Не пишите продолжений про Ассоль,
Не примеривайтесь к чуду с топором,
Ваш читатель сразу просит рифму «соль»,
Рифму «горечь», «безнадежность» и «погром».
Ах, не вам за алым парусом бежать!
Не умеете вы чудо продолжать.
Февраль, зима, нелепый дождь,
Как обрусевший идиш.
Спроси меня: «Куда идешь?»,
Пойдем со мной – увидишь.
За безымянный поворот,
Туда, где безнадежность врёт.
Честь в наше время не в чести –
Не банк, не «Челси».
Иди, братан, и не свисти,
Что, самый честный?
Есть пиво к жирному лещу…
Иду, братан, и не свищу.
Мы никогда не возвращаемся
Туда, где в обществе вращаемся,
Мы без последствий прекращаемся,
Мы утекаем, как вода.
Своим невозвращеньем счастливы,
Мы не уходим никогда.
Утро в лесу сосновом,
Зыбкая кутерьма.
Ритм – всему основа,
Лентами свет и тьма.
Топаю не спеша,
Пахнет смолой душа.
Хорошо писать про шутов,
Тех, которые в колпаках,
Про шутов – считай, ни про что,
Не останешься в дураках.
Про героя писал Шота
Руставели. Я – про шута…
Сбились с курса, проиграли бой,
Недовольны миром и собой,
Пьем портвейн да жалуемся богу:
Дескать, сдулся шарик голубой.
Тычет пальцем в дядек – ё-моё! —
Шантрапа, не знавшая боёв.
Марк Шагал не шагал, а летал
То над Витебском, то надо мною.
Я к нему повернулся спиною –
Не спасло. За оградой – плита,
Сен-Поль-де-Ванс. Два года до ста
Оставались. Туман – пеленою.
Ну, сломали. Ну, недолго было целым.
Всмятку лбы.
Обоюдно постояли под прицелом
В пик пальбы.
Как назвать, братва, без лексики обсценной
Сбой судьбы?
Я взываю к тебе из-под толщи растрепанных будней,
Из-под гнета недель, из-под пресса слежавшихся дней,
Я надеюсь, что мы пусть недолго, но все еще будем,
Просто будем, и все. Даже если мы будем на дне.
Там, где сердцу беда и, конечно же, горе уму,
Я взываю к тебе, не вполне понимая, к кому.
Как на камень коса, так и робость находит на смелость.
Беспардонен и вежлив, галантен и дьявольски груб,
Иногда понимаю, какая я все-таки мелочь,
Иногда понимаю, какой же я все-таки рубль.
Из младенчества в старость шагаю, друзья, налегке,
Сам с собой говорю, сам собою бренчу в кошельке.
В час, когда на взлёте осень,
В день, когда дожди стеною,
В год, где ангел крылья носит,
Как оружье, за спиною,
В век, который только начат,
В миг, который столько значит…
…да разве могут дети юга…
И. Эренбург
Да разве могут дети Гугла,
Чей мозг оправлен в хрустале,
Хоть раз представить Землю круглой
Без поисковых костылей?
А мы, ища себе угла,
Глядим: кругла! И без Гугла!..
Осень ястребом пала на плечи – дожди, беспокойство,
По асфальту кружит желтый лист, спотыкается, пляшет,
Ищет света, тепла, летних дней – безнадежное свойство
Мертвецов шевелиться доводит до дрожи. Как страшен
Этот лист в пальцах ветра. Как страшен, как ярок, как жуток –
Между пляской и грязью летучий зазор, промежуток.
Я был плохим, теперь я стал хорошим,
Ура-ура.
Насыпь мне, дядя, горстку хлебных крошек
На снег двора.
Ни пуха, дядя, на твои галоши,
И ни пера.
Самурай двадцать первого века,
Менеджер растакого звена,
Рассыпает добра семена
В интернете – дорвался, калека!
И летит через виртокомпост:
Перепост, недопост, перепост…
Лицом к лицу, с оружием в руках —
Так встретить смерть достойней, вероятно,
Чем перед сворой судей в париках,
Сгорая от чахотки в рудниках,
На эшафоте… Но стократ приятней
Костлявую оставить в дураках.
В одиночку или строем,
Проходимец и герой –
Мир по-разному устроен,
Первый плох? Ищи второй.
Жопа – рай для геморроя,
В ней ликует геморрой.
Едет девочка на коньках,
Едет леди на коньяках,
Едет шмара на кое-как –
Хоть на чем, хоть куда, а едет.
Подержать бы ее в руках —
Эту девочку, шмару, леди.
Слияние воззрений с океаном
Проходит безболезненно. Вода
Смывает горечь боли и стыда,
Даруя радость дзенского коана,
Который говорит, не говоря,
О смыслах неземного букваря.
Сидит, хлебнув пивка, за компом,
Жмет целлюлит в иных местах,
Стеная: «Я в сыром окопе
С гранатой жду фашистский танк!»
И уж не скажешь: ах ты, дрянь…
А вдруг он прав? А вдруг и впрямь?!
Подарите мне минуту тишины,
Помолчите шестьдесят простых секунд,
По часам я это время засеку,
Вдох и выдох, и спасибо, пацаны.
Если ангел в небесах сорвет печать,
Так за наше неумение молчать.
Когда дуракам запретят кричать, а умных обяжут молчать,
Последний ангел поставит печать – о, как он поставит печать! –
На лес и воду, на землю и кровь, на лбы и на тощий конец,
Который не помнит, как надо кончать, но учит, что стоит начать.
И этой печати сухая власть покажет, как надо класть,
Класть болт на судьбу, и на гвалт толпы, и кляп загонять ей в пасть.
Лучше доброй ссоры мир худой –
Мир такой худой, что просто жутко,
Глянешь, скривишь рот: да это шутка!
Ссора лучше. Толще. С бородой.
Крутится земное колесо,
В нем жирует свора добрых ссор.
Мудрость далека от ума,
Мудрость никогда не права,
Мудрость тихо ходит сама
Там, где ты не ходишь, чувак.
Не ходи путями её –
Не вернешься в сердце своё.
Не прощаюсь, не прощаю,
Ничего не обещаю,
Всех-превсех люблю,
Шарик медленно вращаю.
Не волнуйся, выпей чаю –
Не остановлю.
Я троллю, ты троллишь, он троллит,
Мы троллим – такая эпоха.
Наверно, нас мало пороли
И в детстве мы кушали плохо.
Какие унылые роли:
Ты троллишь, он троллит, я троллю…
Вот, значит, братцы, убил дракона,
Сижу в доспехах, дышу на ладан,
Душой взлетел бы, да высоко нам,
Рожденный ползать… Короче, ладно.
Делите, братцы, добро дракона!
Ваш верный рыцарь, слуга покорный.
Спросите Будду: «В чем нирвана?»,
Спросите Бу…
Наверно, тихий рай дивана
Да ноутбук.
Еще бы гурий да чубук
С гашишем… Это – мусульманам.
Это ведь, знаете, надобно быть волхвом,
Чтобы отправиться в путь за чужой звездой,
Чтобы в пути за все заплатить с лихвой –
Голодом, жаждой, разбойниками, бедой.
Ай, скажет волхв, образуется как-нибудь,
Взглянет на ясли и снова в обратный путь.
Кассандра вышла за Нострадамуса:
Уютный домик, допустим, в Турции,
Вчера в прогнозах – одни страдания,
Сегодня – дети, коты, настурции.
А в Дельфах радостный вопль оракула:
На крале-пифии женился Дракула…
Жил да был безымянный андроид,
Обожавший делиться хандрою —
Как сойдется с людьми,
Так давай их кормить
И на первое, и на второе…
Жил да был молодой кибернет,
Он природой считал интернет,
Это блог – тут нора,
Это сайт – тут гора,
Это сервер – скопленье планет…
Жил да был нелюдской интеллект,
Сколько зим, падла, жил, сколько лет,
Травишь дустом его,
Давишь с хрустом его —
Он все мыслит, и сил уже нет…
Жил да был в гуманоиде чип,
Был горяч он, как блин из печи —
Как поймает волну,
Да еще не одну —
Не спасут ни семья, ни врачи…
Жил да был боевой звездолёт —
Сам себе и подаст, и нальёт,
Сам летит меж комет,
Сам готовит обед,
Сам стирает носки и бельё…
Жил да бы уникальный геном,
Похмелялся десертным вином,
А его ДНК
Танцевали канкан,
И ходили с утра в «Гастроном».
Жил да был синтезатор дерьма,
Мозгокибер большого ума,
Что ни ночь, он – гляди! –
По нужде в Сеть ходил,
А с утра собирал в закрома.
Жил да был научный гений,
Неприятель чуждых мнений —
На упитанном боку
Он в отместку дураку
Спал всю ночь без сновидений.
Ой, как взяли меня в оборот пацаны,
Ой, бросают меня от стены до стены —
Ой, не бейте, я дам вам хорошую цену…
Ой, такие, как я, не имеют цены.
Я много написал – я напишу ещё.
Пока не кончен бал и не предъявлен счет,
Я стану день и ночь жонглировать словами,
Не зная, в чём мой грех, и буду ли прощён.
Скажи мне, нытик, в чем моя вина,
Что должен слушать я твои стена…
«Не ной! – прервал меня мучитель-нытик. –
Молчи и слушай!» Да пошел ты на…
Никогда, никуда, ни за что – звон кандальных оков,
Да, конечно, вот прямо сейчас – рай слепых дураков.
Где спасителей тьма, там не хватит на всех воскресенья,
Где пророков вайлом, там не хватит на всех языков.
Ты – мудрец, я – дурак, ты богат, я же нищ,
Не достоин я прах есть с твоих голенищ,
Ты велик, как гора, я ничтожнее мухи…
Все, меняемся! Я – минарет, ты же прыщ…
Телефонная будка – буддистский дацан,
Медитирует в будке конкретный пацан,
На лице – ощутимая тень просветленья…
Пей, и дьявол тебя доведет до конца.
Ты не шей мне, матушка, мокрую статью,
Ты свари мне, матушка, постную кутью,
Сяду я, откушаю, взвеселю живот,
Долго мне не хаживать к сладкому питью.
С милым рай в шалаше? – глядь, кругом шалаши.
Где покой на душе? – глядь, кругом ни души.
Ты спешил задавать провиденью вопросы?
А ведь я говорил: обожди, не спеши…
Уныние – не главный из грехов,
Но самый мерзкий. В гуще лопухов
Унылый просит небо: «Снизойдите!»
«А хрен тебе!» – ответ из облаков.
Говорят балбесы мудрецу:
«Бей! Хоть по лицу, хоть по яйцу!
Брезгуешь? Не хочешь? Не желаешь?!»
Трудно жить на свете мудрецу.
Это черные тени на белой стене,
Это медленный танец в стремительном сне,
Это пляска немыслимо сложных контрастов,
Словно дети-солдаты на мирной войне.
Молчаливые камни в щербатых венцах
Тихо дремлют, разбросаны волей Творца.
– Кто вы? – я их спросил. – Кем вы были когда-то?
– Мы, – ответили, – ваши людские сердца.
Проигравшему – вспомнят, победителю – вспомнят,
Будет чет или нечет, будет день или полночь,
Обязательно вспомнят! Ну а если не вспомнят,
Значит, жил ты, как не жил – незамечен, непонят…
Весь мир – театр? Весь мир, скорее, цирк,
Свирепый тигр на деле – муж овцы,
Греши открыто – в праведники выйдешь,
Пророчь дурное – выйдешь в мудрецы.
О проекте
О подписке