Смерть крестной
Она умерла в начале июля 1975 года. Не дожила тринадцать дней до восьмидесяти. Мы успели приехать и попрощаться с ней за несколько дней до ее смерти. Помню, как она поцеловала мою руку.
Умерла она в пять утра, а днем в дверь постучали. Вышла моя мама. На пороге стоит старенькая монашка в монашеском одеянии.
– У вас никто не умер сегодня?
– Умерла кока, – отвечает мама.
– А она не хотела, чтобы по ней вычитали Псалтырь? – продолжает допытываться монашка.
Мама очень удивилась.
– Она просила нас найти кого-нибудь, чтобы по ней читалась Псалтырь, но в деревне таких нет, старики все умерли.
– Хотите, я вычитаю? – с этими словами монахиня достает из-под рясы толстую старинную книгу.
– Погодите, я скажу хозяйке, – мама идет в дом и все рассказывает бабушке Катерине, сестре покойной.
Та удивляется не меньше маминого и говорит, чтобы ее пустили в дом.
Читала она полностью по Уставу и не меньше двух дней. Мама готовила ей все постное. Но дальше наступил черед расплатиться. Монашка от денег отказалась, а взамен попросила роскошное Евангелие в бархате с позолоченной застежкой. Стоило оно приличных денег.
Меня это возмутило. Псалтырь по усопшим читается бесплатно. Это милостыня. Только «православные» отморозки после вычитки Псалтыри тянут свои ручонки к чему-либо. А тут монашка-аскет с такими запросами. Но меня никто не спросил. Книгу отдали. Нательный крест коки остался лежать на подоконнике в зале, где она умерла. И точно такой же крест отвинтили у нее на могиле.
Ее так и похоронили без креста, забрав за вычитку Псалтыри дореволюционное Евангелие – смысл всей ее жизни. Стоило столько страдать за веру, чтобы вот так бесславно погубить труды всей своей жизни. Безумная Татьяна ушла на тот свет без креста и Евангелия!
Через два года умрет мой отец. Ему было тридцать шесть лет и один месяц. Дней за десять перед смертью он пришел в себя. Раскаяние было полным и бесповоротным. Он твердо решил избавиться от алкоголизма, договорился в наркологическом диспансере, собрал документы, вымылся и надел белоснежную рубашку, но внезапно почувствовал себя плохо.
– Чого ти лежиш? – на украинском спросила его моя бабка Татьяна.
– Да вот, что-то плохо. Я полежу с полчасика и пойду.
Когда моя бабка вернулась, отец был мертв. Лопнул сосуд в легком и он захлебнулся кровью. Из носа еще текла кровь. На полу возле дивана лежала моя фотография. Наверное, до Бога дошли слезы его жены, стоны его старухи-матери и молитвы моей крестной. Она ведь не только по своему хотению крестила, но и вымаливала сотни людей по синодику до последнего вздоха. За что ей самый низкий поклон.
Еще через два года мое детство кончилось. Покаяние даже перед смертью дает шанс вырваться из ада. Как это сделать, знает только Бог. Общего рецепта нет. Тело моего отца услаждалось, а затем мучилось от вина, табака и блуда. И оно же внезапно умерло, не успев очиститься скорбями, слезами и мучениями. Вместо него брошенный крест мистически возлагается на ничего не подозревающих ближних.
От того страшного ярма чужих согрешений избавиться просто так, мановением волшебной палочки, невозможно. Ни милостыня, ни колдуны, ни свет, ни тьма не освободят человека от такой участи, пока душа умершего не выйдет из ада. Его лестница наверх слезы, утраты, несчастья, болезни и беспросветная нужда кого-либо из родных на долгие годы или, чаще всего, до конца их дней.
1979 Смысл
Первой катастрофой, перечеркнувшей мое будущее, стало внезапное обнаружение офтальмологом скрытого косоглазия, которое исподволь привело к почти полной потери зрения на левый глаз. Простое младенческое косоглазие после «таинства» принудительного крещения осталось навсегда.
От моих надежд поступить в летное училище гражданской авиации остался пшик, пустота и боль. Мне сильно хотелось летать. Я бредил небом.
Был очень жаркий август 1979 года. Мне оставалось только валялся на диване и читать авантюрные романы Дюма-сына. Мама и бабка были на работе. Внезапно терпение мое лопнуло и я и спросил неизвестно кого: «В чем смысл? В этом диване? Бессмысленном вымысле? Бессмысленном, скотском существовании, как все живут»?
Вдруг что-то произошло со мной. Тело, мое совершенно здоровое тело, стало ныть и ломить от непонятно откуда взявшихся болей. Без каких-либо переходов я постарел лет на семьдесят. Враз, будучи тринадцатилетним! Эта абсолютная немощь наполнила меня, не давала встать, пошевелить рукой, приподнять тело, ставшее камнем. Изумленный внезапным превращением в дряхлого старика, я весь ушел внутрь себя. Мое здоровое тело подменили на разваленный сарай.
Так продолжалось не больше получаса и вдруг – все! Здоровье вернулось ко мне в один миг, а путешествие в будущее обдало меня лютым холодом. «Что это было такое?» – в ужасе спрашивал сам себя, совершенно забыв, что искал смысла жизни. И получил на него буквальный ответ: смысл жизни для меня – быть калекой. Калекой? Для чего? От смерти моего отца не прошло и двух лет. Но о нем все забыли. Все, кроме Принявшего покаяние. Иначе бы я спросил: для кого я мучаюсь?
Прошло два месяца и Бог вспомнил про меня. Приемному отцу моей мамы стало плохо. Дали телеграмму, мама помчалась на вокзал, а мы с бабкой остались вдвоем. В один из осенних ненастных вечеров, когда моя добрейшая бабуля была на работе, убирая километры коридоров строительного общежития, на меня внезапно напал жуткий, необъяснимый страх. Вначале я мужественно терпел наваждение, но страх не проходил – пришлось все рассказать приехавшей матери.
Страх тряс мою душу даже тогда, когда я пытался делать уроки. Успеваемость резко упала. Я стремительно превращался в классического троечника. Ни врачи, ни знахарки не смогли мне ничем помочь. Жизнь беззаботного тринадцатилетнего мальчишки закончилась. Вместе с детством и отрочеством. Правда, одна из вычитывавших меня старух сказала, что этот неестественный страх пройдет сам собой, без всякого лечения. И она оказалась права.
Мне и в голову тогда не приходило, что где-то там, за СССР, есть разрешенный Бог, и что в сети Промысла Божия может попасть всякая рыба. И когда я просто спросил неизвестно кого о смысле жизни, меня услышал именно Он и никто другой.
Человек, ощущая непрерывный страх, будет поневоле интуитивно искать противоядие. Я поступил именно так. Искал лекарство от тряски, потому что в этой ситуации так поступит любой. И оно нашлось.
Им стали научно-популярные книги, газеты и журналы. Только они. Я с изумлением обнаружил, что настоящая наука, попадая в мои руки, уничтожала любой страх. Так Бог направил меня в нужную Ему сторону.
Шли месяцы, годы. Я стал хроническим двоечником, а под моей подушкой лежали книги по психологии, ракетостроению, литературоведению, микробиологии, зоологии, генетике, экономике, геофизике, этике, эстетике, гинекологии, фармацевтике, средневековой истории и высшей математике. Заглатывалось все. Любимой книгой стала трехтомная «История Франции». Том первый знал наизусть.
А в школе меня ждали двойки по алгебре и геометрии и еще пяти дисциплинам. До выпускного я доучился чудом Божьим. На второй день учебы в десятом классе узнал от приятеля, что тому не хватило учебника алгебры. Их просто не было в библиотеке. Раздался звонок на урок.
– Бери, бери, он тебе нужнее! Какие проблемы, мне и без него есть чем заняться, – произнес, отдавая на ходу бесполезный учебник.
Весь год я списывал где придется. Только за месяц до экзаменов классная обнаружила пустоту и немедленно вызвала в школу мою родительницу.
1984 Петр и Павел
Тетушка и мать, наконец, уговорили подать документы в университет – история или библиография. В июне мне сильно захотелось узнать, что ждет меня в Кишиневе. Да и как узнать, это то, что нужно? Или все напрасно? Мое? Не мое? Спросил об этом маму.
– Ты родился на Петра и Павла – спросить у них не хочешь?
– Как?
– На ночь загадай желание. Попроси их хорошенько, может, они тебе приснятся. Что скажут, то и будет.
Сказано сделано. Той ночью обычные сны закончились и я очутился на перекрестке возле плавательного бассейна «Нептун». Удивил ослепительно солнечный день и безлюдность обычно шумного места. Стою посреди перекрестка, смотрю на приземистый бассейн и жду. Машин, автобусов, троллейбусов, трамваев нет. Никого. Один.
Они словно выросли из воздуха. Двое долговязых юнцов в коротких греческих туниках и сандалиях на босу ногу и мужик лет сорока посреди них. Его туника была длинной и прикрывала ноги до икр. В остальном все тоже самое. Даже узор одинаковый на белоснежной льняной ткани. Я успел хорошо их всех рассмотреть. Мужчина был крепкого телосложения. Могучий торс, железные мышцы плеч, бычья шея. Как говорят в таких случаях, кровь с молоком. А по-нашему просто «качок». Спутники были худощавыми и откровенно хилыми.
Юнцы остались стоят на кромке бордюра, а «качок» подошел ко мне. Я улыбаюсь во всю. Губы сами растягиваются в улыбке. Мне весело. Вытянув свою руку, произнес:
– Погадай.
И Петр и мальчишки весело улыбнулись. Хорошо ли гадают апостолы и первые епископы Тит и Тимофей? Сейчас узнаем!
Петр взял мою маленькую ручку в свою ладонь и она утонула в ней. Я почувствовал ее тяжесть и теплоту. Это была рука живого человека, а не персонажа сновидений. Рука труженика. Он долго-долго смотрел на линии моей ладони, несколько раз согнул ее, а произнес всего ничего.
– Линия жизни сложная. Проживешь долго.
Мы еще постояли несколько секунд. От его сердца исходила такая теплота, что расставаться не хотелось. Петр вернулся к юношам. Они все вместе посмотрели на меня. Щедро улыбнулись и исчезли в один миг. А я от неожиданности проснулся. Сомнений не было. Это были люди, первыми поверившие Плотнику из Назарета. Солнечные люди небесного Иерусалима.
И уж точно православными ханжами они не были. Пойди скажи любому доброму епископу или человечному батюшке: «Погадай»! Что тут начнется. Эти лисы вспомнят все правила апостолов и постановления всех вселенских соборов. Вопьются острыми зубами, попьют вволю кровушки, высмеют, унизят и прогонят прочь! Злоба земли и любовь неба.
Прошло полгода. В ноябре сон точно так закончился и я вновь увидел человека в тунике. Но по пояс. Он был весь словно из огня. Здоровяк за сорок, накачан как Петр. Только почти лысый. Он не улыбался. Его глаза были серьезны. Мрачноватый огонь власти искорками вспыхивал в них. И у Петра в глазах была власть, такая, какую я видел в очах Плотника, но он был веселый и по-моему, клал большим прибором на этот довесок своего спасения. Власти у апостолов было еще меньше, чем у величавой женщины.
– Тебе надо закаляться, – ответил мрачный крепыш.
И все. Утром видение пересказал матери.
– Да, это точно были Петр летом и Павел осенью.
Совет Павла запал в душу. Но как закаляться? Я был неверующим, поэтому поехал в «Олимпию» за десятикилограммовыми гантелями и эспандером. На большее ума не хватило.
Став прихожанином, узнал о так называемой «привлекающей благодати». Она открывает любые двери, исполняет почти все желания, но как только человек уверует во Христа, бесследно исчезает. Это был ее подарок.
Копание в мозгах
К девятнадцати годам страх внезапно исчез. Я совершенно справился с трагедией потери права летать и обрел смысл и цель, для которой стоило жить. Этим смыслом стало создание собственной системы моделирования ситуаций, при помощи которых можно будет легко войти в будущее и изменить его.
Я с детства болел предсказаниями. Мне все время хотелось понять, где в настоящем сокрыты рычаги будущего? Когда, наконец, закончится страх? Как просчитать миллионы связей этого ужаса с человеком и найти в будущем его конец? С годами это желание только усилилось и я взялся за игральные карты. Они очень помогли мне определиться с чистотой поиска. Но погрешности в предсказаниях по картам достигают тридцати процентов, причем в самый неподходящий момент, а мне хотелось стопроцентного результата.
Игральные карты не выпускались часами из рук, до полного опустошения. Я научился выжимать из них все, что только они могут дать. Эффект был потрясающим. Я мог за секунду, просто сдвинув колоду карт или попросив кого-либо сделать это, предсказать ближайшее будущее по одной карте и никогда не ошибался, чем однажды изумил своих сокурсников в институте.
К этому времени я вырос из штанов «факира на час». Однажды до меня дошло, что бесы просто крутят колодой карт доверчивого простофили. Хотелось большего – знать точно, что и как произойдет в ближайшие годы. Будущее растет из почвы настоящего, его корни сокрыты в прошлом. Работа с картами убедила меня в реальности рычагов управления будущим. Осталось только хорошенько их поискать.
В 1985 я видел земной шар как гигантское поле войны менталитетов Азии, Европы и Америки. С заранее известным победителем – Дальним Востоком. Именно там формировался центр мира.
Наступит момент, когда эпоха вседозволенности политиков в манипулировании общественным сознанием приведет человечество к утрате контроля за ситуацией. Менталитет переродится в вирус, мир станет непредсказуемым (линия 2025–2029 годов), а тот, кто по особенностям религиозного мышления научится разгадывать замыслы противника, будет управлять миром.
Бросив карты, я занялся рассмотрением открытых систем с готовым набором информации. В отыскании оптимума мне помогла психология. Годами, утопая в страхе, я глотал одну за другой книги А. Р. Лурии, Л. С. Выготского, В. Л. Леви, Ж. В. Ф. Пиаже, А. Н. Леонтьева, Д. Б. Эльконина и многих других. С ними засыпал, с ними просыпался.
Этих обманщиков и фокусников, морочащих головы окружающим, не хотелась оставлять даже на час. Меня завораживало их умение хорошо жить за счет создания мнимых болезней и фобий, которыми и кормится родная сестренка психологии – все еще полностью советская психиатрия.
Далеко ходить не пришлось. Все будущее человечества умещается в его мозге, а точнее, в его продукте —общечеловеческом менталитете. Именно образ мышления определяет те или иные поступки индивида, нации, человечества в целом. Мы одинаковы, иначе бы войны, подобные войнам человека с неандертальцем, давно уничтожили нас.
Было бы абсурдом копаться в мозгах французов или японцев. Я в жизни не видел ни одного иностранца. Вокруг были русские. Ими я и занялся.
Чтобы досконально изучить менталитет своего народа, необходимо было найти его дно. Именно там заложено различие человеческого поведения и его сходство (та же операционная система), что и создает разнообразие наций и народов.
Общие правила были найдены быстро. На 90% менталитет определяется подвижными платами (мотивированное поведение личности). И только 10% неподвижными, базовыми, оно же дно: передача культового поведения, традиционное воспитание в полных семьях – сказки няньки Пушкина Арины Родионовны оттуда. Платы напичканы до предела усвоенными на уровне рефлексов правилами поведения, клише, лекалами, подсказками, которые формируются под влиянием социальных вызовов.
Подвижные платы надежно скрывают дно или неподвижную часть менталитета – стержень духа, психическое здоровье и уровень нравственности любого народа. Только оттуда исходит принятие окончательного решения личностью. Фрейд называл эту область подсознанием, но это девятнадцатый век. Война за менталитет тогда еще не началась. Можно было лечить психоанализом мозги обкуренных аристократов, что тогда принималось на ура.
Из чего состоят платы? Из определенных команд поведения, клишированных для всех участников группы, причем это клише зачастую так же рефлекторно и необъяснимо для субъекта. «Все так делают, а раз все, то и я», – не задумываясь, ответят почти все.
О проекте
О подписке