– Нам просто некогда это заметить, – поддержала мысль Ирина.

– Так-то оно так, однако…

В сумочке у Ирины тренькнул телефон – напоминание, что пора возвращаться к работе. Ира смутилась:

– Извините, что прерываю на полуслове, но…

– Да что ты, конечно! Мне и самому давно пора идти. – Борис Владимирович поднял руку, подзывая официантку. – Счастливо тебе, Иришка. Держись. И все-таки подумай над моими словами, хорошо?

Ира машинально кивнула и поспешила к двери, на ходу нащупывая в сумочке сигареты.

* * *

Освободилась Ирина неожиданно рано, еще не было и десяти. Зимой в это время уже давно тьма кромешная, но сейчас, в конце июня, в период самых длинных дней, было еще светло, и Ира тут же потянулась за планшетом, чтобы посмотреть в ежедневнике, не успеет ли она сегодня сделать что-нибудь из длинного списка дел. Нет, пожалуй, ничего не получится. Но в конце концов это тоже неплохо. В кои-то веки она вернется домой еще до полуночи и, быть может, даже сумеет лечь спать пораньше и выспаться перед завтрашним самолетом.

Что такое спать вдоволь, столько, сколько хочется, Ирина уже не помнила. Как и не помнила, когда последний раз у нее выдавался свободный день или вечер. Впрочем, были в этом и положительные стороны. Свобода для жителя мегаполиса – понятие очень странное. Иногда она пугает больше, чем любая неволя. Жители крупных городов привыкли быть скованными изо дня в день своим расписанием, а у кого его нет – просто своими ежедневными делами и даже увлечениями. При этом каждый третий считает, что он свободен, но, сталкиваясь с настоящей свободой, пасует, теряется и искренне не знает, куда девать время.

Час пик уже закончился, и дороги были относительно пусты – конечно, настолько, насколько это вообще возможно в Москве. Остановив в последнюю секунду у светофора свой серебристый «БМВ», Ирина вдруг вспомнила слова своего педагога: «Тебе надо передохнуть, съездить в тихое место». Эх, Борис Владимирович, вашими бы устами да мед пить… Если бы она могла вот так бросить все и уехать… Тогда бы обязательно махнула не куда-нибудь в Европу и не на пляжи под пальмами, а в родное Атяшево. Сколько лет она уже не была дома? Рассказ Бориса Владимировича пробудил в Ирине целый сонм воспоминаний. Она прекрасно помнила те Бугры, о которых он говорил, знала их с детства, с тех пор как их с сестрой туда водила мама, Татьяна Сергеевна. Мама собирала там травы для отваров и целебных настоек, а они с Олей играли в прятки в высокой некошеной траве и среди кустарников, бегали за бабочками, рвали цветы и сплетали венки. Тогда они с сестрой были еще слишком малы и знать не знали, что Атяшевские Бугры – это особенное место…

Как разительно та жизнь отличалась от этой! Была в ней какая-то благость, тихое счастье – несмотря даже на скромный и весьма непростой деревенский быт. А еще было ощущение воли, безграничной свободы. Ирина вдруг подумала, что сейчас никак не могла бы назвать себя свободным человеком. Ее нынешний образ жизни был цепью, собственноручно скованной ею самой для себя…

От странных мыслей отвлек раздавшийся сзади звук клаксона. Оказывается, загорелся зеленый, а она и не заметила. Ирина поспешила нажать на газ.

– Ты что, коза драная, заснула там? – выкрикнул водитель из обгоняющего ее джипа, но увидел, кто за рулем, мигом узнал и осекся. – Блин, простите! Тяжелый…

Что «тяжелый», Ирина уже не услышала, поскольку джип улетел вперед, но догадаться, что имелся в виду тяжелый день, было несложно. Вот только непонятно чей – его или ее? Впрочем, что тут гадать? И его, и ее. И всех тех двенадцати миллионов человек, с которыми они вынужденно делят этот город, как перенаселенную коммунальную квартиру.

Ирина свернула в переулок, оттуда во двор, подождала, пока откроется шлагбаум, кивнула дежурному охраннику, въехала в подземный гараж, припарковалась на своем привычном месте и вышла из машины. Привычные действия, повторяемые изо дня в день. Так же привычно она поднялась на лифте к себе, в двухэтажные апартаменты с видом на Москву-реку. Открыла дверь и тихо вошла в прихожую. Сразу бросилась в глаза чья-то безвкусная красная куртка, небрежно брошенная на пуфик, и валяющиеся под вешалкой полусапожки на огромных каблуках, тоже красные, но совершенно не подходящие по тону к куртке. Интересно, у кого это хватает ума ходить в сапожках в июне, пусть даже и в дождливый день? Может, к Алике, нарушив все запреты, зашла какая-то из подружек – втихаря навестить арестантку?

Дверь в гостиную была приоткрыта. Ирина заглянула туда и увидела, что на диване лежит совершенно голая блондинистая девка, а перед ней, торопливо то ли расстегивая, то ли застегивая штаны, стоит Игорь. Хмыкнув, Ира вошла в гостиную и села в кресло.

– Добрый вечер, – сказала она спокойно. Ирина сама изумилась – не было ни малейших признаков истерики, ничего, даже отдаленно ее напоминающего. Девица испуганно вскочила, на ходу подхватила красную мини-юбку и попыталась ею прикрыться. Получилось неважно. – Это одна из твоих «вечно восходящих звезд», да, Игорь?

Увидев жену, Игорь так и замер ни жив ни мертв. Девица сгребла с пола остальные шмотки и бочком выскользнула в коридор. Ира машинально отметила, что выглядит та довольно вульгарно: слишком яркий макияж, одежда пусть и брендовая, но чересчур кричащая, у крашеных волос уже видны отросшие корни.

– Простите, что помешала процессу зажигания новых звезд, – ерничала Ирина.

– Сейчас я тебе все объясню… – пробормотал Игорь. – Это совсем не то, что ты подумала…

– Конечно, кому я верю – любимому мужу или своим бесстыжим глазам? – Вот тут Ирина уже разозлилась. И вывел ее из себя не сам факт измены, а слова Игоря. Если бы он повел себя как мужчина, если бы не произнес этих отвратительных в своей пошлости слов, от которых уже отказались даже в третьесортных комедиях, все еще могло быть иначе. Но теперь? Ну уж нет!

– Пошел вон, – с отвращением проговорила она и услышала, как хлопнула входная дверь. Судя по всему, дальнейшее развитие событий звездульку не интересовало.

– Что? – Игорь стоял вполоборота, не застегнув еще рубаху на тощей груди. Его кадык вздрагивал, казалось, что Игорь вот-вот расплачется. Но Ирина не испытывала ни тени сочувствия, только омерзение. – Ирочка, я…

– Пошел вон, – повторила Ирина безапелляционным тоном. – И отдай мне ключи.

Не дожидаясь, пока Игорь закончит одеваться, она сама отыскала его ключи от квартиры и демонстративно убрала их в свою сумочку. Игорь хотел что-то сказать, но Ирина развернулась и вышла из комнаты. Она направилась в кухню, открыла холодильник, достала кувшин с овощным соком, который всегда оставляла для нее домработница, и налила полный стакан, прислушиваясь к тому, что происходит в коридоре. Там некоторое время слышалась возня, потом снова хлопнула входная дверь, и стало тихо.

Взяв с полки сигареты, Ирина закурила, с удовольствием затянулась и сделала пару глотков сока.

– В гостиной. Хоть бы дверь закрыли. А если бы ребенок увидел? – Ирина говорила вслух, сама не замечая этого. – Кстати, а где Алика?

Она позвала дочь раз, потом другой погромче. Никто не отзывался. Ирина поднялась на второй этаж, заглянула в комнату Алики – пусто. В ванной шумела вода. Ира подошла к двери и ахнула: из-под порога – поток.

– Алика! – позвала Ирина уже с тревогой. – У тебя там все в порядке?

Ответа снова не было, и это уже напугало не на шутку. Ирина с силой дернула дверь, но та не поддавалась, была закрыта изнутри. Пока Ирина дрожащими руками искала на связке ключ от ванной, она почувствовала в воздухе характерный запах. Этот запах был Ирине хорошо известен, ведь ей приходилось вращаться в среде бомонда. Запах запасных ходов, туалетов и пожарных лестниц ночных клубов. Запах вседозволенности. Запах марихуаны. Вот черт, только этого не хватало!..

В конце концов нужный ключ нашелся, и Ирина ворвалась в ванную. Алика, в коротком халатике, поджав босые ноги и прижавшись спиной к стене, сидела на мокром полу. Вода вытекала из переполненной через край ванны, но Алика этого даже не замечала. Глаза ее были открыты, зрачки расширены настолько, что их привычно серый цвет превратился в черный. Рядом с дочерью на банкетке Ирина заметила пепельницу с несколькими папиросными гильзами.

– Алика!.. – Ирина бросилась к дочери. – Ты…

– Уйдите! Прочь! Не трогайте меня! – закричала вдруг Алика слабым голосом, пытаясь отогнать нескоординированными движениями рук что-то, видное только ей одной.

Ирина быстро перекрыла воду и снова вернулась к дочери. Было по-настоящему страшно. Мало ей с Аликой уже перепало проблем, теперь еще и наркотики…

– Не бойся, доченька, это я, я!

Алика уставилась на Ирину совершенно пустым взглядом:

– Мама? Мамочка, убери их, пожалуйста!.. – всхлипнула она и обняла Ирину худенькими руками. – Мне страшно…

– Кого убрать? – Ирина кое-как подняла дочь на ноги. – Не бойся, никто тебя не тронет… Господи, да что же это такое в самом деле!.. – бормотала она, прижимая дочь к себе.

Через некоторое время Алика успокоилась и, доверчиво повиснув на плече матери, позволила, чтобы ее увели в комнату. Ирина стащила с дочери халат, натянула вместо него первую попавшуюся под руку сухую одежду, уложила Алику в постель, укрыла одеялом и позвонила Галине Марковне, их семейному врачу. Галину Марковну Ира знала давно, ей можно было доверить любую тайну, не опасаясь, что она станет достоянием желтой прессы.

Ирина очень боялась, что дочь придется везти в больницу, но, к счастью, обошлось. Вскоре Галина Марковна вышла из комнаты Алики и подошла к Ирине, которая нервно курила у открытого окна, не обращая внимания на капли мороси, приносимые шальным ветром.

– Она спит. С ней все в порядке. – Благообразная пожилая женщина говорила тихо, но голос у нее был озабоченный. – Считайте, что вам повезло, Ирина Николаевна. Хотя, конечно, это очень сомнительное везение.

– Что с ней такое было? – встревоженно поинтересовалась Ирина. – Я сама никогда не пробовала траву, но много раз видела, как ее курят другие… Ни у кого не было ни паники, ни галлюцинаций! Разве что на «хи-хи» пробивало, да аппетит нападал зверский…

– Дело в том, что она смешала наркотики и получила передозировку, – без особой охоты объяснила врач. – Сначала выкурила косяк, ей показалось, что не подействовало, и она попробовала амфетамин, потом добавила еще один косяк, за ним еще и третий… – Галина Марковна поправила очки на переносице. – Хорошо, что это только марихуана, да и на нее девочка еще не подсела толком.

– Ужас какой-то! – Для Ирины все это звучало просто чудовищно. Только дочери-наркоманки ей и недоставало для полного счастья!

Галина Марковна вздохнула:

– Ужас-то ужас, но этот ужас, к сожалению, в среде золотой молодежи стал чем-то обычным. Плюс подорванный иммунитет, который у москвичей, мягко говоря, оставляет желать лучшего. Плюс нездоровый образ жизни.

– Но я стараюсь, чтобы у нее всегда было полноценное питание, фрукты, витамины. Она и на фитнес ходила. – Тут Ирина смутилась, поскольку фитнес Алика давным-давно забросила. – И танцует. И на курорты она регулярно ездит…

– Курорты… – Галина Марковна вздохнула. – В наше время эти курорты только чуть менее вредны, чем города, и то в основном за счет морского или горного воздуха. Ну а про танцы – в ночных клубах, небось? – можно и не говорить.

– И что же мне с ней делать? – растерянно спросила Ирина.

– Пока пусть поспит, а потом… я бы на вашем месте отправила ее куда-нибудь подальше от Москвы, от приятелей и ее круга общения.

– Она и так ни с кем не общается, сидит под домашним арестом, – вздохнула Ирина. – И откуда наркоту-то взяла?

Галина Марковна только усмехнулась:

– Долго ли умеючи? Вы ведь не следите за ней целый день. И к сожалению, домашний арест – не выход. У нее от скуки только сильнее будет желание употребить. Да и все равно всю жизнь под замком не продержишь…

Ирина машинально кивнула. Подобные мысли неоднократно приходили и к ней самой, вот буквально только сегодня…

– На вашем месте я бы отправила ее куда-нибудь в глубинку. К нетронутой природе, куда-нибудь, где поменьше цивилизации. – Галина Марковна вновь поправила очки. – Там все в комплексе: свежий воздух, экологически чистая пища, здоровые отношения между людьми, отсутствие соблазнов…

После этих слов Ирина снова вспомнила про родное Атяшево, о котором говорила сегодня с Чигринским. Ведь там все именно так – и природа, и пища, и люди всегда приветливые, доброжелательные, в любой ситуации остающиеся людьми. Она точно опять увидела перед собой глаза Бориса Владимировича, когда он говорил с ней о Буграх – в них было удивительное умиротворение, как у человека, обретшего смысл жизни.

Проводив Галину Марковну, Ирина заглянула к спящей дочке, поправила сползшее с острых плеч одеяло. При взгляде на Алику сердце так и сжималось от боли. Какая она худенькая, все косточки можно пересчитать… И во сне выглядит такой маленькой, такой трогательной, совсем еще ребенком… Как же она, Ирина, виновата перед ней, сколько ошибок совершила, чуть было не случилось непоправимое… Но теперь она твердо знает, что делать. Решение принято, и ничто ее больше не остановит.