнее давалось ему нелегко: бронетранспортер, да еще и полугусеничный – все ж таки не полуторка, за рулем которой Иван Михайлович чувствовал себя вполне уверенно.
– По плану, – не стал спорить Алексей. – Михалыч, ты вообще как? Справляешься?
– А то сам не видишь! – с гордостью сообщил лейтенант, тут же сдавленно ругнувшись под нос:
– Вот же зараза, то нормально идет, то дергается, что та норовистая кобыла! Честное слово, лучше б мы какой грузовик захватили!
– Тевтонцы, мать их за ногу, – фыркнул, поудобнее устраиваясь на раскладной сидушке, десантник. – Кто ж их поймет? Просвещенная Европа, млять. Ничего, скоро подправим ситуацию, жаль только, не особо надолго, всего-то на полвека.
– Смотрю, шибко ты их не любишь… – перекрикивая воющий движок, неожиданно осведомился Батищев.
– Кого? – не сразу въехал в суть десантник. – Гансов, что ли? Ну, в смысле, фрицев?
– Ну, немцев-то понятно, за что ж их, тварей, любить? Разве ж мы их к себе звали? Сами приперлись убивать да грабить. Но ты, как мне думается, не только про них говоришь.
– А, понял. Это ты, Иван Михалыч, про продвинутых еврогейцев, что ль? Так и правильно думаешь, очень даже не люблю! Вместе со всякими хитро… выкрученными америкосами, которые в моем времени всем заправлять пытаются! Да и за что мне к ним теплые чувства испытывать? За то, что сотни лет нас уничтожить хотели? И поныне хотят? Или за санкции? Хотя нет, за санкции мы им, скорее, как раз спасибо сказать должны. Поскольку пора и своим умом жить начинать и на собственные силы полагаться…
– Пояснишь? – заметно напрягся особист.
Степанов же, наоборот, расслабился:
– Обязательно. Поскольку прекрасно понимаю, сколько у тебя ко мне вопросов накопилось. Так что не напрягайся, мне скрывать нечего. Все, что знаю и помню, то и расскажу. Только, сам понимаешь, не сейчас.
– Понимаю, – не скрывая разочарования, вздохнул Батищев.
И, чуть поколебавшись, добавил, судя по выражению лица, выдав самое сокровенное:
– Тебя, разведка, нужно срочно в Москву доставить, вот как я думаю! Любой, понимаешь ли, ценой, но доставить! Там ты куда больше пользы принесешь.
– Даже не сомневался, что ты об этом заговоришь, – широко улыбнулся Леха. – Вот только пока, сам видишь, нам с тобой до столицы – как до Луны пешком. Так что рано об этом разговоры говорить. Ну а дальше? Там и поглядим, Михалыч. Главное, зарекаться не нужно, плохая примета, поскольку нам еще воевать и воевать. Все, кончай базар, подъезжаем. Смотри, не заглохни!
Перебравшись обратно в десантное отделение, Леха коротко проинструктировал летуна и осмотрелся, понятное дело, особенно не высовываясь над бортом. Стоянка бронетехники, где, если он правильно понимал ситуацию, были собраны все наличные танки гитлеровского «панцерабтайлунга» [6], выглядела… хорошо, короче говоря, выглядела. Отлично даже! Оптимистичненько, так сказать. Поскольку там все горело и взрывалось. Причем весьма даже активно и жарко.
К слову, о том, что насчет батальона он угадал и в деревне расположилось на ночлег одно из подразделений 28-го полка восемнадцатой ТД, Леха к этому времени уже знал: спецназовцы просветили, перехватывая фрицевские радиопереговоры. Самым смешным оказалось то, что немецкого никто из них не знал: переводом занимались встроенные в шлемы чипы. Как не без удивления выяснил Леша, в будущем статус международных имели только два языка – русский и некий «интер», основанный, насколько он понял, на базе то ли испанского, то ли вовсе латинского. Отчего в основу второго языка межнационального общения лег не стандартный английский, он понятия не имел, хоть и догадывался: уж не с заполонившими ли Европу волнами мигрантов подобное связано?..
О проекте
О подписке