Под теоретическими основами традиционно принято понимать комплекс выработанных концептуальных трактовок и доктринальных постулатов, свидетельствующих об изучении научным сообществом определенного понятия. В свою очередь теоретические основы советско-американских отношений подразумевают под собой выработанные историко-концептуальные положения, касающиеся изучения данной дефиниции, ее сущностных характеристик и структуры.
К началу XXI в. историческая наука накопила значительные концептуально-методологические знания, которые дают возможность формулировать методологический аппарат, в основе которого лежат взаимопересекающиеся, дополняющие друг друга различные методы, позволяющие создать исследовательскую стратегию исследования. Факт[68] перехода от конфронтации к разоружению стратегических вооружений в советско-американских отношениях в «холодной войне» выступает как элементарная форма научного знания, выступающая как достоверное знание о единичном, связанное с практической деятельностью политических, государственных и военных органов двух антагонистических сверхдержав. Поэтому проблема перехода в советско-американских отношениях к ядерному разоружению в 1972–1991 гг. является научным познанием на теоретическом уровне.
В современных исторических исследованиях сформировалась тенденция, основанная на синтезе методологий с различными эпистемологическими составляющими традиционных и постмодернистских подходов. С одной стороны, несмотря на критику методологии советского периода, в отечественной историографии не отказались и не могли отказаться от изучения социально-исторических макропроцессов. С другой стороны, получили распространение новые методологические инструменты, которые усложняют исследователю их выбор, но в то же время дают возможность повысить эффективность исторического исследования. Определенным ориентиром новейших теоретико-методологических исканий стала «панорамная история» Ф. Броделя, иллюстрирующая возможность движения по пути «глобальной» исторической реконструкции. Сегодня в исторической науке возросший интерес к историческим личностям характеризуется появлением новых культурологических и антропологических подходов в такой степени, что исследования социально-классового характера уступили место «антропологическим»[69].
Другой тенденцией современной методологической ситуации исторической науки является активное внедрение теоретико-методологических основ, разработанных западными исследователями. Современные исторические исследования содержат многочисленные новые понятия, не использованные в советской исторической науке такие, как тоталитаризм, парадигма, ментальность и др. Эти понятия заимствованы из западной гуманитарии, однако зачастую данный процессе происходит в виде механического заимствования тех или иных концепций и методов.
Сложность современного состояния историографического процесса и методологического знания выражается в отсутствии новых теорий и резком неприятии методологического наследия советской исторической науки. Однако американский историограф Г. Иггерс называет марксизм значимой методологической концепцией. Как считает известный историк и методолог Б. Г. Могильницкий, крушение марксистской методологии привело к «концептуальной анархии», что дало ему возможность сделать вывод о глубоком кризисе основ исторической науки, «носящем выраженный методологический характер»[70].
Вместе с тем, по мнению российских исследователей И. Ю. Николаевой, Н. Б. Селунской, можно выделить продуктивные линии методолого – историографической ситуации современной науки, которые дают им основания говорить о возможности преодоления кризиса[71]. В российской методологии истории необходим методологический плюрализм, включающий элементы как марксистской теории, так и современных исторических и социальных теорий. Но «речь должна идти не о механическом, эклектическом объединении внутренне несовместимых элементов этих теорий, а об органическом соединении на концептуальном уровне разнородных теоретических постулатов, способных объяснить различные стороны исторической деятельности человека», – считает известный историк, методолог Б. Г. Могильницкий[72].
Развитие историографии необходимо рассматривать как единый процесс, в его взаимообусловленности и взаимосвязи с конкретно-историческими условиями. Поэтому основополагающими методологическими принципами данной работы являются системный подход[73], историзм и научная объективность исторического исследования.
Под системным подходом исследования понимается методологическое направление в исторической науке, задачей которого является разработка методов исследования сложноорганизованных объектов (систем), которыми являются советско-американские отношения в исследуемый период. Одним из способов применения этого подхода является проведение мультидисциплинарных (комплексных) исследований исторического материала (объекта, исторического факта).
Системный подход в исследовании играет важную роль, применение которого обусловлено тем, что историография советско-американских отношений как явление представляет собой не отдельное и изолированное исследование данного феномена, а совокупность взаимосвязанных и взаимодействующих концепций, научных школ, направлений, методологических подходов в изучении истории международных отношений двух ядерных сверхдержав. Функции системы реализуются в результате взаимодействия ее составляющих компонентов и определяются способом такого взаимодействия. При этом следует подчеркнуть, что совокупность элементов через их взаимодействие создает новые интегрированные качества самой системы, не присущие образу составляющих ее элементов[74]. Системно-исторический аспект[75] позволяет выявить условия во время возникновения «холодной войны» в советско-американских отношениях, пройденные периоды и этапы, их качественную характеристику.
Принцип историзма является важной составляющей методологической базы данного исследования, принцип позволяет изучать явления и факты в контексте конкретно-исторических условий и предполагает, что историческая действительность изменяется во времени и развивается в силу присущих ей внутренних закономерностей, что важно в анализе генезиса в исторической науке.
Научная объективность, как методологический принцип, предполагает всесторонний подход в изучении советско-американских отношений, основанный на применении различных методов исследования: сравнительно-исторического, проблемно-хронологического, синхронного и диахронного методов, анализа генезиса и основных тенденций развития отечественной истории проблемы[76]. Наряду с традиционными методологическими подходами и многообразием по происхождению и содержанию исторических источников этот принцип обусловил междисциплинарный подход к их изучению, то есть междисциплинарные связи исторической науки с философией, социологией, политологией.
Изучение истории с опорой на парадигму методологии науки представляет собой совокупность ценностей, методов, технических навыков и средств, принятых в научном сообществе в рамках устоявшейся традиции в определенный период времени. Она находит свое выражение в научных трудах, научных школах, учебниках, у определенных групп исследователей со специализированной и сходной научной подготовкой, единых в понимании ценностей науки и объединенных научным этносом с определенными нормативно-ценностными установками[77].
Анализ политики СССР в 1946–1991 гг.[78] свидетельствует о закономерности сформированного менталитета, в силу которого советское руководство во внешней политике государства исходило из концепции раскола мира на две системы – социализма и империализма во главе с США, все события в мире рассматривались сквозь призму противоборства этих систем.
И как свидетельствуют исторические факты, в развитии отношений между странами и системами возникали кризисы, в связи с участием в локальных войнах и конфликтах таких, как тройственная агрессия (Англия, Франция и Израиль -1956 г.) против Египта; венгерские события (октябрь-ноябрь 1956 г); «Берлинский кризис» – 1961 г.; «Карибский кризис» – 1962 г.; войны в Алжире (1954–1962 гг.), на Ближнем Востоке (1967 г.) и во Вьетнаме (1964–1973 гг.). Непосредственное участие СССР и страны Варшавского Договора приняли в подавлении путча в Чехословакии (1968 г.), Советский Союз ввел войска в Афганистан (1979–1989 гг.).
Диалектическая связь политики и войны получила обоснование в трудах военных и политических деятелей[79].
Немаловажное значение в раскрытии этих проблем сыграло наследие М. И. Кутузова, П. И. Пестеля, Г. Д. Бюлова, Г. Жомини, Г. А. Леера, Н. П. Михневича, А. Г. Елчанинова, А. А. Незнамова, М. В. Фрунзе, М. Н. Тухачевского, А. И. Егорова, И. П. Уборевича, Б. М. Шапошникова, М. Н. Триандафилова, А. А. Свечина, В. Д. Соколовского, А. А. Гречко и др. деятелей[80].
«Обстоятельства политические укажут род войны», – писал выдающийся русский полководец М. И. Кутузов[81]. Значительная роль в обосновании взаимосвязи войны и политики принадлежит выдающемуся военному деятелю К. Клаузевицу, исследовавшему природу войны и механизм ее развертывания, утверждавшему, что военная деятельность вызвана к жизни деятельностью политической. «Война, – писал он, – есть орудие политики; она неизбежно должна носить характер последней; ее следует мерить мерой политики. Поэтому ведение войны в своих главных очертаниях есть сама политика, сменившая перо на меч, но от этого не переставшая мыслить по своим собственным законам»[82], что не утратило своего значения и в ХХI веке[83].
Очевидно, что с точки зрения принципа историзма, проблема советско-американских отношений не может рассматриваться в отрыве от советского учения о войне, созданного на базе многовекового исторического опыта и диалектико-материалистического метода, составлявших философско-методологическую основу учения, уроков Великой Отечественной войны[84].
Немаловажное значение для развития внешней политики и оборонного строительства вооруженных сил в СССР имели изучение уроков Великой Отечественной войны, выведение и изучение всеобщих законов войны и вооруженной борьбы, принципов военного искусства[85] и военного строительства[86].
О проекте
О подписке