Советский Союз не обладал возможностью ставить перед своими стратегическими силами задачи минимизации ущерба даже в том случае, если бы имелась возможность нанести упреждающий удар. Дисбаланс в количестве стратегических носителей и сравнительно невысокая точность баллистических ракет не позволяли Советскому Союзу осуществить противосиловой удар^[34]. Как результат, наращивание США своего ядерного потенциала в ответ на развертывание Советским Союзом своих ракет или в ответ на создание системы противоракетной обороны с точки зрения Советского Союза не приводило к качественному изменению ситуации (в отличие от США, для которых увеличение советского потенциала означало качественное изменение характера угрозы).

В целом, несмотря на определенную обеспокоенность по поводу возможностей американских противоракетных систем и понимание технологического превосходства, которым США обладали в этой области в конце 1960-х гг., в Советском Союзе не воспринимали развертывание противоракетной обороны в качестве основной угрозы своим стратегическим силам. Соответственно, в Советском Союзе не видели непосредственной необходимости отвечать на развертывание противоракетной обороны наращиванием количества развернутых ракет сверх того, что было сделано в 1966–1969 гг. Советский Союз больше уделял уровню наступательных вооружений США.

Несмотря на то, что взаимосвязь стратегических наступательных и оборонительных вооружений была осознана уже на достаточно ранних стадиях формирования стратегических взаимоотношений Советского Союза и Соединенных Штатов, трансформация этого понимания в конкретные политические шаги к началу переговоров об ограничении систем противоракетной обороны происходила продолжительное время. Одновременно, как можно видеть из анализа программ противоракетной обороны, осуществлявшихся в США и в Советском Союзе, есть все основания полагать, что масштаб программ противоракетной обороны в любом случае был бы ограничен, так как к моменту начала переговоров в обеих странах было достигнуто понимание технической невозможности осуществления защиты территории страны от массированного ракетно-ядерного удара^[35].

Вероятно, этим не исчерпывались причины перемен, обозначившихся к началу 1970-х гг. в американской политике и сделавших возможными позитивные сдвиги в советско-американских отношениях.

Обсуждение вопросов ограничения стратегических вооружений началось 17 ноября 1969 г. в Хельсинки, и оно послужило началом многолетнего процесса переговоров по ограничению стратегических ядерных вооружений, который стал барометром советско-американских отношений. Впоследствии состоялось семь раундов переговоров (попеременно в Хельсинки и в Вене, затем в Женеве), которые продолжались 30 месяцев не только из-за сложности решаемых проблем, но и потому, что администрация Р. Никсона стремилась «дозировать» прогресс на переговорах в зависимости от «поведения» СССР в целом в международных событиях и прежде всего в отношении войны во Вьетнаме.

Очевидно, что за всем этим «топтанием на месте» крылись определенные причины. Во-первых, предыдущая американская администрация главным ставила ограничение оборонительных систем в целях замораживания верхнего уровня стратегических наступательных вооружений. Последующая администрация обусловила начало переговоров об ограничении систем противоракетной обороны согласованием ограничений на стратегические наступательные вооружения, не включая в их число ядерные средства передового базирования. Во-вторых, администрация США подходила к переговорам с точки зрения их увязки с вьетнамской проблемой, помощью, оказываемой СССР Северному Вьетнаму. Отсюда и стремление «дозировать» продвижение на переговорах в течение всего 1970 г.

Историография проблемы свидетельствует, что переговоры сдвинулись с места лишь в начале следующего года, после того, как администрация США согласилось с тем, что в порядке компенсации за ядерные средства передового базирования СССР будет иметь большее количество межконтинентальных баллистических ракет, чем США^[36].

Кроме того, экономические и политические трудности внутри США и СССР подтолкнули стороны в 1972–1974 гг. к диалогу в советско-американских отношениях, усилия которого были направлены на «разрядку» международной напряжённости и ограничение вооружений^[37]. В отношениях между США и СССР наметился прогресс, выразившийся в заключении международно-правовых актов^[38].

Признание равновесия, положившего основу военно-стратегического паритета, закладывало прочный фундамент для мирного сосуществования двух систем. Основы взаимоотношений между СССР и США (1972 г.) и Временное соглашение о некоторых мерах в области ограничения стратегических наступательных вооружений^[39], Соглашение о предотвращении ядерной войны (1973 г.)^[40], отражали новую историческую реальность и новый важный элемент военно-политической составляющей в структуре советско-американских отношений. Обе стороны брали на себя обязательства избегать военных конфронтаций, не предпринимать попыток получения односторонних преимуществ, прямо или косвенно, за счет другой стороны. Стороны договорились о контроле за соблюдением положений Соглашения с помощью национальных технических средств, о запрещении преднамеренных мер маскировки. В соответствии с этим Соглашением в СССР впервые приступили к ликвидации пусковых установок межконтинентальных баллистических ракет.

Исторический анализ, проведенный отечественными учеными, выявил, что в 1974–1976 гг. согласно Протоколу о процедурах, регулирующих замену, демонтаж или уничтожение стратегических наступательных вооружений, в РВСН были сняты с боевого дежурства, демонтированы или уничтожены 210 пусковых установок межконтинентальных баллистических ракет Р-16У и Р-9А с оборудованием и сооружениями стартовых позиций наземного и шахтного типа^[41].

По свидетельству специалистов, именно Договор по противоракетной обороне оказал прямое влияние на выработку стратегии военно-технической политики и формирование предпосылок оборонного строительства в условиях военно-стратегического паритета, и в особенности развития войск противоракетной и противокосмической обороны СССР, определил вектор совершенствования советской системы предупреждения о ракетном нападении^[42] и американской системы предупреждения о ракетно-ядерном ударе, качественного совершенствования стратегических наступательных вооружений.

Анализ исторического материала свидетельствует, что военно-политическое руководство СССР и США в то время не сумели воспользоваться шансом для прекращения гонки вооружений, военной конфронтации. В условиях уже достигнутого паритета и американской, и советской сторонами допускалась переоценка военно-технического фактора. Этому содействовало, во-первых, отсутствие запрета на качественное совершенствование стратегических наступательных вооружений в Договорах ОСВ-1 и ОСВ-2 и, во-вторых, нераспространение требований данных документов на ракеты средней дальности. Поэтому и СССР и США продолжали в 1970 – 1980 гг. совершенствовать и наращивать как ядерные боеприпасы, так и средства их доставки. Реальность новых условий межгосударственных отношений, которая характеризовалась невозможностью уже в те годы добиться решения политических целей военными средствами, осталась неосознанной.

Закономерно, что одной из причин этому было то, что Р. Никсон, придя к власти на выборах в ноябре 1968 г., получил в наследство от своих предшественников программы противоракетной обороны «Сентинел» и разделяющихся головных частей с боеголовками индивидуального наведения. По результатам анализа со стороны администрации президента, их реализация полностью отвечала содержанию новой стратегической концепции «достаточности»^[43]. В 1969 г. корпорации «Локхид», «Аутонетикс» и «Дженерал электрик» начали выпуск разделяющихся головных частей с боеголовками индивидуального наведения для ракет «Минитмен-3» и «Посейдон»^[44]. Сенат США 6 августа 1969 г. утвердил финансирование программы ПРО «Сейфгард»^[45].

В конце 1970-х гг. ситуация стала меняться в худшую для Советского Союза сторону^[46]. Внешнеполитические сложности, с которыми столкнулось советское политическое руководство в 1970-е гг., легли тяжелым грузом на ослабленную кризисом внутреннюю структуру общества, и «конструкция стала расходиться по швам»^[47].

Достоверную картину повседневной жизни в СССР воссоздает в своей книге видный историк Р. Г. Пихоя, бывший руководитель Федеральной архивной службы РФ: «Начало 1980-х гг. стало временем кризиса. Это не было ученым рассуждением экономистов: очевидные следы кризиса были заметны любому гражданину страны, – пишет он – СССР вляпался в афганскую войну, по городам и селам рассказывали страшные истории об афганских басмачах, которые убивают наших солдатиков. Телевидение рассказывало об «интернациональной помощи», а в страну пошли похоронки»^[48].

По утверждению некоторых исследователей, важнейшим обстоятельством, ускорившим кризис социальной системы СССР, стал геополитический кризис, в котором очутилась страна. Несмотря на то, что внутренняя структура СССР была уникальной и тщательно оберегалась от воздействий извне, Советский Союз был теснейшим образом взаимосвязан с мировым развитием, встроен в систему международной торговли, оказывал мощное воздействие на развитие мира, являясь одной из двух сверхдержав, поддерживающих самим фактом своего существования геополитический баланс. Однако большая гибкость общественного устройства стран Запада позволила им в середине XX века набрать более высокие темпы общественного развития. СССР все стремительнее отставал от своих конкурентов, но продолжал военно-техническое соревнование с ними. В 1970-е гг. СССР еще мог поддерживать военно-технический паритет с НАТО^[49].

С начала 1980-х гг. усилилось противоборство Советского Союза и США, набирала обороты гонка вооружений, разгорелась вооруженная борьба в ряде регионов мира. Чаще всего за спиной тех или иных воюющих государств (Южная Африка, Ближний Восток, Кампучия, Никарагуа) и движений стояли или СССР, или США, или обе державы^[50]. Серьезные проблемы существовали в высшем руководстве страны. С 1976 г. был практически неработоспособен Л.И. Брежнев^[51]. С конца 1982 г. по март 1985 г. Генеральными секретарями были Ю. В. Андропов^[52], затем К. У. Черненко^[53], которые большую часть времени своего пребывания на посту болели, Политбюро бездействовало. Его члены, «в большинстве своем одряхлевшие и потерявшие трудоспособность люди… практически не принимали, а штамповали решения по важнейшим вопросам жизни народа и страны без их анализа и рассмотрения по существу»^[54].

К середине 1980-х гг. ХХ в. изменилась внутренняя природа советского строя^[55]. Начало «гонки вооружений», в которой СССР конкурировал как минимум на равных, пришлось на годы динамичного развития индустрии, особенно ее оборонных отраслей, бурного развития наукоемких технологий в этих отраслях, при несомненном лидерстве в природных ресурсах, высоком образовательном уровне взрослого населения. Вместе с тем по мере консервации противоречий в народном хозяйстве система теряла свой внутренний динамизм, «костинела», и ей все сложнее давалось военно-технологическое соперничество. Ко времени начала реформ по-прежнему огромные средства вкладывались в тяжелую промышленность, новое капитальное строительство, в оборону. В 1984 г. советские военные расходы составили 61 млрд рублей, что равнялось 8 % валового национального продукта, почти 11 % национального дохода и 16,5 % государственного бюджета^[56].

По оценкам министерства обороны США, в 1990 г. СССР отставал от США по 12 из 18 наиболее важных для военных технологий областям науки и техники (микроэлектроника, связь, радиолокация, обработка сигналов, ЭВМ и программное обеспечение, конструкционные материалы, двигатели летательных аппаратов и др.)^[57].

Кроме того, СССР все больше попадал в зависимость от заграницы в обеспечении товарами народного потребления и продовольствия. В кризисном положении находилось сельское хозяйство.

Все эти обстоятельства составили объективную основу для перемен. Во внешнеполитической области они состояли в том, что произошел отказ от прежней абсолютизации классового подхода, а инновационным принципом мирного сосуществования стало «новое политическое мышление». Суть его заключалась в признании того, что капиталистические, социалистические страны и страны «третьего мира» тесно взаимосвязаны. В мире существуют глобальные проблемы, которые должны стать сферой приложения усилий всего человечества. Из этого положения следовало, что решить международные проблемы силовыми методами невозможно.

Именно так в период 1972–1991 гг. складывались советско-американские отношения, прошедшие путь от конфронтации в к ядерному разоружению.

Советско-американские отношения несомненно были детерминированы событиями, происходящими в общественно-политической жизни каждого государства, международными событиями и межгосударственными отношениями. В условиях противостояния двух общественно-экономических формаций закономерно, что одной из отличительных черт таких отношений была гонка стратегических наступательных и оборонительных вооружений.

Без знания прошлого невозможно понять настоящее и попытаться спрогнозировать будущее. В этой связи особый смысл приобретают слова Н. Макиавелли: «Тот, кто хочет предвидеть будущее должен консультироваться с прошлым. Это связано с тем, что все производится людьми, которые когда-либо были, и если будут анимированы те же страсти и таким же образом, то они обязательно будут иметь те же результаты»^[58].

В ХХI в. мир не стал более безопасным, а с крушением системы двухполярного мира современная система международных отношений характеризуется не исключением роли военной силы, проведением политики двойных стандартов. Рост конфликтности в мире свидетельствует о том, что в решении международных проблем военной силе вновь отводится если не главная, то весьма важная роль.

Выступая перед студентами университета Санкт-Петербурга во время визита в Россию в мае 2002 года, президент США Дж. Буш справедливо отмечал, что сегодня мы друзья, но не известно, что будет через десять лет^[59].

Наметившиеся потепления в российско-американских отношениях на фоне борьбы с международным терроризмом не всегда были однозначны: не было обещанной поддержки по списанию российского финансового долга; не просматривалось понимание в борьбе с терроризмом в Чечне; поддерживались агрессивные устремлений Грузии; очевидна активная поддержка политики украинской власти, приведшей к гражданской войне и геноциду русскоязычного населения; вводятся американские и инициируются санкции ЕС против России; расширяется НАТО; американская противоракетная оборона приближается к границам России и т. д.

Согласно результатам опроса, проведенного Фондом «Общественное мнение», отрицательную динамику в отношениях между Россией и США в последний год усматривают 60 % участников опроса, 22 % уверены, что ситуация осталась на том же уровне, 5 % – что она улучшилась. Практически половина (48 %) россиян оценивает отношения между Россией и США как плохие. Нейтральными их называет 38 % опрошенных, по мнению 5 % в диалоге двух стран все хорошо. При этом относительное большинство (45 %) россиян относится к США нейтрально, каждый третий (33 %) – плохо, и лишь 17 % – хорошо. В США, по мнению 31 % респондентов, плохо относятся к России, 26 % предполагают, что россияне американцам безразличны, только 14 % рассчитывают на хорошее отношение к своей стране. Между тем, более трети (38 %) россиян хотят сближения России и США. В частности, по мнению 19 % респондентов, дружеские отношения двух стран могли бы стать гарантией международной безопасности, 8 % убеждены, что дружественное сотрудничество просто необходимо, 4 % считают контакты с США интересными для российской экономики, 3 % сообщают, что Россия и США – ведущие мировые державы, которые должны быть вместе. Вместе с тем, по мнению 13 %, России стоит соблюдать дистанцию в отношениях с США. Столько же (13 %) выступили за сохранения статус-кво. В том числе 3 % респондентов считают, что это единственная возможность сохранить мир, 2 % довольны нынешним положением дел, по 1 % указывают на то, что Россия не должна зависеть от США, что Америка ведет враждебную политику по отношению к российской стороне, что она стремится к мировому господству^[60].

Национальная безопасность современного Российского государства основывается на более сложном, чем прежде, комплексе многоплановых политических, идеологических, военных и иных мер^[61]. Решающее значение среди этих мер имеют средства преимущественно политического характера, направленные на упрочение международного положения государства, обеспечение устойчивых геополитических позиций, надежной защиты его интересов от посягательств извне и разрешение назревающих противоречий мирным путем. Однако эти меры могут быть эффективными лишь при условии, если они органически сочетаются с действиями военного оборонительного характера, активным сдерживанием возможного агрессора, блокированием его попыток оказать давление за счет технологических прорывов в военном деле. Согласно заключению специалистов портала Global Firepower (GFP), ежегодно публикующего «Глобальный индекс военной мощи», Россия вошла в тройку самых сильных в военном отношении государств, уступив первое место Соединённым Штатам (ядерный потенциал не учитывался). «Позицию лидера сохранили Вооружённые силы США, следом идут армии России и Китая. Американские ВС с большим перевесом опережают остальные страны по объёмам военных расходов, что было ключевым фактором для лидерства США и в прошлогоднем рейтинге», – комментирует результаты агентство^[62].