Мужчина задумчиво потер подбородок и продолжил:

– С другой стороны, Маргарита права, сейчас, прежде чем тебя напечатают, нужно все же сделать тебе хоть какое-то имя. И сделать его тебе придется самому, своим трудом, не за счет нашей помощи. Ты должен показать собственный стиль, узнаваемый, понимаешь?

Денис кивнул. Его собеседник усмехнулся, как показалось Денису, с плохо скрываемым тщеславием:

– Конечно, мои ресурсы неограниченны, и я мог бы просто купить тебе эту самую публикацию, хоть на миллионный тираж. И дело не в том, что он осядет на полках, нет, с теми же ресурсами можно сделать какую угодно рекламу, какую угодно раскрутку. Как у Дэна Брауна, или даже круче, даром что ты из некоммерческой России. Уж что-что, но мои помощники на этом мла… тьфу, как у вас правильно говорят, кажется, «собаку съели»?

Денис опять кивнул, чувствуя, что рассуждения его «друга» что-то в нем меняют. Наполняют уверенностью, что ли. Говорят, каждый человек, с которым ты встречаешься, знает то, чего не знаешь ты, и в этом смысле Денис чувствовал, что его новый друг знает – и может! – невероятно многое.

– Но этого делать нельзя, – внезапно опустил его на землю из радужных эмпиреев его собеседник.

– Почему? – изумился Денис.

– Ну как же, подумай! – ответил тот с каким-то нетерпением и замер, ожидая, но потом смилостивился: – Хорошо, не буду тебя мучить… Разве что-то настоящее можно купить за деньги?! Это, дорогой мой, вековое заблуждение людей, мол, дьявол все на деньги меряет, злато, точней, финансовая сфера – суть дьявольское изобретение, и тому подобная чепуха. Не мной, дьяволом, придуманная, кстати… Писатель, подобный тебе – ищущий, страдающий, сомневающийся, прошедший через муки не только безвестности и бедности, но и совести, потому что в эту же бедность вверг и своих близких ради Истины! – вот кто по-настоящему достоин того, чтобы к нему прислушались! И роман твой непременно выйдет в свет. Люди прочтут его, и тысячи и тысячи, если не миллионы, пойдут за тобой… но ты должен верить в то, что пишешь. Я мог бы просто надиктовать эту книгу, причем надиктовать кому угодно – и это казалось бы провалом. Твоя книга получится намного искреннее, намного сильнее моей.

«Почему?» – да что ж это, подумал Денис. Кажется, он просто обречен повторять и повторять это слово: почему-почему-почему…

Но ведь, действительно – почему?!

Его собеседник вздохнул:

– Помнишь, как говорится в одном старом детском фильме? «Настоящий художник должен быть правдив».

– Но что такое правда? – запинаясь, спросил Вишняков. – В чем она, эта правда?

– А правда, мой дружочек, в том, – глядя ему в глаза, произнес дьявол, – что именно после того, как некая сила… хм, с той стороны… проникла в сердце ангела, ангел стал… лучше!

Между ними снова повисло молчание. Только плеск волн и крики чаек.

– Лучше?.. Но это невозможно, – пробормотал Вишняков. – Зло – это всегда зло, так было и всегда будет.

– Это ты дьявола, конечно, имеешь в виду под злом, да? Меня… – вздохнул собеседник. – Ну а кто тебе это сказал? Бабушка в детстве? Соседка Анна Мироновна? Учительница в школе? Проповеди по каналу «Союз»? Неразумно уважать традиции, не думая при этом своей головой.

– Но кто же тогда виноват… – Денис не знал, как сформулировать вопрос.

– Не ищи виновных на стороне, – посоветовал его собеседник. – Загляни в себя – все зло и добро мира – в твоем сердце. И если происходит что-то плохое, незачем искать источник этого в небесах, преисподней или еще где. Он в вас самих. По мне, так то, что порой вытворяете вы, люди, даже меня заставляет задуматься.

– О чем? – удивился Денис.

– Попробуй, наконец, кофе, остынет же, – посоветовал его новый знакомый. – И у вас такого не сварят.

Вишняков машинально отпил из своей чашечки. Кофе был восхитительным, круассан наисвежайшим, тающим во рту…

– О чем задуматься, говоришь? – невесело усмехнулся черноглазый. – Да о том, что если Бог действительно создавал вас по своему образу и подобию, что же тогда Он представляет собой на самом деле?

Вишняков молчал. Мужчина улыбался. Денис чувствовал, как что-то рушится внутри его, обнажая бездну, в которую страшно бросить взгляд. Он словно разделился пополам – часть его с ужасом отвергала слова собеседника…

А вторая часть ошеломленно застыла. Он вспомнил, как в детстве парни с его двора повесили за хвост кошку и смеялись, когда бабулька, жившая на первом этаже, кряхтя и причитая, пыталась спасти исходящую воем животинку.

И жуткая правда была в том, что одним из этих мальчишек являлся он сам, Денис Вишняков. А вот его нового знакомца с ними тогда не было. И что же это получается?

– А получается, – продолжил дьявол, – что зло – это Он сам и есть. Не сочти за труд, просто слегка подумай. Разве дьявол карает вас за грехи? Нет, это делает Бог. Да ведь как порой карает, уму непостижимо. А вы слепо поклоняетесь, даже не разобравшись в сути вещей. Он называет вас овцами, и у Него есть на это право. Он может живьем спустить с вас шкуру, а вы будете блеять ваши убогие молитвы, взывая к Его милосердию! Жаль, что ты не видел, как упругое смолистое пламя обрушилось на Содом и Гоморру. Как их жители сгорали заживо, превращаясь в столбы из пепла и соли. Вот такое у Него милосердие… А вы действительно «по образу и подобию». Будешь в Японии, загляни в Хиросиму, посмотри на ее тени. Это сделали вы, не я.

Вновь возникла пауза, и Денис автоматически подумал о судьбе своей собственной семьи. Конечно, они жили не в картонных коробках нищенских трущоб, не в Танзании, не в грязи и невежестве Средневековья… но, собственно, безоблачной их жизнь было назвать нельзя. А ведь Денис старался. Как самый обычный человек не запредельных умений и способностей. Если Бог есть, почему он не помог? Неужели это было так трудно? Вспомнил, как ставил свечку в храме, как молился, чтобы Бог немножечко подтолкнул его карьеру. Отчего-то стало стыдно.

– Вы строите Ему храмы, ставите свечи, – словно подхватив его мысли, продолжал собеседник, и в его голосе появилось какое-то чувство, но какое именно, Денис понять не мог. – Мне всего этого не надо. Мне нужно только одно – чтобы меня перестали поливать грязью. Что я вам сделал настолько плохого, что вы даже вслух боитесь упомянуть мое имя? У вас есть ваше Священное Писание, а как насчет тех писаний, которые были утеряны в свое время, но в которых я открывал вам свою правду? Почему вы верите Гете, а, к примеру, не Алистеру Кроули, который вовсе не считал меня вашим врагом и был, безусловно, прав? Сейчас обо всем этом знают лишь единицы, которых относят либо к сумасшедшим, либо к сектантам. Всех, кто хоть как-то пытался меня защитить и рассказать обо мне правду, уничтожали, как бешеных собак, и продолжают уничтожать по сей день. Ты слыхал об истреблении катаров?

Денис кивнул.

– Думаешь, те, кто вырезал катаров, – продолжил его собеседник, – истреблял альбигойцев, тамплиеров, кто практически полностью уничтожил цивилизации Америки и Африки, прикрывая свои преступления распятием Христа, думаешь, они думали обо мне? Или о Нем? Нет, их толкала на это их жажда обогащения и неутоленная, ненасытная жестокость. Ни одна религиозная война не была религиозной в прямом смысле этого слова – все это являлось ширмой, за которой крестоносцы вместо освобождения давным-давно пустующего Гроба Господня ограбили и уничтожили вполне христианский Иерусалим, а христианский король Филипп Красивый, с благословения папы Климента, ограбил христианский орден красного Креста на белом фоне. С папой он поделился, конечно, а тамплиеров в это время отлавливали и сжигали, как огородники колорадских жуков. Ты думаешь, тамплиеры когда-нибудь поклонялись мне? Увы, хотя мне было бы лестно.

Денис слушал как завороженный. Его собеседник продолжал:

– Нас с Ним считают врагами, нас противопоставляют друг другу, но я не враг Богу. Ты думаешь, что я стану хулить Бога. Это укладывается в твою парадигму. Так вот, ничего подобного. Он как раз здесь ни при чем. Вы, люди, привыкли искать виноватого – если виноват не я, то Он, да?

– А разве может быть по-другому? – удивился Денис. – Если есть тьма, должен быть свет…

Дьявол скривился:

– А вам никогда не приходило в голову не винить других, а пристальнее заглянуть вглубь себя? – спросил он. – Не ожидать, что другие станут прислушиваться к вашим словам, игнорируя дурной пример ваших поступков? Может, ваша лень, ваше желание жить за чужой счет, ваша самовлюбленность и есть главная, пожалуй, единственная причина ваших бед?

Собеседник смотрел в сторону, на пальмы, и такая тоска была в его черных бездонных глазах, что Денис почувствовал нешуточные угрызения совести. Словно при нем несправедливо обидели человека.

«Но это не человек, – промелькнула мысль и продолжилась странным образом: – А если даже и не человек, почему нужно причинять страдания не-человеку?…» Он вновь вспомнил кошку. Старушка спасла животное, но, если дотоле серую котейку мог гладить кто угодно, она сама ко всем ластилась, то после их «забавы» при виде человека совсем еще молодая кошечка стремилась побыстрее улизнуть, а уж услышав «кис-кис», драпала сломя голову и прижав уши к затылку.

И он был одним из тех, кто в этом виноват. Не дьявол, а он, Денис Вишняков.

«Далась мне эта кошка… – думал Денис. – В конце концов, мой «друг» не кошка. И даже не кот. Может, и не человек, но тем хуже. Когда ты не просто страдаешь, но и понимаешь, что страдаешь, – это намного страшнее».

А в том, что его собеседник страдал, у Дениса не было никакого сомнения. В самом деле, от этого «средоточия зла» сам писатель никакого зла не видел. Если напрячь все свои аналитические способности, в чем лично он, Вишняков, мог упрекнуть того, кто сейчас сидел напротив?.. «Или просто еще не пришло время», – внезапно раздалось у него в голове.

И вновь собеседник, словно в ответ, взглянул скорбно, без всякой рисовки:

– Из меня сделали козла отпущения, пользуясь тем, что я не способен защититься, меня изгнали из этого мира и тем не менее продолжают спихивать на меня все царящее в нем зло. Но эта ситуация может, даже должна измениться… – теперь взгляд «друга со стороны» стал серьезен, – …после того как ты, будущий известный писатель, выпустишь в свет свой роман. Как тебе такая перспектива?

Денис молчал, думал, пытался разложить сказанное по полочкам своего восприятия. Его собеседник, по крайней мере, был убедителен. Если верить всему, что говорят о… том, кого, по поверьям, нельзя называть вслух, он еще и не на такое способен, но… В глубине души Вишняков соглашался с ним. В самом деле, он никогда не задумывался, почему вера в Создателя не имела никакой альтернативы. Бог – хорошо, дьявол – плохо, и точка. Нет, Денис не был религиозным, он даже не мог назвать себя верующим. И ни родители, ни бабушка с дедушкой не заводили с ним подобных разговоров, хотя бы потому, что сами были неверующими – не воинствующими атеистами, просто…

Просто жили без Бога.

Выходит, какое-то понимание веры сформировало в нем общество? Получается, что так. Но к обществу Денис, как и всякий непризнанный гений, относился, мягко говоря, критически. Что это за общество такое, которое носит на руках раскрученных бездарей и в упор не замечает его, Вишнякова, талант и даже дар? Так почему же он, словно баран, слепо следует тому, что это общество ему навязывает?

Денис задумчиво глянул на «друга с той стороны». Почему-то писатель не сомневался в том, что все сказанное им – правда (почему-то? а разве мало того, что они в мгновение ока оказались в Каннах?). Но его новый знакомый не пугал Дениса, тем более – не вызывал у него отвращения. Более того – он даже казался симпатичным!

Тот истолковал его взгляд по-своему.

– Конечно же, я не предлагаю тебе трудиться просто так, – сухо сказал он. – Взамен ты получишь помощь, какую пожелаешь. Не деньги на издание, а именно помощь. Для начала небольшой блат в издательстве… Даже и не блат, а случайное знакомство. Его ты получил уже, так сказать, авансом, и, поверь мне, Маргарита – это очень серьезно… Хотя, кажется, у тебя уже есть на эту тему свое мнение?

Денис облизнул вдруг ставшие сухими губы.

– «Помощь, какую пожелаю», – повторил он. – Это… как-то…

– В голове не укладывается, правда? – немного насмешливо подхватил его новый знакомый. – Признаться, я бы сам с ходу не поверил. Вообще, в таких делах верить на слово глупо, но… определенно не в моем случае, правда? Так что подумай. Но думай активно. Ты же писатель. Властитель дум, выразитель мыслей эпохи. Вот и выражай. И пойми – ты, именно ты, можешь создать новую эпоху! Не политики, не бизнесмены, которые скупили политиков, не я – ты.

– Я? Но как? Почему? – Денис понял, что его голос звучит жалко, как овечье блеянье. Меньше всего он чувствовал себя властителем дум. Однако что-то внутри уже нашептывало: да это и есть тот самый шанс! Шанс доказать всем, что ты не гадкий утенок, не иждивенец тестя-солдафона. Выразитель мыслей эпохи…

– Творец, – закончил его мысль собеседник. – Ты – творец. У тебя есть способность создать образ новой реальности, такой, что в него поверят…

Он задумчиво потер гладко выбритый подбородок:

– Маргарита дельную вещь подсказала. Начинать надо с имени. Потому первая твоя задача – изваять вещь. Проходную, легкую, понятную даже кретину. Без сложных имен и глубоких экскурсов куда-то там… Ну… к примеру, ты когда-то скандинавскими легендами увлекался.

«Откуда он знает?» – снова промелькнуло в голове Вишнякова.

– Мысли я не всегда читаю, – улыбнулся мужчина. – Лень, но порой бывает. Когда полезно для дела. А ты не ленись, не откладывай, чтобы всякий день быть в расчете с жизнью. И пей кофе, остынет. И круассан засохнет… Время губит все – превращает кофе в холодную бурду, делает черствыми круассаны, старит и сводит в могилу людей… Шучу. А кроме шуток…

Он приблизил лицо к самому лицу Дениса, и тот еле удержался, чтобы не отшатнуться, потому что ему вновь показалось, что на него смотрят не глаза, а два черных бездонных колодца.

– Кроме шуток, – голос сделался вкрадчивым, он вползал в восприятие Дениса как змея, – когда ты окажешься на самом краю, когда тебе потребуется помощь, только позови. И ты поймешь, за кем сила, за кем лучше идти и кому лучше доверить свою жизнь и судьбу.

Денис отставил опустевшую чашечку, отер руки от крошек салфеткой… и понял, что снова находится в зале «Басты». На столе перед ним стояла недопитая бутылка водки, а голова была ясной как стекло. Еще на столе стояли две стильные коробочки с изображением не менее стильных флаконов и записка: «Тебе захотелось иметь такой же одеколон, как у меня. Ты прав, это аромат удачи и успеха. Порадуй и жену, этот запах ей должен понравиться…»

Рядом бонусом лежал оплаченный счет.

Его папки с недописанным романом не было. Показалось? Конечно, нет. Вот они, флаконы, тень запредельно далекой и дорогой жизни, как доказательство запредельного могущества, но кого? Внезапно Денис ощутил тоску и безнадегу.

За окном кафе вечерело, помещение потихоньку наполнялось людьми, становилось все более шумно. Вишнякову захотелось уйти. Но перед этим он принял важное решение. Как говорится, заводя новых друзей, не покидай старых, и Денис набрал знакомый номер:

– Мишка, привет. У меня Мирослава сегодня с детишками на дачу уехали. И тоска такая… хоть в петлю. Хотя не совсем из-за этого. Давай напьемся, а?..

– Понял… – после паузы раздался, как говорят, «на том конце телефонного провода» голос друга. – Скоро приеду.

Да, голова Вишнякова оказалась свободной от хмеля. Но именно сегодня ему просто необходимо было напиться… Именно это он и планировал с самого начала. Но не задалось. А что именно задалось?! Что на самом деле случилось? Был ли этот разговор с «другом» или это лишь плод воображения? Тогда почему он сейчас трезв? И как ко всему этому относиться?

Одно он знал точно – ни в коем случае, ни под каким градусом не нужно рассказывать про это Мишке. Негоже друга во все это втягивать. Хорошо, что у Вишнякова было свойство быстро терять физическую форму при возлияниях – он вырубился именно физически. Но при этом мозги его не плыли, и он не болтал лишнего. Поэтому он жаловался и плакался Мишке исключительно на безденежье и невезение в делах. Как сказал новый друг, Денис умел хранить чужие секреты. А свой липкий ужас от прогулки по Каннам с совершенно невозможным по всем реалистическим меркам собеседником он преподнес как ужас перед дальнейшей семейной жизнью. Мишка умудренно советовал, ворковал, наставлял, подливал… а мысли Дениса устроили дикую свистопляску.

…Свистопляска эта продолжалась и по сей день, но уже не только в мыслях. Начиная с сегодняшнего сна, сумасшедшего пробуждения и всей цепочки диковатых событий, следующих одно за другим.