Второй человек, изучавший в тот день материалы по Зангаро, тоже находился в Москве, на Кузнецком мосту. Безымянный референт Африканского отдела внешней разведки целый день сводил воедино все известные факты о перевороте в Зангаро. Заметке из «Монд» тоже нашлось место в его папке. Он и его коллеги всеми доступными средствами отслеживали политические процессы в африканских странах социалистической ориентации. Их информация о слабости этих режимов и их псевдосоциалистическом характере часто удерживали руководство СССР от поспешных шагов. В данном случае речь шла не столько о перевороте, приведшем к свержению «марксиста» Кимбе, сколько о пропаже двух советских военных специалистов: шефа службы безопасности президента и начальника военной школы. В соответствии с действующими правилами требовалось выяснить их судьбу. Второй советник посольства Волков хотя и был изолирован в стенах посольства, смог получить первую информацию о путче. По его данным, власть захватили группа беженцев их Биафры, которую поддержали племенные вожди. Схожая информация пришла и из другого источника: министр иностранных дел Оббе вместе с семьей успел сбежать на самолёте в Гвинею. Министр учился в вместе со своим сверстником Дереком в Москве, в Университете Дружбы Народов имени Лумумбы. Они оба считались проводниками социализма в Зангаро. После долгого разговора в советском посольстве в Конакри, больше похожего на допрос, выяснилось, что Дерек и кубинский инструктор школы Рамон собрал верные правительству войска у аэропорта. Безымянный человек связался с Браззавилем, где служил его однокашник по разведшколе подполковник Петров по кличке Аспид.

– Саша, привет! Как дела?

– Нормально. Строим социализм в Конго. Что-то срочное?

– Да.

– Что конкретно?

– Зангаро…

– Я так и думал. Там у меня Волков с группой кубинцев. Двоих мы уже потеряли.

– Знаю. Уже доложили. Что думаешь?

– Пока нет ничего внятного. Думаю, наши меньшие братья чего-то не поделили…

– Решишь ситуацию?

– Не знаю. Надо оглядеться. В любом случае, «Комаров» надо слать в Порт-Нуар. У него на борту кроме геологов есть спецгруз. Ещё надо решить вопрос со связью. Радиостанция посольства слишком маломощная, чтобы работать в постоянном режиме.

– Пусть работают через наших немецких товарищей.

– Мне бы не хотелось их впутывать в это дело.

– Я подумаю, как это сделать.

– У Волкова есть информатор в китайском посольстве. Постараемся что-нибудь разузнать через него.

– Принято. Завтра вечером жду доклад.

Казалось есть все данные, чтобы дать анализ оперативной обстановке. Однако, разведка никогда не торопиться. Безымянный человек с Кузнецкого Моста ждал новой информации…

Сэр Джеймс Мэнсон был тем третьим человеком, кто внимательно прочёл заметку в «Монд». Это был невысокий человек, разменявший шестой десяток, агрессивный, мощный как танк. Его энергия и безжалостная решительность которого вызывали симпатию у дам и нагоняли страх на конкурентов. Джеймс Мэнсон был человеком, уважаемым по законам Сити, не имеющим ничего общего с общественной моралью. Он был таким всегда. Поэтому любители покопаться в его прошлом постоянно натыкались на глухую стену. В 1948 году он уже основал свою собственную горнодобывающую компанию. Сэр Джеймс был достаточно умен, чтобы демонстрировать уважение к Сити и двору, их традициям и правилам. При этом он прекрасно знал, что всюду заправляют люди, лишенные каких-либо. Он взял кое-кого из них в Совет директоров своей корпорации «Мэн-Кон». Никто из них не возражал против солидной ежемесячной прибавки, существенно перекрывающей само директорское жалование и поступающей на их счет в банк на Каймановых островах. К середине пятидесятых годов с ней стали считаться в стране, а за пятнадцать лет существования компания вошла на международный уровень. Он одним из первых уловил подувший над Африкой ветер перемен, когда перед британскими колониями замаячила перспектива независимости. Он не счел за труд лично познакомиться с новоиспеченными, рвущимися к власти африканскими политиками, в то время, как большинство воротил Сити продолжало упрямо осуждать политику деколонизации, проводимую правительством Макмиллана. Благодаря этому курсу в ряде африканских республик к власти пришли люди, которые были способны руководить в лучшем случае мусорной свалкой или общественной баней. Контакты людей Мэнсона с новоиспечёнными премьерами и министрами были очень продуктивны. В обмен на счета в швейцарском Цвингли-банке компания «МэнКон» по дешевке получила концессии на разработку полезных ископаемых во многих странах во многих странах Тропической Африки и не только.

В этот июльский день сэр Джеймс стоял у окна своего роскошного кабинета на десятом этаже «МэнКон Хауз». Он задумчиво смотрел через зеркальное окно на серое лондонское небо, на крыши домов под ним, спешащий внизу поток машин и снующих пешеходов. На его столе поверх папок с корпоративными отчётами и докладами филиалов лежали три распечатанных конверта со штемпелями центрального почтамта Уарри. Ценность двух из них была перечёркнута содержанием третьего. Устав от ожидания, он медленно прошёл к письменному столу, уселся в роскошное кожаное кресло и вновь уставился на лежавшие перед ним послания Эндина. Затем он нажал кнопку селектора:

– Мисс Кук, зайдите, пожалуйста.

Подтянутая женщина в строгом костюме вошла через дверь, которую было невозможно различить в стене, отделанной буковыми панелями. Она работала в «Мэн-Кон Хаузе» семнадцать лет, постепенно поднимаясь с первого этажа, где сидели машинистки, на десятый. уже семь лет она работала личным секретарем Мэнсона, и была ему предана душой и телом. Для этой женщины пятидесяти четырёх лет служба заменила жизнь, десятый этаж – исполнение желаний, а терьер, который жил с ней в предместье Чигвелл и спал на ее кровати, – и дитё, и любовника.

–Мисс Кук, я порошу Вас срочно найти мистера Торпа и где бы он не находился прибыть ко мне. Так же подготовьте для меня информацию о всех сотрудниках нашей компании, работавших на нашу компанию в Западной Африке. Мне также нужны будут все отчёты о британских интересах в этом регионе.

– Да, сэр Джеймс.

– И ещё, мисс Кук, найдите мистера Гуля из Форин Офиса. Вы, мне кажется, несколько раз соединяли его со мной. Попросите его перезвонить мне как можно быстрее.

– Да, сэр Джеймс, – она никогда не забывала всего, что проходило через ее руки.

– Марджори, у меня к вам личная просьба.

Секретарша вздрогнула. Она знала, но не подавала виду, что многие клерки компании за глаза называли её «сморщенной грушей», а юные секретарши «старой мымрой». Все остальные, включая сэра Джеймса Мэнсона, о котором она знала почти всё, звали ее мисс Кук и ценили за исполнительность и безотказность. Впервые за семь лет службы шеф назвал её по имени. Она расценила это как новый знак высокого доверия обожаемого шефа.

–Да, сэр Джеймс.

– Я прошу вас задержаться сегодня в нашем офисе. Я хочу, чтобы во время совещания с мистером Торпом нам никто не мешал. Возможно, у меня возникнут к Вам ещё поручения.

–Да, сэр Джеймс.А если мистер Гуль выйдет на связь?

– С ним, мисс Кук, можете соединить сразу. Также уточните, где находятся оба наши члена Правления, что так дружны с сэром Алексом. Возможно, мне надо будет с ними переговорить.

–Да, сэр Джеймс.

Мисс Кук вышла, а глава «Мэн-Кона», сидя за столом в своем кабинете в ожидании Мартина Торпа, смотрел сквозь зеркальные стекла окон, как сумерки опускаются на лондонский Сити, и думал о своих помощниках. Он отдавал себе отчет, что Эндин и Торп имеют зарплату и должности, не соответствующие их возрасту. И не только потому, что они блещут умом. Он разглядел в каждом из них ту же бесцеремонность, которая отличала его самого, готовность игнорировать моральные принципы ради единственной цели – успеха. Три месяца назад он рискнул и взял их в свою личную команду, чтобы сделать большое дело. Проблема заключалась теперь в том, что что-то пошло не так. Теперь надо было искать выход. Динамик селектора прервал его размышления:

– Сэр, мистер Гуль на проводе.

– Соединяйте, мисс Кук.

– Да, сэр Джеймс.

Сэр Джеймс презирал Адриана Гуля, считая дураком и педантом. Его особенно раздражали белоснежные манжеты, торчавшие из-под рукавов на положенные дюйм с четвертью, и постоянно напряженное выражение лица этого сноба. Однако, это не мешало Мэнсону пользоваться услугами мистера Гуля, который работал в отделе экономической информации Форин Офиса и являлся протеже сэра Алекса Дугласа-Хьюма. Лет десять назад, когда операции «Мэн-Кона» в Гане и Нигерии достигли определенного уровня, Мэнсон был приглашён занять место в Комитете Сити по Западной Африке. Этот орган был и до сих пор является чем-то вроде профсоюза всех основных фирм, базирующихся в Лондоне и производящих операции в Африке. Адриан Гуль был чиновником, осуществлявшим связь Комитета с правительством.

– Что Вам известно о событиях в Зангаро, Адриан, – с места в карьер начал Мэнсон.

– А, вы об этом, сэр. Внятной информации нет.

– А посол? Разве он не должен был присутствовать на приёме в честь Дня Независимости.

– К сожалению, аэропорт оказался в зоне боёв и не разрешил посадку нашего самолёта, и он был вынужден приземлиться в Уарри. Порт тоже закрыт для посещения иностранных судов. Это всё, что я знаю.

– Так постарайтесь узнать больше, мистер Гуль, – Мэнсон в раздражении чуть не швырнул трубку.

– Сэр Джеймс, – примирительно зазвучал голос из трубки, – Что вы так переживаете. Ничего страшного не случилось.

– Извините, Адриан, что-то у меня нервы шалят. Так Вы говорите, что русский корабль в порт не вошёл.

– Да, сэр Джеймс. Мы сейчас пытаемся установить связь с правительством Зангаро через швейцарское посольство. Сэр Алекс мне поручил готовить меморандум по экономическому положению в Гвинейском Заливе. Я очень хочу, чтобы Вы и члены Вашего Комитета ознакомились с ним и сделали свои замечания.

– Спасибо за доверие, мистер Гуль. Я сделаю всё зависящее от меня, чтобы наши бизнес-круги оказали Вам полное содействие. Рассчитывайте на меня.

– Спасибо, сэр Джеймс. Я завтра пришлю мои наработки. И Вы зря так переживаете из-за Зангаро. Хуже, чем было там уже не будет…

– Вы меня очень обнадёжили, мистер Гуль. До встречи!

– Покойного вечера. Сэр Джеймс!

Повесив трубку, Мэнсон подумал вслух:

– Напыщенный дурак! – Затем зажёг гаванскую сигару и стал ждать Мартина Торпа. Его протеже понадобился час, чтобы добраться из уютного кафе в Кенсингтонском парке до «Мэн-Кон-Хауз». Рабочий день заканчивался. Клерки и брокеры, с трудом досидев до заветных пяти тридцати, хлынули из своих офисов в Сити в предместья, где располагались их особняки и квартиры. Для того, чтобы достичь штаб-квартиры «МэнКона» Мартин был ехать в обратном направлении, пробиваясь сквозь вереницы едущих навстречу машин, что потребовало значительного времени. Это был симпатичный, юношески стройный, с аккуратно подстриженными волнистыми темными волосами и синими глазами молодой. Он более походил на капитана спортивной команды привилегированного частного колледжа, чем на протеже одного из акул горной индустрии. Благодаря тому, что Торп обладал уникальной способностью держать в голове курс акций многочисленных горнорудных компаний и мастерски манипулировать ими, его очень ценил шеф «Мэн-Кона». Секретарши прозвали его «хитрецом», а бизнесмены, из-под носа которых внезапно уплывали пакеты акций и чьи фирмы неожиданно попадали под чужой контроль, называли его совсем не таким безобидным прозвищем. В свои двадцать девять лет он был полон честолюбивых планов и горел желанием их осуществить любой ценой. «Мэн-Кон» служил ему трамплином для дальнейшей карьеры, а сэр Джеймс Мэнсон тем человеком, который обеспечил бы связи в Сити. Его преданность Мэнсону определялась высокой зарплатой и сознанием того, что он сидит на выгодном месте, откуда легко будет при случае приметить «крупный кусок», как он выражался. В случае с Зангаро его ожидало пять миллионов фунтов, ради которых он был готов на всё.

В полдень 13 июля Мартин покинул свой офис на девятом этаже «Мэн-Кон Хауз». Для этого у него была уважительная причина: утром ему позвонил сэр Джеймс и распорядился подготовить новый проспект эмиссии для «Бормак Трейдинг Компани Лимитед». Эта компания возникла в 1904 году для добычи каучука на Северном Борнео. После первой мировой войны она процветала и даже удвоила свой капитал, но вторая мировая война нанесла непоправимый удар по бизнесу. Пару месяцев назад Торп приобрел 30% акций компании по два шиллинга за фунт и передал их в трастовое управление Цвинглибанку. В начале мая представитель банка был выдвинут кандидатом в состав Совета директоров «Бормака». Мистер Гарольд Робертс был человеком полезным. Родившись шестьдесят три года тому назад от отца-британца и матери-швейцарки, он, после безвременной кончины отца, вырос в Швейцарии и сохранил двойное гражданство. С ранних лет поступив на службу в швейцарский банк, он двадцать лет проработал в Цю\рихе. Сразу после войны его послали в Лондон. Последующие двадцать два года он работал на родине отца и в возрасте шестидесяти лет ушёл на пенсию с поста управляющего. Он планировал провести остаток дней в Британии, получая пенсию во франках. При этом он сохранил близкие связи со своими прежними коллегами и с большой охотой принимал участие в деликатных операциях, как от имени своих прежних хозяев, так и по просьбе других швейцарских банков. Очередного поручения подобного рода было представление интересов Цвиглибанка.

В мае мистер Робертс направил совету директоров «Бормак» рекомендательное письмо ЦвинглиБанка и доверенность, из которых следовало, что он является агентом банка в Лондоне. Между секретарем совета и мистером Робертсом состоялись две встречи. На вторую явился председатель, майор Лютон, младший брат давно покойного помощника сэра Иена Мак-Калистера на Дальнем Востоке. Он убедил его созвать очередное заседание Совета директоров. В начале мая оно состоялось в конторе секретаря, в Сити. Помимо стряпчего и майора Лютона, на заседание в Лондон согласился прибыть еще один член Совета директоров. Хотя для кворума было достаточно присутствия двух директоров, трое представляли собой убедительное большинство. Главный аргумент, предопределивший исход этого заседания, был чрезвычайно прост: если группа бизнесменов решила приобрести крупный пакет акций, нет смысла препятствовать их намерению влить свежий капитал в компанию и оживить ее деятельность. Подобные действия могут только благотворно связаться на цене акций, а все трое директоров был их владельцами. Резолюция была предложена, поддержана и принята. Мистер Робертс был включен в Совет директоров, как представитель интересов ЦвинглиБанка. В общей эйфории новых инвестиций никто не потрудился изменить устав компании, где утверждалось, что двое директоров составляют кворум при принятии решений правлением, хотя теперь в нём было уже не пять, а шесть директоров. Естественно, что львиная доля новой эмиссии оказалась под контролем Мартина Торпа. Теперь он при посредстве своего протеже и его агентов мог руководить работой компании. Сэр Джеймс истратил на эту операция 160000 фунтов стерлингов и завладел 796000 акциями «Бормака» из 1.5 миллионов. В последний момент Мэнсон вдруг решил, что отдать посторонним лицам почти половину своей добычи будет неправильно, поэтому Мартин был в срочном порядке отправился на встречу с майором Лютоном. На ней должен был присутствовать и мистер Робертс.

Майор Лютон, ветеран многих войн, представлял собой тип респектабельного джентльмена, который никогда не принимал решение сразу. Он должен был всё обдумать и взвесить. Это было связано не столько с материальными расчётами, сколько со старомодным желанием выглядеть достойно и благородно. Мартин считал, что ретроградам, подобным майору, не место в бизнесе и с большими усилиями скрывал это. В свою очередь, Лютон отнёсся к предложениям мистера Торпа с таким неприкрытым снобизмом, что чуть не сорвал переговоры. Однако, мистер Робертс смог сгладить эту неприязнь поколений и перевёл встречу на деловой лад. В ходе разговора, выяснилось, что Торп тоже является акционером «Бормака» и владеет 1000 акций, которые для него приобрёл его валлийский дядя. Майор Лютон согласился утвердить проект новой эмиссии, только после того, как получит чёткие гарантии, что он сохранит свой пост в Совете директоров. Переговоры об этом уже близились к концу, когда позвонила мисс Кук. Извинившись перед партнёрами, Мартин немедленно поехал к шефу. Срочный вызов озадачил его. «Неужели это из-за тысячи акций «Бормака»? Кто об этом может знать?»,– думал он, протискиваясь на своём «ровере» сквозь встречный поток машин.

Когда настороженный Торп вошел в кабинет, Мэнсон уже решил, что должен делать. Он дружески улыбнулся своему любимчику:

–Мартин, Эндин облажался. Для того, чтобы всем остаться в выигрыше есть одно дело, которое по требует полной секретности. Его нужно выполнить срочно, и на это может уйти полночи.

Не в традициях сэра Джеймса было поинтересоваться занят сегодня вечером Торп или нет. Мартин был готов к этому – высокий оклад обязывал.

– О'кей, сэр Джеймс. У меня нет ничего неотложного, – в его голосе почувствовалось облегчение.

Мэнсон посмотрел в окно. Начали загораться окна средних этажей. На уровне крыш света было еще достаточно, чтобы ориентироваться, но не для того, чтобы читать. Сэр Джеймс щелкнул выключателем настольной лампы, и в этот момент вошла мисс Кук, положила перед ним на стол требуемые отчеты и отступила к стене.

– Мисс Кук, заварите нам крепкий кофе и никого сюда не пускайте. Нас здесь нет.

– Да, сэр Джеймс.

Мисс Кук беззвучно вошла в кабинет и занесла кофе. Как только она удалилась, Мэнсон вкратце обрисовал ситуацию в Зангаро и пересказал разговор с Гулем.

– Мартин, – хрипло прошептал магнат. – Изучи эти бумаги. Нам надо придумать, как войти в контакт с новым правительством Зангаро, минуя Форин Офис.

– Как скажете, сэр,– Торп наклонился к столу и стал просматривать документы, отбирая самые важные из них.

– Сэр Джеймс, с Вашего позволения я возьму эти бумаги и пойду к себе, так будет удобнее работать.

– Хорошо, мой мальчик, иди. Я, пожалуй, поеду в клуб, встречусь с нашими членами правления из банды Макмиллана, – он впервые за этот день попытался пошутить.

Выйдя через заднюю дверь, Мартин не скрывал своей улыбки: он был рад проколу Эндина. С его точки зрения, непредсказуемое поведение Шеннона, ему было на руку. В случае удачного хода событий Саймон был бы главным доверенным шефа в Зангаро, а он, Мартин, был бы на подхвате. Теперь всё приходилось начинать сначала. Торп прекрасно знал своего шефа: Мэнсон не бросит проект до тех пор, пока он будет сулить ему барыши. Пока подробности о содержимом Хрустальных Гор знали всего несколько человек, одним из которых был он сам, этим надо было пользоваться. Спускаясь по лестнице в свой офис, Мартин уже составил свой план действий и мог его доложить шефу прямо сейчас. Сразу сделать этого он не хотел и предпочёл повременить: слишком толковый и расторопный помощник вызывает естественные опасения у такого бизнесмена каким был Мэнсон. Конечно, Мартин останется бы в игре, но не играть ключевую роль не будет, а он хотел большего…

Реклама, призывающая обывателей пользоваться услугами банков, весьма разнообразна: она присутствует в солидных журналах и легкомысленных комиксах, радиотелевизионных передачах и на постерах, газетах и громадных плакатах, расставленных вдоль дорог. Она подаётся в расчёте на вкус, интеллект и образ жизни клиента, преследуя только одну цель – продать свою услугу. Однако, ни одна статья не указывает на ещё одно свойство банковских операций: все приходы и уходы клиента по счёту фиксируются с точностью до минуты по времени и сантима по сумме. Имея доступ к счёту, можно получить весьма обширную информацию о клиенте и его контактах, особенно в тех случаях, когда за спиной стоит кто-нибудь из столпов лондонского Сити. Банки декларируют конфиденциальность данных своих клиентов, но это не так. Высшие менеджеры довольно часто передают данные о своих клиентах в обмен на аналогичные услуги. В случае, если их делишки всплывают на поверхность, виноватым всегда оказывается безвестный стрелочник: кассир, операционист или секретарь. Торп это хорошо знал и строил свой план на отслеживании финансовых операций Шеннона-Брауна

Тем временем, глава «Мэн-Кона» проводил инструктаж мисс Кук: