Разделение Римской империи в 395 году и долгое правление Феодосия II, внука Феодосия «Великого», между 408 и 450 годами, составляют порог этой главы, которая завершается примерно в 960 году, когда Византийская империя достигает второй кульминации в еe истории. В течение этих пяти столетий восточная часть старой Империи выжила, хотя и выжила в условиях, с которыми историки расходятся во мнениях[96].
Для некоторых выживание общества старого стиля очевидно. То есть они считают, что продолжали существовать как публичные отношения между жителями, подчиняющиeмися власти императора, имеющего универсальное значение, так и городская система, способная поддерживать организующие функции сельского пространства своей территории и его связи между разными городами Империи.
Для других историков, однако, такое выживание касается только владения государственной властью, но это спорно, когда анализируются социальные особенности Империи, которые, по их мнению, были ослаблены и в конечном итоге изменены в результате кризиса VII века.
Это, вместе с резким сокращением территорий Империи, будет характеризоваться деструктуризацией, но не уничтожением старого общества и государства. Именно восстановление государства и общества в длительный период кризиса иконоборчества (между 726 и 843 годами) откроет путь ко второй кульминации Византийской империи с македонской династией. И это на двух уровнях: внутренняя реструктуризация и внешнее расширение ее политического и культурного влияния на болгарский и русский миры в процессе, в котором военные усилия стимулировали концентрацию власти в руках аристократии.
В середине X века Византийская империя, уже полностью греческая, завершила свою собственную историю, став лидером греко-славянского христианства, существование которого, параллельно с усилением латино-германской территории на Западе, подтвердилo разделение культурного пространства Европы.
Образ преемственности Византийской Империи неизбежно усиливается ее историей V и VI веков. В отличие от распада и варварства западного пространства, восточное не только продолжало демонстрировать признаки внутреннего единства, но и пыталось реинтегрировать всю древнюю Римскую империю.
В 476 году, когда жизнь Империи угасла на Западе, на Востоке она показала характеры, которые должны были сделать ее узнаваемой на века: Греческая Империя, культурный, политический, городской, меркантильный и христианский. В результате раздела в 395 году онa занялa обширную территорию: от восточного побережья Адриатического моря до границы с Персией и от Дуная до африканской пустыни.
Еe доминирующий язык, греческий, сосуществовал с другими языками богатой литературной продукции, такими как коптский в Египте, иврит, арамейский и сирийский в Сирии или арабский язык на крайнем юго-востоке. Эти разные языки, особенно греческий, служили средством культурного самовыражения регионов с давними традициями использования письма и осуществления философских и богословских размышлений.
Политическая основа Империи была основана на прочности институтов и силе государственных дел, начиная с императора и кончая законом. Еe экономическая основа (и, в значительной степени, социальная) заключалась в широком слое мелких крестьянских собственников, поселившихся в деревнях, которые снабжали рынки крупных городов, которые, в свою очередь, давали тон Византийской империи, составляя важные центры торговли, управления и образования[97].
Обеспечение крупных городских центров стало одной из обязанностей государства, что объясняет государственный контроль над торговлей Империи. Эта империя, греческая, культурная, политическая, городская, меркантильная, наконец стала христианской, и во главе ее стоял Константинопольский патриарх, который практически вел себя как Папа на Востоке, хотя всегда подчинялся цезаропапистской власти императора.
Обоим приходилось иметь дело с неортодоксальными интерпретациями христианских догм, укоренившимися в некоторых регионах, где они стали питательной средой для политического сопротивления. В то время это было сделано арианством, которое считало, что второе лицо Троицы было создано Отцом и, следовательно, не было совечным ему, – доктрина, которая была осуждена еще в 325 году на Первом Вселенском Соборе в Никеe. Но большее влияние оказали несторианство и монофизитство.
Первoe усилилo человеческую природу Христа, устранилo состояние Девы как Матери Божьей и поставилo под сомнение универсальную ценность искупления, считая его делом человека, а не бога. Онo былo осужденo на Эфесском соборе в 431 году. Со своей стороны, монофизитство выступило против предыдущей ереси и защищало существование единой божественной природы во Христе, будучи осужденным на Халкидонском соборе в 451 году. Осуждение трех ересей имело место в соглашении Папы Римского и Патриарха Константинополя, но проблема продолжала существовать веками.[98]
Христиане Сирии (где процветало несторианство) и Египта (где укоренилось монофизитство) видели в этих еретических вариантах дополнение к своим отличительным признакам. Они были основаны на культурной индивидуальности, основанной на их собственном языке, и поощрялись соответственно апостольскими престолами Антиохии и Александрии, которые не хотели признавать превосходство Константинополя в церковной организации. Комбинация этих элементов создала постоянное центробежное напряжение в Византийской империи[99].
Чтобы противодействовать этому, император Зенон (477–491), получивший знак отличия, который Одоакр прислал ему из Италии в знак исчезновения Империи на Западе в 476 году, попытался достичь догматического баланса между православными и монофизитскими позициями. Он сделал это посредством Генотикона, или указа о единстве от 482 года, но его усилия не послужили успокоением восточных провинций Империи и не были приняты Папой, что привело к расколу между Церквями Рима и Византии, который продолжался сорок лет. Преемник Зенона, император Анастасий (491–518), получивший знаменитое письмо папы Геласия I, поддерживал политические и религиозные взгляды своего предшественника.
В 518 году, после смерти императора Анастасия, в результате государственного переворота на императорский престол был возведен глава дворцовой стражи Юстин I (518–527), родом из Латинской Иллирии. Его правление послужит укреплению основ его племянника Юстиниана, которого он связал с троном и который после смерти дяди возглавит Империю между 527 и 565 годами.
Личность императора Юстиниана и его соратников с явной враждебностью отразил историк Прокопий Кесарийский в своей «Тайной истории». Он представил Юстиниана автократом, сторонником мельчайших деталей государственного управления и стойким защитником ортодоксии, определенной на Халкидонском соборе 451 года. Его жена Феодора выглядит как его противоположность: низкого социального происхождения, интуитивная и высококвалифицированная интриганка, промонофизитка, но так же, как и ее муж, осознает требования императорского пурпура[100].
Наконец, в качестве преданных слуг императора показаны генералы Нарсес и Белисарио, юрист Трибониано, архитектор законодательного собрания, и префект претория Хуан де Кападокия, глава администрации и финансового аппарата. Все они были ответственны за успехи первой части (примерно до 543–545 годов) правления Юстиниана, который, с другой стороны, встретил горькие разочарования во второй части. Программа единства народа и империи Юстиниана была основана на модели самодержавного императора, который взял на себя право принимать решения во всех сферах жизни своих подданных. Чтобы укрепить его образ, сложный придворный церемониал, который Греческая православная церковь включила в свою литургию, имел тенденцию отождествлять императора с самим Богом.
Храм Святой Софии, то есть Святой Премудрости, второго лица Святой Троицы, построенный Юстинианом, стал метафорой его собственных амбиций. Призыв предполагал определенное отождествление между воплощенным Богом (Христом) и представителем Христа на земле (императором).
Чтобы укрепить это, архитектура храма была самa сознательным изображением имперской власти и ее претензий на единство. Базилика вместе с императорским дворцом составляла символическое ядро столицы, которое, окруженное девятикилометровой стеной, представляло собой микрокосм Империи и гарантию ее выживания.
Законодательный сборник под руководством Трибониано пытался в области права и правительства быть инструментом развития программы имперского абсолютизма. Целью юридического сборника было собрать римскую традицию и согласовать ее с христианской, чтобы обеспечить Империи однородную основу. Его результатом стал Corpus Juris Civilis, состоящий из четырех частей. Кодекс Юстиниана написан на латыни, в котором собраны императорские указы, изданные Адрианом от II века до 533 года. Новеллы, или новые положения самого Юстиниана, написаны по-гречески Pandectas, это собрание текстов римских юристов и институты, пособие для студентов-юристов[101].
Сборник законов Юстиниана собрал наследие Нижней Римской империи, которое закрепило принципы централизации, разделения гражданской и военной власти, профессионализации чиновников и общего контроля за их деятельностью. Но вместе с принципами он унаследовал и свои слабости; в частности, двe: административный гигантизм и одержимость сбором налогов, которые позволили бы поддерживать империалистическую политику Юстиниана.
Интеллектуальное единство христианской базы, как это было определено Халкидонским собором 451 года, составляло, в свою очередь, идеологическую основу программы Юстиниана. Исходя из этого, император действовал в двух направлениях. Первoe имелo свой символ в закрытии в 529 году школы или академии Афин, последнего центра классической языческой культуры в Империи.
Второе привело к контролю, а иногда и преследованию монофизитов, евреев и манихеев с довольно ограниченными результатами. Монофизиты укрепили свои позиции в Сирии и Египте, где их религиозные разногласия стали составной частью сепаратизма, который в 630–640 годах облегчит мусульманам оккупацию этих территорий. Евреи сопротивлялись имперской политике контроля и дисквалификации и, когда мусульмане вошли в Империю, их приняли за спасителей.
Наконец, манихеи, преследуемые с начала правления Юстиниана, стали потенциальными пособниками персидских армий. Перед лицом и того, и другого лучшими агентами императора были, без сомнения, монахи. В своих монастырях в столице или в провинциях, некоторые из них сохранились до наших дней, например, монастыри святого Саввы в Палестине и святой Екатерины на горе Синай, монахи составляли мощную и постоянную группу давления в истории Византийскoй империи.
Общество Византийской империи, как и общество Римской империи, имело в городе и на определенной им территории базовую ячейку для организации пространства и системы власти. В течение V века и первых десятилетий VI века население византийских городов продолжало расти. Богатство Империи и забота государства о снабжении большeго населения стимулировали коммерческую деятельность как по региональным, так и по дальним маршрутам, доходившим до Китая. Увеличение благосостояния городов и расширение городских территорий привело, в свою очередь, к увеличению количества общественных работ, особенно в столице (стены, дворец, базилика), что способствовало перемещению людей из деревни в город[102].
Это больше касалoсь неквалифицированных рабочих, чем настоящих мастеров. Рядом с ними неконтролируемая толпа нищих и бродяг способствовала приданию городам жизненного тонуса. Оба использовали цирки Александрии и Антиохии, и прежде всего ипподром Константинополя, чтобы высвободить свою энергию и потребности. Эта толпа представляла угрозу власти, особенно в периоды нехватки поставок, как бы способствуя мятежу.
Это было продемонстрировано в 532 году, когда восстание под названием Ника поставило под угрозу трон Юстиниана. Если византийские города представляли собой потенциал для экономической энергии и административной организации, а также социальную угрозу, со своей стороны сельский мир был предоставлен своей собственной судьбе. Это вылилось в эмиграцию в города и усиление налогообложения крестьян.
Это начало оказывать те же эффекты, что и в III веке в западной части древней Римской империи, то есть потеря способности поддерживать публичное осуществление власти и концентрацию собственности в руках влиятельных людей, которые часто видели признание фискальной автономии в своих обширных владениях[103].
Таким образом, вторая часть правления Юстиниана, обремененная расходами на его экспансионистскую политику, характеризовалась определенной утратой общественного контроля над государством, по крайней мере в сельском мире, и социальным расколом между крупными как церковными, так и религиозными землевладельцами, мирянaми и мелкими крестьянaми. Они, в отличие от горожан, не участвовали в каких-либо зрелищных восстаниях, но их бегство в монастырь, армию, бандитизм или городa было признакaми определенного разрушения сельского мира.
Программа Юстиниана единства, народа и Рима, внутренние последствия которой мы только что видели, преследовала очень точную цель: физическую реконструкцию единства древней Римской империи. Император намеревался воспользоваться динамикой роста своего королевства и тем, что, по его мнению, было хрупким политическим построением немцев на территориях с преимущественно римским населением, которые, как он думал, приветствовали бы восстановление старой Империи с радостью.
Попытки остготов Теодориха, который в начале VI века, казалось, хотел создать пангерманское пространство в западном Средиземноморье, подтолкнули Юстиниана к запуску своего проекта в 532 году, когда он преодолел восстание Ники и подписал «Вечный мир» с Персидской империей. Византийские операции в западном Средиземноморье начались в следующем году под командованием генералов Велизария и Нарсеса, которые в считаные месяцы уничтожили королевство вандалов в Северной Африке. В 534 году византийцы ступили на итальянский полуостров[104].
Поначалу прием, оказанный Папой и частью населения, которое в течение нескольких лет было напугано своими арианскими правителями, заставило византийцев задуматься о возможности повторного признания их североафриканского успеха. Обстоятельства вскоре изменились, и остготы со своим королем Тотилой оказали упорное сопротивление, которое вынудило византийцев вести так называемую готскую войну в течение тридцати лет. В ходе этого, в 554 году, византийцы не упустили возможности также вторгнуться в Испанию, где в течение семидесяти лет они занимали часть территории, а именно Балеарские острова и пространство между устьем рек Хукар и Гвадалквивир[105].
Юстиниановский проект реинтеграции в Средиземноморье тогда достиг своего пика, хотя повсюду на довольно временной основе. Действительно, в Африке имперским войскам пришлось столкнуться с серией берберских восстаний; в Италии «готская война» оставила страну в руинах, а ее жители тосковали по старым добрым временам ранних лет Теодориха; а в Испании монархи вестготов не прекращали своих усилий по изгнанию византийцев с территории.
Все это означало для них рост военных расходов, которые ни в коем случае не компенсировались и требовали значительного увеличения налогового бремени. В этих обстоятельствах возобновление персидской угрозы и приход к воротам Константинополя новых народов, таких как болгары, славяне и авары, высветили несоответствие между великолепием фасада Византийской империи и ослаблением ее полномочий и структуры. В то время, в 565 году, Юстиниан умер.
Между 565 годом, смертью Юстиниана, и 610 годом, вступлением на трон Ираклия и новой династией, жизнь Византийской империи высветила два факта. С одной стороны, этот Юстиниан был последним римским императором. С другой стороны, вторая часть его правления означала переход от старой «римской» цивилизации к новой «византийской» культуре. Отныне онa будет развиваться в ограниченном контакте с западом, в ожидании того, что произойдет на востоке, и готовa сохранить три наиболее важных элемента наследства Юстиниана: публичное право, богатую столицу и модель самодержавного и сакрализованного императора.
Смерть Юстиниана в 565 году, казалось, ускорила два процесса, которые начинали ослаблять Византийскую империю: угроза внешних врагов и ухудшение внутренней социальной, политической и военной ситуации как из-за их присутствия, так и, прежде всего, из-за износа, вызванного средиземноморской политикой реинтеграции.
Внешние угрозы осуществляли авары, славяне и персы. Первые были народом турецкого происхождения, связанным с гуннами, которые из азиатских степей были перемещены на запад под давлением других кочевников. В 558 году авары получили разрешение селиться на землях Византийской империи[106].
Семь лет спустя они поселились на Паннонской равнине, откуда они изгнали лангобардов, которые направились в Италию, где их приход в 568 году ознаменовал начало потери своих позиций для византийцев, поселившихся там.
Славяне составляли группу народов, связанных друг с другом по языковым и культурным особенностям, которые исторические источники располагали в I и II веках на территории соприкосновения современной Польши и России. Их организация в задруги или семейные общины представляла более архаичный уровень социально-политического развития, чем у германцев IV века.
В начале VI века славяне переправились через Дунай и начали медленно проникать на юг. В конце того столетия их присутствие было уже значительным, особенно в Македонии, откуда они вели пиратскую деятельность на своих примитивных моноксилах, выдолбленных в стволах деревьев.
В VII веке Македония называлась Эсклавиния, что было признаком ее присутствия в этом районе. С этого момента заселение славян на Балканах стало иметь культурное значение для византийцев, подобное тому, которое германцы на Западе имели для римских провинциалов латинской сферы. Таким образом, если запад европейского континента становился латино-германским пространством, восток был районом развития греко-славянской культуры.
О проекте
О подписке