– Так денежку малую попросить. Поиздержался я.

– Дали?

– Да. Барышня расщедрилась, двугривенным пожаловала.

Что было дальше, он, увы, не видел. Зажав монету в кулаке, он побежал отыгрываться, но никого из игроков в столь ранний час не застал.

– Батюшка, ссудили бы гривенничком, – жалобно попросил купчик. – С утра маковой росинки во рту не было.

– Не давай, – сказал Мартын. – Проиграет всё.

Я немного поколебался, потом дал гривенник официанту.

– Дай ему чего-нибудь перекусить.

Тот глянул на Мартына, получил утвердительный кивок и исчез, точно джинн арабских сказок. Купчик, получив разрешение, понуро побрел следом.

– Так на чем я остановился? – спросил я. – Ах да. Золотов-младший, стало быть, с тех пор проигрывался не так сильно?

– И рядом не стоял, – уверенно заявил Мартын. – Маргарита его прямо в ежовых рукавицах держала. В игру, конечно, не лезла, но контролировала жестко. Игроки, бывало, посмеивались, но лишнего себе никто не позволял.

– Стало быть, перед тем, как в канал прыгать, шансов наделать серьезных долгов у него не было?

– В моем заведении – точно нет. Если кому и должен по мелочи, то там не рубли – копейки. А он, получается, сам прыгнул?

– Сам, – сказал я. – Вроде как поверил он в вашу байку про маяк петровский. Мол, проплывет он под ним, и путь правильный увидит, и еще какие-то блага урвет. Какие, кстати?

– Да какие там блага? – искренне удивился Мартын. – Это ж маяк, Ефимка. Он только путь указывает. Ты ж сам кронштадтский, такие вещи знать должен.

Я кивнул и оглянулся. Купчик, забившись в угол, торопливо хлебал борщ. Ложка так и летала вверх-вниз. Должно быть, полученный утром от барышни двугривенный пошел на другие цели. С этой мыслью я распрощался с Мартыном и вышел из ресторана.

НА УЛИЦЕ ОПЯТЬ моросило. Я поднял воротник плаща и быстро зашагал по мостовой. Поначалу возникла идея прямиком отправиться к Фроловым и побеседовать еще раз с Катериной о ее ночных визитерах, чьи имена теперь были мне известны, однако я задумался, и ноги сами принесли меня на угол канала.

На первый взгляд, уже ничто не напоминало о недавней трагедии. Зеваки давно разбрелись. Вещи Андрея прибрали и доставили к нам в полицию. Вдали, сразу за воротами канала, ударил в небо и тотчас исчез луч света. Будто молния снизу-вверх сверкнула. Кто-то там продолжал бороться с прожектором, найдя в лице осветительного прибора достойного противника по части упрямства.

И всё же что-то здесь еще оставалось. Что-то крутилось у меня перед самым носом, точно назойливый комар. Я это нутром чувствовал, но никак не мог ухватить. Остановившись там, где я впервые увидел Маргариту Викторовну, я еще раз окинул взглядом всю панораму.

Разгадка должна была быть где-то здесь. Мое чутье сыщика подсказывало мне, что чутью Вениамина Степановича можно было доверять, а ему вполне хватило рассказа об утреннем происшествии, чтобы уверенно заявить – тут произошло убийство. Я такой уверенности по-прежнему не испытывал, но и сдаваться – как тот неведомый мне механик с прожектором – не собирался, а потому снова и снова прокручивал в голове моё утреннее купание, пристраивая по местам каждую мало-мальски значимую деталь.

Получалось, честно скажу, с большим трудом, а потом меня и вовсе отвлекли.

Как говорится, на ловца и зверь бежит. Мимо проходила Катерина Фролова. Я окликнул девушку, и та остановилась.

– Ох, это вы, господин агент? – громко воскликнула она. – Ну как, нашли уже наши ложечки?

– Пока нет, но я близок к разгадке, – заверил я ее. – И был бы еще ближе, если бы вы честно отвечали на мои вопросы.

– Ох, скажите, пожалуйста! Это когда я вас обманывала?!

– Вы не обманывали, но и не договаривали, а молчание в нашем деле…

– Ох, да говорили вы мне это уже, – отозвалась Катерина. – Говорили. А я вам сказала…

– Помню, – тотчас остановил я ее.

Катерина была девушкой бойкой и за словом в карман не лазала, умудряясь при этом так ничего и не ответить по существу. Вот и сейчас она задорно улыбнулась, готовая пронзить меня стрелами своего красноречия, но теперь-то я был готов.

– Вы, Катерина, утверждали, будто ваши, скажем так, ночные встречи с Золотовыми к краже не относятся.

На лице девушки появилось неподдельное изумление.

– Откуда? – прошептала она.

– Я, Катерина, всё-таки сыщик, – ответил я, постаравшись, чтобы это прозвучало не слишком самодовольно. – Так что я скажу вам большое спасибо, если вы сэкономите мое время и расскажите честно, но без интимных подробностей, о ваших отношениях с обоими Золотовыми и их отношениях между собой из-за вас.

– Ох ты ж какой ловкий, – Катерина покачала головой. – Ну, по второму я вам сразу скажу, господин агент, что никаких между ними отношений по мне не было. Зачем мне скандалы? А по первому – так я ведь дама свободная.

Я изобразил понимающую улыбку:

– Это не по моей части. Но извините, Катерина, есть у меня подозрение, что по второму вы, возможно, просто не в курсе.

– Ох, они сцепились? – Катерина удивленно приподняла бровь.

Судя по всему, девушка еще не знала о гибели Андрея Золотова, а я, по правде говоря, не хотел быть черным вестником.

– Давайте скажем так, – задумчиво протянул я. – Не всё там гладко в семье, но мое дело – расследование уголовных преступлений.

– Уголовных? – протянула Катерина.

– Именно.

Девушка кивнула – не так, как Маргарита Викторовна, а четко, основательно – и изобразила на лице серьезность.

– Ох, хорошо, – сказала она. – Слушайте. Андрюша, конечно, прелесть, но вы же понимаете: он гол как сокол.

– А я слышал, что ему по завещанию родителей приличная сумма причитается, – возразил я.

– Ой, да он их уже давно проиграл. Плохо вы всё-таки работаете, господин агент, – Катерина подарила мне зубастую улыбку, но продолжила серьезным тоном: – Так вот, беден Андрюша. А я ведь и так – кожа да кости. Поглядите, – и она прокрутилась передо мной, демонстрируя стройную фигурку, даже с поправкой на пальтишко из набивной ткани никак не попадающую под описание «кожа да кости». – Нет, я не против перекинуться парой слов с любезным собеседником, но жизнь предпочитаю строить на серьезном фундаменте.

– Логично, – сказал я. – А Артем Поликарпович, стало быть, такой фундамент и есть?

– Совершенно правильно. Да и человек он не плохой. Эмоциональный очень, но в определенных случаях это очень даже на пользу. Если бы их обоих можно было склеить в одного человека, я бы мигом за него выскочила.

– Вот как? А скажите, Катерина, Андрей был в курсе ваших прагматичных взглядов?

– Практичных, господин агент, – поправила меня Катерина. – Да, он знал, что вначале богатство, потом я. Согласитесь, было бы нечестно скрывать такое. А теперь, если позволите, я спешу, мне на пристани рыбки обещали привезти. Рада была поболтать! – и она поспешила прочь, но уже на углу обернулась и звонко, на всю улицу, крикнула: – А ложечки наши всё-таки найдите!

Я усмехнулся и проводил ее взглядом. Еще один элемент мозаики занял свое место. Впрочем, он-то был довольно предсказуемым. Когда у юноши, который проводил вечера с девушкой, возникает отчаянная нужда в деньгах, первопричину установить не трудно. Какое-то время я всерьез размышлял, не мог ли Андрей в свете такой нужды польститься на «ложечки» старушек, но потом отбросил эту мысль. Тогда бы он действительно пошел по кражам, вместо того чтобы гоняться за призрачной аркой.

За воротами канала опять мелькнул луч света. На этот раз он был куда ярче. Должно быть, механик повернул прожектор, и свет ударил мне по глазам. Пожалуй, слово «врезал» будет даже ближе к моим ощущениям. Я отшатнулся и на миг вдруг увидел эту арку.

Аккуратно набросанная четкими карандашными линиями – точь-в-точь как на рисунке из кармана Андрея, – она поднялась вслед за лучом, упираясь в небо двуглавым орлом. Широкое основание сжалось, пытаясь втиснуться по берегам канала, но места ему все равно не нашлось.

Справа еще куда ни шло: встало основание, напрочь перегородив Соборную улицу, и уперлось в ворота пожарной части, а вот слева вплотную к каналу примыкали армейские магазины. Их двери выходили прямо на канал, и там не то что основание арки, там столб фонарный воткнуть было некуда.

Словно возмутившись подобным отношением, арка частично исчезла. Основание скрылось за кирпичными корпусами, но вершину с двуглавым орлом я видел по-прежнему. Словно установленная где-то на берегу, арка из нарисованной вдруг обернулась самой настоящей, белокаменной. Под орлом вспыхнул огонь, да так ярко, что, не ослепи меня вспышка прожектора, это бы сделал он.

Я моргнул. Видение пропало. Я помотал головой. Да уж, ночные дежурства под дождем да кофе на голодный желудок определенно не пошли мне на пользу.

ВСЕ ЕЩЕ ПОД впечатлением от увиденного, я вернулся на Осокину площадь. Ветер так коварно изворачивался, что всё равно сумел надуть мне в ухо. Я остановился поправить воротник. Из дверей «магазина посуды» выскользнул Золотов Артём Поликарпович. Не вышел, а именно выскользнул.

При его комплекции это выглядело забавно. Вначале приоткрылась дверь. В проеме появилась физиономия, располагавшаяся на голову ниже, чем можно было бы ожидать исходя из роста купца. Зыркнув глазами по сторонам, Золотов бочком выбрался наружу и тихонько прикрыл дверь за собой. Меня он, по всей видимости, не заметил. Зато приметил городового на площади и застыл в тени дома.

Заинтригованный, я отступил назад за угол. Городовой пересек площадь по диагонали и скрылся за домами. Купец выждал еще минуту, снова зыркнул по сторонам и быстро зашагал прочь. Я позволил ему немного оторваться и пристроился следом. На Екатерининской улице купец свернул направо. Если бы он прошел ее до конца, то как раз добрался бы до места преступления.

Купцу оставалось пройти всего три дома, когда он остановился. Я на всякий случай отступил к дверям магазина, готовый юркнуть внутрь, если купец обернется. Он не обернулся. Только посмотрел по сторонам и решительно направился к дверям Морского собрания. Я прибавил шагу. У дверей купец вновь оглянулся через плечо – я укрылся за широкой спиной какого-то моряка, шагавшего вразвалочку впереди меня – и нырнул внутрь. У меня было два варианта: зайти следом, рискуя столкнуться нос к носу с Золотовым, или подождать снаружи. После короткой внутренней борьбы я выбрал первое.

Едва вошел, как сразу же столкнулся, но не с купцом, а со швейцаром. Тот заступил мне дорогу.

– Молодой человек, вы уверены, что вам сюда? – тихо, но твердо спросил он.

– Да. А вам, я смотрю, захотелось сменить обстановку? – нашелся я. – Так не проблема. Доложу по инстанции, что вы препятствовали полицейскому расследованию, и поедете в Сибирь, будете шишки лущить белкам.

– Так бы сразу и сказали, что по делу, – проворчал он, опуская глаза и отходя с дороги. – Чего пугать-то?

– Только что сюда вошел купец, – сказал я.

Швейцар одними глазами показал вправо. Золотов стоял в холле, у лестницы, внимательно рассматривая гравюру на стене. Я отошел в сторону, чтобы случайно не попасться ему на глаза. Швейцар буравил меня неприязненным взглядом. Я его игнорировал. Флотские никогда особенно не жаловали полицейских. Даже когда эти флотские давно списаны на берег и единственная их связь с морем – открывать двери и подавать верхнюю одежду в Морском собрании.

Купец не задержался. Он что-то буркнул себе под нос – громко и совершенно неразборчиво – и решительно направился на выход. Швейцар, распахнув перед ним дверь, коварно косил глазом в мою сторону. Белок он явно любил больше, чем полицию.

Купец на швейцара даже не взглянул. Я быстро подошел к гравюре. Если быть более точным, на стене висела целая серия картинок, но купца заинтересовала только одна. Третья справа. На ней красовался уже знакомый мне маяк в виде арки. Вольготно раскинувшись над входом в петровский док, он занимал всё пространство от итальянского дворца и аж до дома Миниха. Слева вперед выдавались Рыбные ряды. Задумчиво почесав затылок, я поспешил на выход, не преминув напомнить швейцару, что в Сибири очень холодно.

Купец быстрым шагом направлялся обратно. Я подумал, что он идёт домой, но тот свернул раньше. Перешел по мостику на Якорную площадь и так прибавил, что я еле поспевал за ним.

Такой легкой рысью мы добежали до итальянского дворца. Купец буквально вылетел на мост через канал и там встал, как вкопанный, озираясь по сторонам. Не иначе, высматривал, где тут должна была быть эта арка. Судя по гравюре, чуть дальше от ворот, чем сам мост, но в целом место было то самое.

Заметив по другую сторону городового, я махнул ему рукой. Тот посмотрел на меня. Я показал ему на купца, стоявшего посреди моста, и сам двинулся к нему. Мое приближение Золотов проморгал, а вот городового в форме приметил почти сразу, а приметив, стремительно развернулся в другую сторону. То есть навстречу мне.

– И снова здравствуйте, Артем Поликарпович, – как можно радушнее произнес я. – Ищете что-нибудь? Помочь?

В следующий момент пролетая над мостовой, я подумал, что Артем Поликарпович всё-таки очень эмоциональный человек. А еще он не только кричать умеет. Дальнейшие размышления были прерваны встречей с ограждением моста. В голове зазвенело. Я грохнулся на бок. Мимо тяжело протопал Золотов. Затем мелькнули форменные сапоги городового. Его свисток воззвал ко мне, как трубы небесные, и я кое-как поднялся на ноги.

Золотов бежал прочь. Городовой едва не наступал ему на пятки. Судя по тому, как купец мне врезал, это не ему от нас бегать следовало, но на сейчас расклад был именно таков. Я скорее зашагал, чем побежал следом.

Откуда-то сбоку выскочил дворник с лопатой. Купец бежал прямо на него. Дворник замахнулся лопатой. Купец вырвал ее из рук дворника и врезал ею ему по лбу. Тот рухнул на землю, а Золотов побежал дальше. Я прибавил шагу. Городовой догнал купца и повис у него на плече. Тот продолжал бежать.

Кто-то в синем костюме, оказавшийся впоследствии таможенником, бросился купцу под ноги. Тот со всего маху грохнулся о мостовую. Городовой покатился дальше. Купец начал подниматься на ноги, но таможенник крепко ухватил его за ноги и старательно мешал беглецу. Потом подоспел городовой, за ним я, а потом еще пара дворников, прибежавших на свист.

Всей этой компанией мы дружно навалились на купца и с грехом пополам связали его портупеей городового. Задачка оказалась та еще. Тумаков отхватил каждый, не говоря уже о словесных оскорблениях. Матерился купец однообразно, но уж очень громко. Как из пистолета в ухо стрелял.

Наконец, мы его скрутили. Я присел на купца, вытирая пот со лба. В голове еще слегка звенело. Рядом тяжело дышал городовой с шашкой в руке. Портупею пришлось пожертвовать для общего дела, и он вертел оружие в руках, не понимая, куда его теперь девать. Мне б его заботы!

– Куда бежали, Артем Поликарпович? – осведомился я.

Тот прохрипел снизу что-то недоброе. Я вздохнул. Вокруг начал собираться народ. Послышались вопросы: что, мол, тут творится средь бела дня?

– Задержан преступник, – оповестил всех городовой.

– Подозреваемый, – поправил я его. – Хотя сопротивление властям тут налицо.

– Точнее, на лице, – фыркнул кто-то.

Послышался смех. Я осторожно потрогал левую щеку.

Она вся горела. Похоже, остряк был прав. Чиновного вида старичок с пенсне на носу затребовал доказать, что я тут «власть». Пришлось предъявить документ.

– Сыскная полиция, – прошелестело по рядам. – А дело-то серьезное.

И нет бы людям успокоиться на этом и разойтись. Куда там! Толпа прирастала как на дрожжах. Когда я попросил городового найти коляску для перевозки арестанта, ему уже пришлось проталкиваться.

Люди, нисколько не смущаясь, переговаривались в полный голос. Версии о возможных грехах пойманного купца сыпались как из рога изобилия. Кто-то помянул утреннее самоубийство, и я навострил уши, но ничего интересного для следствия не услышал. Даже имя покойного, и то переврали. Другой остряк с претензией на юмор громко строил догадки на предмет того, куда я поскачу на этом борове, если сумею его обуздать.

Затем кто-то признал меня, кто-то купца – Кронштадт город маленький, – и остроты стали более адресными. Мол, нашел Ефимка замену воздушному шару и сейчас на этом нечистом полетит прямиком в Санкт-Петербург, с докладом к самому государю императору. Одни просили и их в докладе помянуть, другие просто зубоскалили. Купец подо мной взбрыкивал и щедро осыпал проклятиями всех вокруг.

К счастью, тут подкатила коляска, и мы на ней, если быть честным, попросту сбежали.

– НЕ БУДУ СПРАШИВАТЬ, раскрыл ли ты дело, – фыркнул Семен, когда я ввалился в приемную. – Всё прямо на лице написано.

– Ну хоть ты не язви, – попросил я. – Я эту шутку сегодня раз сто в разных вариациях слышал. Лучше запри вот этого вот, – я кивнул на купца. – В камеру. И не в службу, а в дружбу, съезди за Маргаритой Викторовной.

Поникший было купец снова стал кричать и брыкаться, но у нас и не таких буянов по камерам расселяли. Справились. Семен пообещал быть «одной ногой здесь, а другой уже там» и добавил:

– Да, совсем из головы вылетело. Тебя только что инспектор спрашивал.

Значит, не судьба мне передохнуть. Впрочем, какой-то лимит времени мне свыше всё-таки выделили. Инспектора в кабинете не оказалось. Заварив себе кофейку, я устроился за столиком у окна. Своего помещения для простых агентов не выделили, так что отчеты мы писали тут же, под бдительным оком начальства.

Туман в голове малость рассеялся, и я отчетливо увидел всё дело: преступление и преступника, мотив и средство. Да, действительно всё просто. Вздохнув, я отставил кружку и начал аккуратно переносить мысли на бумагу. Дошел примерно до середины, когда в кабинет зашел инспектор.

– Я так понимаю, всё готово и можно передавать дело в суд, – сказал он таким тоном, словно бы ни на йоту не сомневался в положительном ответе.

Не отрываясь от бумаги, я кивнул. Кивок отозвался ноющей болью в голове, заставившей меня поморщиться.

– Сейчас, Вениамин Степанович, – пообещал я. – Рапорт закончу, и будет всё.

Инспектор прошелся по комнате и остановился у самовара. На какое-то время его внимание полностью поглотило священнодействие заваривания чая, а я практически закончил отчет.

– За Маргаритой Викторовной вы Семена послали? – спросил инспектор. – Ладно, пусть прогуляется. Кстати, купца-то за что арестовали?

– Да буянил он не в меру, – пояснил я и осекся. – Погодите, Вениамин Степанович, только не говорите, что вы и без моего рапорта знаете, кто убийца.

– Мне всё было ясно с самого начала, – спокойно ответил инспектор. – Это, как говорил Шерлок Холмс, дело на одну трубку, – и, заметив мой недоуменный взгляд, добавил: – Он имел в виду, что пока выкуривал трубку – раскрывал подобное дело. Вы не читали рассказы сэра Артура Конан-Дойля?

– Нет.

– Напрасно. Его даже в Китае читают, предпочитая собственным авторам, а это кое-что да значит. Китайцы – народ замкнутый. До них не так-то просто достучаться.

Я хмыкнул. Не знаю, как там этот Холмс, а я, пока бегал туда-сюда, весь на табачный дым изошел. Скоро рассеиваться начну.

С улицы донесся стук копыт. Я выглянул в окно. Семен привез Маргариту в наемном экипаже. Это правильно. Дождь опять закапал, да и вообще погода к прогулкам не располагала. Не в нашей же карете с решетками ее везти. Хотя инспектор вряд ли думал так же. Наперед могу сказать, что Семен включит двадцать копеек в расходы, а Вениамин Степанович их оттуда вычеркнет. Забегая вперед, скаажу, так оно и случилось.

– Маргарита Викторовна приехала? – спросил он.

– Да, Вениамин Степанович.

– Пригласите ее сюда, и купца тоже.

– Слушаюсь.