Прошлое, старательно подавляемое все эти годы, вскрылось болезненным фурункулом. Слова полковника, оброненные мимоходом, полностью переворачивали мир Бехтерева. Старый промах, постыдный, унизительный, спустя годы оборачивался триумфом. Заныло в груди, и руки мелко затряслись от тени давнишнего страха. Вспомнилось, как, потеряв фонарик, бежал сквозь ночь, лишь благодаря свету низко висящей луны уворачиваясь от деревьев. Широко раскрытый рот судорожно глотал стылый ночной воздух, заплетались ватные ноги; разрывая грудь, колотилось испуганное сердце. А за спиной ревел, бесновался, пытаясь разорвать прочнейшую сеть, кто-то голодный, свирепый, с пылающими желтизной глазами-фарами. И только одна мысль не давала упасть, как на крыльях перенося через предательские кочки и поваленные деревья: он нашел! он поймал! есть доказательство! Впрочем, была и другая причина бежать что есть мочи. Очень уж жить хотелось…

Будто в другом мире случилось серое промозглое утро. И расчерченный сплетенными за ночь серебряными нитями паутины воздух – такой нездешний, такой нереальный. Хлюпала болотная жижа в высоких сапогах, противно ныли натруженные мышцы ног. Тряслась в руках старенькая двустволка, наведенная на скрюченное бледное тело, жалкое, беспомощное, тщетно пытающееся содрать с перебитой ноги стальные челюсти капкана.

Следующий месяц пролетел как в тумане. Громкое судебное разбирательство. Заголовки в местных и областных газетах – «Школьный учитель расставлял капканы на оборотней». Насмешки. Косые взгляды. Стыд, едкий, жгучий, точно спирт, которым он заливал досадный промах. Ловил волколака, а поймал электрика из ЖЭУ, тля зеленая! Повезло, адвокат попался ушлый. Сумел не только дело замять, но едва-едва не выставил жертвой самого Бехтерева. Спустя пару месяцев история забылась, затерлась в памяти человеческой, уступила место новым сенсациям и громким разоблачениям, однако нет-нет да аукался тот бедолага электрик. Однажды очередное «Эй, а это не ты ли оборотней под Тавровым гонял?» переполнило чашу терпения, и Бехтерев впервые в жизни сменил работу, а с ней и место жительства. Так началась нескончаемая череда переездов, съемных квартир и комнатушек, новых размашистых записей в трудовой книжке, коротких знакомств и длительных поисков – кочевая жизнь во всей красе.

– Значит, я тогда его действительно поймал? – неверяще пробормотал Бехтерев, от волнения переходя на шепот. – Поймал волколака?

– Так точно, поймали, – благодушно улыбнулся полковник. – Вы – энтузиаст, любитель, новичок – сработали грамотнее и успешнее команды подготовленных профи! Ох и получили мы за вас нагоняй от начальства, Степан Антонович! Но благо было что предъявить, вашими стараниями. Вид трансформирующегося оборотня производит неизгладимое впечатление на кабинетных чиновников. Дров вы, конечно, наломали изрядно, пришлось оперативно вмешиваться, нажимать на определенные рычаги. Но в итоге все получилось лучше некуда. Дело ваше мы замяли. Вервольфа этого доморощенного аккуратненько изъяли – обставили все так, словно он сам из города уехал. Кстати, если будет желание, сможете с ним перекинуться парой слов, когда в Зверинец приедем.

– Куда? – тупо переспросил Бехтерев.

– Зверинец. Объект, где содержатся существа, подобные нашему любителю полной луны. Кстати, для лешака отдельный бокс отведен, созданы соответствующие условия. К нашему приезду уже и вселят, наверное…

Кое-что в словах Филипка не давало охотнику покоя. На самом деле покоя не давало абсолютно все. Информации оказалось так много, а сама она – настолько сенсационной, что голова шла кругом. Хотелось крепко обнять этого неприятного человека и разрыдаться от облегчения и невыносимого счастья. Конец одиночеству! Отныне то, за чем он гнался все эти годы, действительно существует! Но противное «кое-что» ворочалось в голове, как неуклюжий доисторический ящер в луже грязи. Сбивало с радостных мыслей, расталкивало их тучным бронированным телом, мешало наслаждаться победой.

– Вы сказали – двенадцать пойманных… – Костяшки сжатых кулаков заострились и побелели. – Как же это… двенадцать?

– Да-да, все вы правильно догадались. Пойманный экземпляр тут же изымался, прямо у вас из-под носа. Не поймите превратно, но на тот момент так было нужно. Производственная необходимость…

– Заменить сасквоча дохлой обезьяной – производственная необходимость? – зашипел Бехтерев.

И вдруг сам взревел не хуже того сасквоча. Двинул кулаком в сиденье, выплескивая гнев. Следующие минут пять Бехтерев молотил сиденье и дверь, топал ногами, орал и плевался, матом кроя Филипка и всю его таинственную контору. Красовский благоразумно отодвинулся, невозмутимо пережидая истерику.

– Суки, а? Нет, ну какие же суки! – устало бормотал Бехтерев, по-детски посасывая кровящую костяшку. – Что вы за мрази такие? Я ж чуть с ума не сошел, чуть не рехнулся…

Состояние было: чуть подтолкнуть – заплачет. Губы зажили своей жизнью, то кривясь, подрагивая, то плотно сжимаясь. Бехтерев отвернулся к окну. Холодное тонированное стекло остудило воспаленный лоб.

– Не рехнулись же, – прагматично отметил Красовский. – Это друзья у вас через одного шизофреники, а сами вы человек психически здоровый. Наши специалисты за этим регулярно следят…

– Да идите вы к черту с вашими специалистами, – без энтузиазма ругнулся Бехтерев, сквозь тонировку разглядывая проносящиеся мимо машины. – Столько лет мне голову морочили, сволочи…

– Прекрасно понимаю ваши эмоции, Степан Антонович. Но, правда, перестаньте уже костерить наше ведомство. Когда доедем, я лично сторицей верну вам каждый год, что вы провели в неведении.

Оторвавшись от окна, Бехтерев впервые за всю поездку посмотрел на полковника как на человека, а не навозную кучу. Тот прижал холеную ладонь к сердцу и, улыбаясь с яркостью двухсотваттной лампочки, торжественно произнес:

– Обещаю и клянусь!

Автомобиль слегка качнуло на рессорах. Шоссе вновь сменилось разбитой лесной грунтовкой. Остаток дороги проделали молча. Полковник не соврал – ехать пришлось действительно долго.

* * *

В погоне за паранормальным имелись свои плюсы. Перевалив за полсотни, Бехтерев по-прежнему был легок на подъем и крайне редко болел. Долгие пешие прогулки, многочасовые засады, исследования новых мест – все на свежем воздухе. Бехтерев неплохо стрелял, умело обращался с ножом, мог пробежать несколько километров, не сбив дыхания, и никогда не терял направление. В какую бы глухую тайгу ни забрался, в какие бы непролазные топи ни зашел, свободное ориентирование на местности и цепкая топографическая память всегда выводили его к людям.

Дорогу до Зверинца Бехтерев запоминал урывками, смутно понимая, что везут его куда-то на север. Но чем ближе становилась таинственная база, тем чаще сбоило врожденное умение. Предстоящее знакомство с целым заповедником загадочных тварей мешало сосредоточиться. Бехтерев мельком отмечал интересные детали. Охрана на пропускном пункте – не сопливые срочники, а закаленные бойцы с цепкими, внимательными глазами. Вместо «колючки» – высокие бетонные стены. Стрелковые вышки в ключевых точках. Множество блокпостов даже внутри периметра. На каждом – сканер сетчатки глаза. В другое время уже сама эта процедура произвела бы на него неслабое впечатление, но сейчас казалась лишь досадной помехой.

«Калина» неторопливо ехала мимо вытянутых казарм, загадочных куполообразных строений, ангаров. Мимо просторного пустого плаца. Мимо пулеметов, свивших гнезда среди мешков с песком. «Дальше, черт возьми! Дальше! Быстрее!» – хотелось заорать Бехтереву. Когда же машина остановилась около ничем не примечательного ангара, он испытал легкое разочарование. С десяток подобных зданий они миновали по пути сюда. Отчего-то Бехтереву казалось, что Зверинец должен выглядеть иначе. Как именно, он и сам не знал, но уж точно не как скучная бетонная коробка с двускатной крышей.

Внутри «коробка» оказалась пустой. Глаз цеплялся разве что за открытую платформу устрашающих размеров и площади.

– Это грузовой, нам чуть дальше, к пассажирскому, – бросил полковник, привычно следуя в глубь ангара. – Когда проектировали, предусмотрели свободный въезд любого грузового транспорта, – пояснял он по пути. – А то экземпляры попадаются крупные, и очень крупные, и даже гигантские. Терять им нечего, так что ведут они себя крайне агрессивно. Мы свели риск к минимуму: отказались от промежуточных погрузок-выгрузок. Каждая криптида доставляется прямиком к боксу.

Небольшой пассажирский лифт – не платформа, а настоящая кабина – притулился к стене в дальнем углу. С виду обычная пристройка, подсобное помещение, но двери металлические, и уже знакомый сканер сетчатки, небрежно встроенный в грубую бетонную стену. Красовский подставил зрачок невидимым лучам, и створки бесшумно разъехались в стороны.

– Сейчас мы с вами опустимся в самое сердце Зверинца. Я лично проведу вам небольшую экскурсию, поверхностно ознакомлю с работой нашего подразделения. По окончании – фуршет, баня, продажа сувениров и магнитиков на холодильник.

Бросив взгляд на вытянутую физиономию охотника, Красовский захихикал. Лифт скользнул вниз плавно, но быстро.

– Пять лет назад мы бы спускались по лестнице. Большая часть технических новинок – моих рук дело. Удалось наконец выбить из начальства приличное финансирование, – полковничий голос сочился самодовольством. – К тому же тренд нынешней власти… ну, знаете – инновации, нанотехнологии – очень даже на руку. На техническое оснащение давать стали охотнее. Что, впрочем, не умаляет ваших заслуг. Наглядные, живые доказательства нашей работы, добытые в том числе и благодаря вашим наводкам, Степан Антонович, на порядок эффективнее, чем фото- и видеоматериалы. А ведь было время, когда захваченная мертвой криптида считалась в нашем подразделении невероятной удачей. Тогда о таком проекте, как Зверинец, и помыслить никто не мог. Не говоря о том, чтобы этот проект растиражировать…

– А есть еще? – осторожно поинтересовался Бехтерев.

– Преимущественно на Севере и Дальнем Востоке. Меньше людей, больше шансов встретить осколки старого мира. Вам ли не знать, Степан Антонович? Вы ведь и сами три года в Красноярском крае прожили. У них, кстати, крупнейший Зверинец в стране. А по некоторым данным, – Красовский заговорщически подмигнул, – и в мире! У них под Енисеем даже специальные боксы для водных тварей…

Уточнять про мир Бехтерев не решился. Ему и без того не слишком нравилась подозрительная откровенность полковника. Простейшая логика подсказывала, что выходов из этого подземелья у него только два. Один из них в мешке для трупов, а вот второй… отчего-то думалось, что второй еще хуже.

Долго обкатывать эту мысль не пришлось: двери лифта открылись, и Бехтереву показалось, что он попал на космический корабль. Широкие коридоры, чистые и светлые, убегают вдаль, изгибаются, пересекаются друг с другом, образуя упорядоченный лабиринт, с высоких потолков льется мягкий свет люминесцентных ламп, под ногами металлические решетчатые листы. С шипением разъезжаются толстые двери-перегородки, деловито снует научный персонал, похожий на муравьев в белых халатах, охрана на блокпостах пристально вглядывается в мониторы, и трудно поверить, что такая бурная жизнь протекает под землей.

Уверенно ориентируясь в хитросплетении коридоров, Красовский шел мимо просторных круглых отсеков, каждый из которых, точно гигантский пирог, был поделен на неровные куски прочными дверями со смотровыми окошками. Оттрафареченные надписи на дверях привели Бехтерева едва ли не в священный трепет. Ведь если есть «бокс № 44», значит, где-то имеется еще сорок три бокса?

– В сорок четвертом у нас, кстати, тот самый сасквоч, с семейством, – на ходу кивнул Красовский. – Вы тогда вожака выследили, а уж найти остальную стаю – дело техники. Две молодые самки и три детеныша. Третий, к слову, родился уже у нас.

Степан неразборчиво пробормотал что-то под нос, но полковник услышал и переспросил:

– Что, простите?

– Я спрашиваю, зачали они его тоже у вас?

– Это вы в самую точку, Сергей Антонович! Когда мы их брали, одна самка уже была на сносях. В неволе они размножаться отказываются…

– Самого-то, поди, в клетке трахаться и стрекалом не заставишь… – буркнул Бехтерев. Но в этот раз полковник не услышал. Или сделал вид, что не услышал.

– А вот здесь задержимся! – жизнерадостно пропел он, выводя Бехтерева в очередной круглый отсек. От предыдущих новое помещение отличалось размерами и полным отсутствием дверей. – Каюсь, очень хочу вас впечатлить!

Охотник непонимающе огляделся, выискивая, чем бы впечатлиться. Вокруг лишь ровные голые стены, аккуратно покрытые белой краской. Красовский лукаво подмигнул и многозначительно ткнул пальцем под ноги. Бехтерев наклонился вперед и обомлел. Задумка полковника удалась в полной мере – впечатлил по самое не могу.

Под ногами, отделенный решетчатыми переборками, показавшимися вдруг такими тонкими, спала живая гора. Невероятных размеров куча плоти, с руками толщиной в три обхвата каждая, с массивным горбом, украшенным наростами и костяными шипами.

– Кх… кто… это? – от волнения перехватило дыхание. В существование великанов Бехтерев, при всей лояльности к мифическим существам, не верил и сам.

– Знакомьтесь – волот! – с гордостью представил монстра Красовский. – По нашим данным – последний живой экземпляр. Сейчас, правда, проверяется одна наводка на Северном Кавказе, но шансы мизерные. Два раза в одну воронку, как говорится… Этого-то случайно обнаружили. Проводили взрывные работы при строительстве тоннеля в Абхазии, нашли пещеру, а там – оно. У волотов любопытнейший метаболизм: они, как медведи, впадают в спячку, только спать могут и год, и десять, и даже более. Этот, по нашим данным, спал без малого три сотни лет. Если верить местному фольклору, конечно.

– Не-ве-ро-ят-но!

Бехтерев присел, жадно пожирая волота глазами. До чудовища было не больше пяти-шести метров. На фоне спящего гиганта все переживания сделались мелкими и ничтожными.

– Как же вы его сдерживаете, махину такую?

– С трудом, если честно. – Красовский пожал плечами. – Травим снотворным потихоньку. Иначе никак. За ним четыре специалиста закреплены, дежурят посменно, обеспечивают своевременную подачу газа. Очень важная и опасная работа. Очухивается эта тварь поразительно быстро. Чуть недодал снотворного – пиши пропало! На поверхности, на случай прорыва, два танка дежурят, но это больше для спокойствия высокого начальства. Мы не вполне уверены, что его можно убить. Эту тварь четыре вертолета газовыми бомбами забрасывали – еле свалили.

Глядя, как вздымаются и опадают могучие плечи, Бехтерев недоверчиво покачал головой.

– Ну что, насмотрелись? – прервал созерцание полковник. – Давайте, как и обещал, навестим вашего давнего знакомца и вернемся на поверхность. Нам еще предстоит небольшой разговор.

Вновь замелькали коридоры, деловитые люди, двери, боксы, повороты. Иногда полковник на пару секунд заводил Бехтерева в какое-нибудь помещение, вкратце рассказывая о назначении, и тут же волок дальше. Вот видеолекторий. Два десятка будущих ловчих просматривают фильм о повадках и местах обитания олгой-хорхоя, мифического пустынного червя. А вот библиотека, оснащенная по последнему слову техники. Большая часть литературы под грифом «секретно». А здесь… Бехтерев не сразу поверил в увиденное – настоящая операционная: ярчайшие лампы, хромированные инструменты, белизна стерильно чистой ткани… Вот только растянутому на столе существу явно не аппендикс удаляли. Нечеловечески длинное, лишенное растительности серое тело с разрезом от груди до живота уверенно потрошили четверо в белых халатах.

Голова шла кругом. Мозг не успевал переваривать то, что видели глаза и слышали уши. Спеша за Красовским, уже не особо слушая, что там вещает этот надутый индюк, Бехтерев впитывал дух Зверинца, сатанея с каждой минутой. Все оказалось хуже, чем виделось изначально. Это место – не заповедник. Эти люди – не добрые лесничие.

К реальности его вернул самодовольный голос полковника:

– Вот, собственно… здесь ваш знакомец и обитает.

Краска трафарета на типовой двери изрядно выцвела, но читалась без труда: «Бокс № 1». От волнения у Бехтерева пересохло во рту.

– Действительно первый?

– Нет, были и до него живые экземпляры. Но ваш электрик-оборотень стал для нашего ведомства ключевой точкой. Это ведь после него нам финансирование потоками пошло. Вот и держим здесь, как дань заслугам.

– А почему… почему как зверя? До полнолуния ж еще…

– Ну, это уже другой повод для гордости! – Красовский игриво погрозил пальцем. – Наш научный сектор три года бился, устраняя зависимость от лунных циклов. Строго говоря, успех частичный, подопытный теперь постоянно в измененном состоянии. Но ведь прорыв, согласитесь?! В идеале – создать некий препарат, позволяющий трансформироваться и нормальным людям. Заказов от спецслужб – выше крыши! Жаль, но в измененном состоянии сохраняется высокий уровень агрессии. Наши высоколобые пока не разобрались, как с этим бороться… Так что, хотя ключи всегда при мне, – он с улыбкой постучал указательным пальцем по уголку глаза, – внутрь не пущу, и не просите.

От его жизнерадостности Бехтерева наконец прорвало. Глядя исподлобья, он зло выпалил:

– Вы меня зачем сюда привезли? Живодерами своими хвастаться? Концлагерь этот чертов рекламировать?