Готов поклясться: первое, что промелькнуло в его глазах – это радость. Потом он начал кричать. Мол, как допустили, почему не уследили и тому подобное. Я мысленно дал ему на этот концерт пять минут, и купец аккуратно в них уложился. Откричавшись, он шумно выдохнул и спросил, как оно приключилось. Я вкратце обрисовал ситуацию.

– Самоубийство, значит, – вздохнул он. – Нехорошо это. Батюшка наверняка отпевать откажется, в расходы введет… А ты что же за братом не углядела?!

Последнее относилось уже к барышне.

– Я старалась, – ответила она, виновато опустив глаза.

– Старалась она, – фыркнул в ответ купец. – Вижу я, как ты старалась! Бездельница!

– Вы, Артем Поликарпович, лучше ответьте, куда сами смотрели, – поинтересовался я.

– А я что? – переспросил он. – А что я?!

И снова начал кричать. Опять уложился в пять минут, в ходе которых я узнал, что он, оказывается, день и ночь в трудах и заботах. Средства детям выделял, учителей нанимал, в общем, он решительно отказывался понимать, в чём его можно упрекнуть. При этом купец постоянно пожимал плечами, да так забавно – начинало левое, а потом правое подпрыгивало за ним вдогонку. Где-то я это уже видел. Почти вспомнил, но Маргарита Викторовна меня с мысли сбила:

– Я пока поднимусь к себе, переоденусь, – спокойно сказала она.

Ей определенно подобные шумные сцены были не в новинку. Купец ее уход проигнорировал. Я ждал, пока он выдохнется, и тут меня осенило. Точно так же пожимал плечами здоровяк в пальто на свидании с Катериной Фроловой.

– Артем Поликарпыч, – произнес я, когда купец начал выдыхаться. – Давайте-ка ближе к делу.

Он хмуро посмотрел на меня, но кричать перестал.

– Давайте, – бросил он и прошел в глубь магазина, на ходу скидывая пальто.

Сзади подскочил приказчик. Он вскинул руки, и хозяйское пальто накрыло его с головой. Как бедняга не упал, я так и не понял. Не иначе, опыт. Так и не высунув нос наружу, приказчик переместился ближе к вешалке, встрепенулся, и через секунду пальто уже висело на крючке. Купец тем временем открыл дверь позади прилавка.

– Прошу, – коротко буркнул он и первым шагнул внутрь, так что было непонятно: мне это он или самому себе.

Я проследовал за ним. За дверью оказалась комната, по всей видимости, служившая конторой. Чуть ли не половину всего пространства занимал большущий стол с письменным прибором и целой стопкой папок для бумаг. Вдоль стен выстроились шкафы. Дверцы на всех были деревянные и запирались на ключ. По крайней мере, замочную скважину я приметил на каждой без исключения.

Купец бухнулся на стул. Тот жалобно скрипнул под его весом. Я, не дожидаясь приглашения – оно, похоже, всё равно не последовало бы, – сел на второй. Купец молча уставился на меня.

– Что ж, – сказал я. – Во-первых, конечно, позвольте выразить вам сочувствие с таким горем…

Он коротко кивнул и совсем по-деловому добавил:

– Ты давай действительно ближе к делу.

– Извольте, – согласился я. – Вы, кстати, куда собирались?

– В Москву, – недовольно проворчал в ответ купец.

– Надолго?

– На месяц. Чего туда-сюда по каждому вопросу каждый раз мотаться? Сниму комнату, поживу там, пока всё не улажу. Здесь пока Маргаритка за делами присмотрит. Хотя теперь-то какая уж тут поездка.

– Это верно, – согласился я. – И я настоятельно прошу вас Кронштадт до окончания следствия не покидать.

– Не боись, не сбегу, – буркнул купец. – Давай к делу. Хлопот мне прибавили, а день, чай, длиннее не стал.

Пару вариантов нашего разговора я подобрал заранее, но ни один не казался мне подходящим, и я решил всё-таки сымпровизировать.

– Скажите, Артем Поликарпыч, в каких отношениях вы состояли с Катериной Фроловой?

– Ты Катюшу не замай! – снова взвился купец.

Грохнув сразу обоими кулаками по столу, он вскочил на ноги и начал орать, что не позволит кому ни попадя совать свой нос в его дела. Чуть на меня не бросился. Я даже пожалел, что револьвер с собой не взял. Он – кабан здоровый, а комнатушка маленькая. Тут не развернешься. На мое счастье, купец больше по крику специализировался. Высказавшись, он устало плюхнулся обратно на стул. Тот снова скрипнул.

– Это – мое личное дело, – объявил купец напоследок.

– Преступление – деяние общественное, – поправил я его, ловко ввернув услышанную недавно цитату от инспектора. – А Фроловых обокрали.

Здесь я ожидал нового взрыва с криками, однако купец только покачал головой.

– Эво оно как. А я-то думал, чего она меня не привечает как раньше, в дом не приглашает. Уж грешным делом подумал – разлюбила, – тут он вновь начал закипать: – Только не говорите, будто бы меня подозреваете. Я человек не бедный, сами видите. Да я ей сегодня же весь убыток покрою!

Я окинул взглядом скромную конторку и, честно говоря, признаков богатства не усмотрел. Впрочем, под описание вора он всё равно походил мало, в отличие от его племянника. А ведь счастливый соперник в любовных делах мог оказаться вполне себе мотивом для убийства, ничуть не хуже двадцати пяти тысяч.

– Не бедный, говорите, – протянул я, собираясь с мыслями. – А вот по нашим сведениям племянники ваши далеко не шиковали.

– А что их баловать-то? – пробасил в ответ купец. – В черном теле, чай, не держал. Выучил обоих. Андрей в институт пошел, а там, думаете, юристов за спасибо растят? Нет, только и успевай денежку выкладывать. Я уже сам подумываю книжную лавку открыть. А Маргаритка наша? Хотела научиться рисовать – нанял учителя. Четыреста рублей содрал, мазила хренов, а она бац! Передумала. Решила податься в машинистки, – последнее слово он сказал как сплюнул. – Но я опять препятствий чинить не стал. В делах, чай, пригодится, да только пока одна инвестиция получилась. Польза еще когда будет, а деньги уже сейчас – вынь да положь! И никуда не денешься. Время сейчас такое. Везде своя наука требуется. А что, ее даром на углу раздают?! Нет, все эти студенты или при деньгах должны быть, или работать вечерами.

– Ваши, как я понимаю, работали, – сказал я. – Только вы им, как нам известно, за работу не платили.

– Не платил, – неожиданно не стал отпираться купец. – Деньги-то им на что? На всякие расходы мелкие, а на то я и так давал. Каждый месяц давал.

– А им хватало?

– Ну мил человек! – даже удивился он. – Деньги – это ж такая вещь, которой завсегда мало. Хоть мульён дай – мало будет. Промотать – дело не хитрое.

– Что ж, неужели так много проматывали? – как можно небрежнее осведомился я.

– Да не так, чтобы слишком, – признал купец. – Только вот Андрей последнее время в карты играть повадился. Хоть и по маленькой, а деньга всё одно улетала.

Я малость прищурился.

– Вы, я вижу, даже в курсе, по каким он ставкам играл?

– Так должон быть, – развел руками купец. – Они ж на моем попечении оба. Да и ходил он к Мартыну, я того как облупленного знаю. Заходил на днях к нему. Просил, чтоб Андрея моего от своего клуба отвадил. А то я не знаю, что у него за клуб такой. Жулик на жулике, и Мартын у них главный пройдоха! Только лыбится, змей, всю дорогу, а как по делу заговорили, так с места не сдвинешь. Мол, насильно он никого за шкирку играть не тащит, но и двери у него, мол, для всех открыты. Вот кого ловить надо, а не со мной тут лясы точить!

– Придет время, до всех доберемся, – заверил я. – А здесь мы не лясы точим, как вы изволили выразиться, а проводим следственную работу.

– Что-то не вижу пока никакого следствия, – с некой долей язвительности пробасил купец.

Не иначе, уверенность обрел. Это он зря. Хотя, быть может, это я зря позволил ему оправиться.

– Желаете следствие? – спросил я. – Извольте. Самоубийство вашего племянника уж больно подозрительно выглядит.

Тут купец прищурился. Глазки щелочками стали, на скулах желваки заиграли. Сразу понял, куда я клонить собираюсь.

– Никак убийство подозреваешь?

– Именно, Артем Поликарпович, – заверил я. – Есть подозрение, что не так всё просто в этом деле. Вот скажите, кому смерть Андрея была выгодна?

Купец огляделся, словно ожидал увидеть убийцу в своей конторке. Жаль, зеркала там не было.

– Кому? – буркнул купец.

– Так вот ведь и выходит, что более всех вам. Во-первых, по достижении восемнадцати лет вы должны были выплатить Андрею двадцать пять тысяч.

– И что? – перебил купец. – Должен был, уплатил бы. Я сам полмильёна стою. У меня деньги на обоих в банке лежат, в дело просятся, а не трогаю.

– Как вы сами недавно сказали, – спокойно продолжил я, – денег много не бывает. Хотя в этом плане у них свой плюс всё-таки есть. Их поделить можно. А вот Катерину…

Наверное, надо было завернуть к этой новой версии как-нибудь поделикатнее, а я поторопился. Вскочив на ноги, купец метнул в меня папку с бумагами. Я едва увернулся. Удачно, кстати, поскольку вслед за папкой Золотов сам на меня бросился. Я рефлекторно ногой пихнул вперед свободный стул. Купец налетел на него и вместе с ним рухнул на пол. Стул с громким хрустом приказал долго жить.

– Убью! – проревел купец и начал подниматься.

Я смахнул на него со стола все папки. Купец зарычал, поднимаясь на четвереньки, и отряхнулся, точь-в-точь как собака. Бумаги разлетелись по всей комнате.

– Буйствовать изволите? – осведомился я. – Это вы напрасно.

– В шею! – прохрипел купец. – В шею гнать! Хлыщ поганый! Убью!

Я понял, что беседа расклеилась окончательно, и вышел, громко хлопнув за собой дверью.

– Дядя опять сердится? – донесся откуда-то сверху ангельский голос.

Маргарита Викторовна стояла на самой верхней ступеньке. Она уже успела переодеться в золотистое платье с кружевами и взирала сверху, словно опечаленный ангел.

– Похоже на то, – признал я. – Извините.

– Да бог с вами, Ефим Родионович, – барышня развела руками. – Дядя от любой искры готов вспыхнуть. Да вы и сами видите, что он за человек.

– Вижу, – согласился я. – На сопротивление властям это пока не потянет, но, в принципе, задержать его можно. Пока не остынет.

– В дверь еще бьет? – спросила сверху Маргарита Викторовна.

– Нет.

– Значит, уже остыл, – вздохнула барышня. – Спасибо вам, Ефим Родионович, но пусть он лучше там сидит. Он оттуда добрее выйдет, чем из камеры.

– Вот как? – ответил я. – Что ж, пусть остывает, а мне, Маргарита Викторовна, кое-что проверить надо. Прогуляетесь со мной?

На ее лице отобразилась неуверенность.

– Простите, Ефим Родионович, думаю, сейчас я буду нужнее здесь, – сказала она. – А за меня не беспокойтесь. Дядя уже на вас всех собак спустил, теперь он до завтра не опасен. Ступайте смело.

Честно говоря, не хотелось оставлять ее одну с этим башибузуком – на приказчика надежда слабая, – но барышня уверила меня, что с ней всё будет хорошо. Купец, конечно, будет ворчать, но к этому она уже привыкла, а до рукоприкладства дело не дойдет как минимум до завтра. Завтра же, если я проявлю должную расторопность в расследовании, купец уже должен будет сидеть в камере и ждать передачи его дела в суд.

Последнее меня слегла успокаивало, и всё же я покинул магазин с мыслью, что ни как сыщик, ни как рыцарь я сегодня что-то явно не на высоте.

ЗАВЕДЕНИЕ МАРТЫНА Я знал хорошо. Бывший моряк устроил что-то вроде «аглицкого клуба», на который быстро наложились российские реалии. Сейчас это был, скорее, ресторан. Далеко не из дешевых, но с приличным обслуживанием, отчего у Мартына предпочитали обедать те, кто не считал в кармане каждый рубль. А еще те, кто после еды был не прочь перекинуться в карты. Мартын никого не гнал, лишь бы они – это уже на французский манер было заведено – каждые полчаса хоть чего-нибудь, да заказывали бы.

До обеда время еще было, и посетителей, соответственно, почти не было. Я едва успел оглядеться, как рядом будто из ниоткуда возник официант. Выглядел он так, как не стыдно было бы выглядеть какому-нибудь чопорному англичанину. Не в смокинге, конечно – вместо него была аккуратная черная жилетка – но всё остальное – рубашка ослепительной белизны, брюки со стрелочками и лакированные туфли – куда больше подошли бы посетителю ресторана. Скажу даже больше: не каждому посетителю этого заведения удавалось похвастаться таким европейским шиком.

– Мартын у себя? – спросил я.

– Хозяин вышедши, – ответствовал официант, вложив в два слова столько провинциального акцента, сколько обычному провинциалу хватило бы на целую речь.

– Я подожду.

– Что заказывать будете?

– Свежие газеты и кружку горячего кофе.

Уточнять, что кофе должен быть по-настоящему горячим, у Мартына не требовалось. Когда я снял плащ, мой заказ уже ждал на столике. Прихлебывая обжигающий кофе, я бегло пролистал газеты, но ничего интересного на глаза не попалось. Международный перелет воздушных шаров официально закончился. В Берлине – точнее, под городом – благополучно финишировали одиннадцать экипажей. Еще трое потерпели крушение. Где до сих пор болтались остальные – газетчики не знали, и их это нисколько не волновало.

– Надо же, – раздалось под самым ухом, – как летит время.

Рядом со мной стоял Мартын. Когда в детстве я зачитывался английской книжкой про Остров сокровищ, то тамошнего Джона Сильвера представлял именно в его облике. Правда, нога у Мартына была только сломана, но так неудачно, что он всё равно ходил с костылем.

– Да-а, – продолжал тем временем Мартын. – Был Ефимка – да весь вышел. Ефим Родионович, агент сыскной полиции. А давно ли бил мне стекла из рогатки?

– Во-первых, давно, – ответил я. – Во-вторых, здравствуйте.

– Здоров будь, – сказал Мартын, устраиваясь на стуле напротив. – Откушать пожаловал, или по делу купца Золотова?

Я хмыкнул. Слухи, конечно, у нас разносятся быстро, но чтоб настолько…

– Про купца-то откуда знаете?

– Видел случайно, как ты из его лавки выходил, – пояснил Мартын. – Про твою службу слышал, а сейчас зеленщик рассказал, будто бы племяш Золотова в канале утоп. Я, конечно, не агент, – он произнес это слово с ударением на «а». – Но сложить одно с другим сумею. Помнишь, как тебя с рогаткой вычислил?

– Вы мне до самой смерти напоминать об этом будете? – фыркнул я.

– А мне, старику, одни воспоминания и остались, – развел руками Мартын. – Как кофе?

– Отличный, – похвалил я.

– Это хорошо. А то привезли мешок из Голландии, хвастались, будто самый что ни на есть замечательный, только я ведь был в тех краях. Не растет там кофе. Вот и решил проверить. Стало быть, можно брать.

Я усмехнулся.

– Ладно, будем считать, что кофе проверить я вам помог. Теперь за вами очередь.

Мартын издал звук, который – будь он раз в десять тише – можно было бы окрестить хмыканием.

– А палец тебе, как и раньше, в рот не клади. Хорошо, Ефимка, то есть, прости старика, Ефим Родионович, с чем пожаловал?

Взгляд у Мартына стал внимательный, с прищуром, будто что-то внутри меня высматривал. Почему-то в детстве мне всегда казалось, что такой взгляд только у пиратов может быть, чтобы добычу в чужих трюмах видеть. Однако, поступив на службу, я быстро убедился, что таким хищным прищуром каждый второй чиновник похвастаться может.

– Скажите, Мартын, вы племянника Золотова – Андрея – хорошо знали?

– Да как тебе сказать? – Мартын задумчиво огладил реденькую бороденку. – Бывал у меня регулярно, но общаться мы почти не общались. Здоровался он всегда вежливо. Вот «до свидания» забывал говорить. Кушать редко заказывал. Цены, мол, у меня кусаются. А сам пятьдесят рублей за раз в карты спустить мог. Нет, не скажу, что он мне нравился. Вот сестренка у него – умница, а он – нет.

– Сестренка? Вы говорите о Маргарите Викторовне?

– А других вроде и не было.

– Ага, – я задумчиво потер подбородок. – Ну, в отношении нее наши взгляды совпадают. Кстати, она говорит, будто бы вы ей легенду про Петровскую арку рассказывали.

– Я рассказывал? – переспросил Мартын. – Хотя постой-постой. Было такое дело. Она же тут вместе с братом бывала, смотрела, чтобы не заигрывался особо, но сама-то не играла. Чего ей за чашкой чаю скучать одной? Вот по случаю и травил ей всякие байки. Про русалок, про чудеса морские, про маяк этот петровский. Наверное, раза два или три про него пересказывал, ну так это ей-то, барышне, интереснее, небось, чем про девок морских.

Отхлебнув из чашки – уж не знаю, откуда он на самом деле, но в тех краях действительно знали толк в хорошем кофе, – я продолжил:

– Значит, рассказывали Маргарите Викторовне. А ее брат мог слышать ваш рассказ?

– Так он рядом сидел, – неспешно ответствовал Мартын. – А слушал или мимо ушей пропускал, этого тебе сказать не могу.

– По всему выходит, что слушал, – сказал я. – Что ж, с этим ясно. Значит, говорите, Маргарита Викторовна за братом постоянно приглядывала?

– Получается, так. По крайней мере, последнее время – точно. Он ведь тут, помнится, как-то в дым проигрался. На тридцать тысяч в долг.

– Вот те раз! – удивленно протянул я. – Было с чего канал прыгать.

– Да нет, с того раза не было. Тут такое дело, шулер у меня завелся, – Мартын произнес это так, словно речь шла о тараканах. – И давай внаглую гостей раздевать. А у меня так дела не делаются. Он сыграл да сбежал, а у меня клуб, репутация. В общем, попросили его вон через черный ход.

– Не убили? – без особого интереса спросил я.

– Да нет, что ты. Так, ребра малость посчитали.

Я недоверчиво покачал головой.

– Проверить можешь, – ничуть не обиделся Мартын. – Я тебе по книге посмотрю, какого числа то было, а ты потом на пароходе сверишься. Когда тело грузили, оно еще материлось.

– Если материлось, значит, живое, – согласился я. – А дальше что было?

– Ничего. Деньги проигравшим вернул всё до копейки, и всего делов. Зла никто на меня вроде не затаил.

– Андрею тоже?

– Конечно. Как сейчас помню, две расписки было – на десять и на двадцать тысяч. Я лично обе Маргарите и отдал с извинениями. Они тогда оба заходили, ну я и улучил момент, чтобы он не видел.

– А почему? – не понял я.

– Потому что у него глаза горели, – пояснил Мартын. – А скажу тебе, Ефимка, если у игрока глаза горят, так он до последней копейки отыгрываться будет. Только не отыграется. Азарт в этом деле только помеха. Вот, очень кстати, полюбуйся, – он с недовольным лицом кивнул в сторону дверей.

Я повернул голову. У дверей робко жался оборванец. Явно не из тех, по кому здешние цены.

– Купчик, между прочим, – бросил Мартын. – Тоже в дым проигрался, и всё отыгрываться ходит. Рубль где-то наскребет, кваса стаканчик закажет и, пока не вышвырну, так и сидит.

Рядом с оборванцем нарисовался официант. Казалось, еще секунда, и вылетит купчик за дверь, ее же головой открыв, но политика открытых дверей у Мартына соблюдалась неукоснительно.

– Деньги есть? – строго спросил официант.

Купчик согласно закивал и получил разрешение пройти. Точнее, просеменить, оглядывая посетителей просящим взглядом. Мол, не дадут ли монетку.

– Погодите-ка, – сказал я. – А я его этим утром видел.

Мартын тотчас щелкнул пальцами. Официант сгреб купчика за шиворот, и спустя буквально секунду тот уже сидел у нашего столика. Не за ним, но рядом. Надо бы этого официанта к нам в полицию переманить.

Купчик, скромно потупив глаза, молча ждал. Мне даже жалко его стало, столько покорности в человеке было. С Золотовым бы поделился, что ли.

– Вы не бойтесь, – сказал я. – Вы меня помните? Мы встретились сегодня утром у Гостиного двора.

– Простите, батюшка, запамятовал, – пробормотал купчик, даже не взглянув на меня.

Ну да ладно, не это главное.

– Не страшно. Вы шли от Андреевского собора. Так?

– Воля ваша…

– Да или нет?

Уразумев, что это был вопрос, купчик четко ответил – нет. Шел он от канала. На Екатерининской увязался за молодой парой. Тут купчик долго и чуть не со слезой стал уверять, что ничего дурного не имел в виду. Пришлось Мартыну на него рявкнуть. По описанию пара была очень похожа на Золотовых.

– Спешили они очень, – оправдывался купчик. – Еле догнал.

– Зачем? – спросил я.