Назначение

Со своей бездонной и хлебосольной бутылкой, лётчик Волкодаев в тот день, всё же «допрыгался».

Как и предупреждал ранее Лютый, очень скоро к Князеву пожаловали официальные лица. Нет, обещанного генерала Михайлова среди них, естественно, не было. А вот его заместитель по кадровым вопросам, таки прибыл. Однако и этой персоны было вполне достаточно, чтоб перед самым его визитом, в палате навели скорый и весьма серьёзный «марафет»: поменяли шторы, постельное бельё, отмыли окна и стены – прям как в старые и добрые советские времена, перед приездом некоего высокопоставленного партийного чиновника.

Тут-то, в самый разгар генеральной уборки, Димка и попался на глаза одному из врачей госпиталя. К тому времени, Волкодаев уже был «прилично подшофе». Потому, во избежание всяких неприятностей, его и поспешили куда-то упрятать.

«Кадровик» оказался не многословен. Ведь был он с Князевым, что называется: с одной «конторы», потому и понимали они друг друга без каких-либо пояснений или дополнительных комментариев.

– Значит так, Князев… Принято решение восстановить тебя на прежнюю должность. Медики обещают, что уже через месяц поставят тебя на ноги. Ранения, слава Богу, оказались несерьёзными… С недельку в отпуске отдохнёшь, а после, милости просим… Принимай подразделение. Временно исполняющим обязанности, там нынче Горбунов. Однако ты и сам должен понимать, что данную должность он явно не тянет. Потому и советую поспешить со своим возвращением.

– Помниться, пару лет назад, когда я увольнялся со службы… – слегка усмехнулся Валерий. – …Именно вы и пугали меня негласным правилом, исключающим повторное зачисление в органы госбезопасности. Предупреждали: дескать, подумай хорошенько, стоит ли рубить с плеча. Мол, назад хода нет.

– Считай, что именно для тебя данное исключение и сделали. Валера, времена нынче иные… Это тебе не середина и даже не конец девяностых. Поменялось руководство, да и само отношение к спецслужбам значительно изменилось… Так что, упираться и показывать свой характер, я искренне тебе не советую. Считай, что, признав свои недоработки, мы пошли тебе навстречу. Вот и ты, будь другом, ответь взаимностью. Если хочешь, то твой боевой опыт нынче крайне востребован. Весьма неприятная, сложившаяся ситуацией тут вовсе не причём… Пусть и несколько пафосно, но нынче ты нужен Отечеству…

«И вот так всегда… Ни чем дышишь, ни как живёшь?.. Ни посидеть, ни обсудить… Коротко и ясно: «принято решение» и всё тут. Извольте исполнять. Хотя… Быть может это и к лучшему. Без долгих бесед; утомительных ожиданий, да многодневных изнурительных хождений, по различным инстанциям… Сам ведь мечтал о возвращении. Так получите то, что заказывали. Может и хорошо, что нет у меня времени на раздумье. Уж я бы точно, чего-нибудь этакого себе навыдумывал…»

Волкодаев вернулся в палату лишь на следующее утро. Где Дмитрий провёл прошлый вечер и ночь, оставалось лишь догадываться. Выглядел лётчик непривычно хмурым и молчаливым.

– Ну, «авиация»… «Пехоту» опохмелишь? – усмехнулся Князев, пытаясь поднять лётчику настроение.

– Да, идите вы все, вместе со своими посетителями… – бросил в сердцах Димка. Очевидно, хорошую взбучку он получил в местах своей временной изоляции. И, тем не менее, правильных выводов он из неё, похоже, так и не вынес. Вернувшись, лётчик тотчас «нырнул» за свою тумбочку и, судя по долгим и булькающим звукам, доносившимся именно оттуда, осушил полный стакан. После чего, Волкодаев завалился на свою койку, а спустя пять минут, подобрев, выкрикнул. – …Если кто желает, сами наливайте… Нет у меня более желания вновь засветиться с пузырём в руках или со стаканом…

Однообразные больничные будни с ежедневными обходами, различными процедурами и перевязками текли своим чередом. Серость госпитального бытия, когда один день мало чем отличается от предыдущего, скрашивали, разве что, весёлые медсёстры, бесконечные шутки и анекдоты Волкодаева, да друзья, навещавшие раненых.

Почти через день Димку проведали его товарищи по лётному полку. Такие же, как и сам Волкодаев, шумные и неунывающие офицеры. У койки «переломанного» и вырвавшегося из вражеского плена лётчика сидели они подолгу. Болтали о всяких пустяках, развлекая больных и медперсонал всевозможными байками. Они-то и снабжали Дмитрия авиационной «противообледенительной» жидкостью.

«Спрайт – не дай себе засохнуть! Массандр – не дай себе замёрзнуть!» – шутили авиаторы, перековеркивая один из популярных в те времена рекламных слоганов.

К Леониду изредка заглядывали суровые и скупые на эмоции друзья-омоновцы. Общались тихо, сдержанно и коротко. В основном, справлялись о его здоровье, да вкратце пересказывали сослуживцу отрядные новости.

По вполне объективным причинам, Побилат, служивший на Кавказе недолго, товарищами-однополчанами ещё не обзавёлся. Потому (кроме, разве что Лютого) никто его своими случайными заездами не жаловал.

В то время как у Валерия гостей было хоть отбавляй. Причём, практически ежедневно. Он успел помириться с Ириной. Тот же Лютый, заходивший к лейтенанту, непременно подсаживался и к койке майора. Навещали его и бойцы спецподразделения.

– Князь, ты давай, побыстрее вставай на ноги… – чуть ли не умолял его Горбунов. – …Ну, сам скажи, какой из меня, к чёрту, командир?.. Начальство говорит одно; бойцы советуют второе; а союзники требуют третье… Голова просто разламывается: как всем угодить. Так и свой «предпенсионный» год, могу вовсе не дослужить. Ведь ты знаешь: я в состоянии исполнить любой приказ, тогда как раздавать их, я вовсе не умею. Вот и получается: что и штурмую, и за посыльного, и отчёты составляю исключительно я сам…

– Потерпи. Недолго осталось… – успокоил Виктора Валерий. И как бы, между прочим, вдруг поинтересовался. – …Как с Сергеем попрощались?

– Генерал… То есть, его отец. На третий день лично приезжал. Посмотрел, где служил его сын… С ребятами пообщался. Скупую отцовскую слезу пустил. Выпили, помянули… Он-то и забрал все личные вещи майора. Эх, чёрт… Чуть не забыл. Позавчера рылся в командирском столе, искал что-то… Уже и не припомню, что именно… Короче, наткнулся я вот на этот потрёпанный блокнот. Почерк, вроде Муханова. Однако ни хрена не разберёшь. Одни цифры, будто бы шифр какой. Да, ты сам глянь…

Бегло пролистав блокнот, Валерий открыл его на последней странице. Именно на той, на которую, как будто бы и указывал ему Сергей, внезапно явившийся в князевские бессознательное видение. Там было лишь две записи: 961А884Н46Ж55 и 908М798А00Ш20.

«Да ведь это номера сотовых телефонов, с именами… – быстро сообразил Князев. – …Буквы АНЖ между цифр, наверняка означают Анжела или Анжелика. Соответственно, МАШ – конечно же, Маша… И которой из этих девиц он просил меня позвонить… А потом ещё и навестить, рассказать?.. Наверняка Маше, коль записана она позже Анжелы…»

– Витюша, ты оставь его мне… – закрывая блокнот, предложил Валерий. – …Свободного времени у меня нынче много. Покумекаю и может, разберусь: что здесь и к чему.

– Да, ради Бога… – словно свалив со своих плеч непосильную ношу, облегчённо вздохнул Горбунов.

Не забыли Князева и его бывшие солдаты-подчинённые. Самолюк и Литвиненко заглянули к Валерию перед самым своим отбытием на родину. На ту минуту, рядом с Валерием была Ирина.

– Товарищ майор, принесли вам то, о чём вы нас ранее просили… – Самолюк протянул Князеву пакет. А заметив на лице Князева некоторую растерянность, тотчас поспешил пояснить. – …Ну, тогда… Помните?.. В лагере ваххабитов, когда выносили вас раненного… – после чего, переглянувшись с Литвиненко, перешёл на шёпот. – …Мы тут ещё, кое-какой довесок положили… Надеемся, что он придётся вам кстати.

– Спасибо, ребята. Считайте, что теперь я ваш должник.

– А что там? – не скрывая своего женского любопытства, Ирина кивнула на принесённый пакет.

– Завещание покойного Саеба… – отшутился майор, а заглянув вовнутрь свёртка, сурово покосился на парней. – …Откуда баксы?

– Тише-тише, командир… – зашипел Литвиненко и, оглядевшись по сторонам (не услышал ли кто возмущение Князева), добавил в полголоса. – …У Аль-Балаави этого добра была полная сумка… Малость изъяли, в качестве трофея… Ему-то они, уже без надобности.

– Забирайте… – Валерий решительно вынул из пакета, перевязанную резинкой, пачку новеньких и, похоже, ни разу не смятых долларов. – …Избавьтесь от них.

– Но, почему? – с некоторой обидой в голосе, растеряно вопросил Самолюк.

– Выходит, кое-какиепрописные истины, явам так и растолковать… – тяжело вздохнул Князев.

– Это вы о том, что нельзя брать чужого? – с детской наивностью поинтересовался Игорь.

– Да, какое ж это «чужое»?.. – возмутился Литвиненко. – …После смерти араба, они скорее ничьи. Если не сказать: наши… Нами завоёванные… Так отчего же не воспользоваться моментом?

– Ребята, не в том дело, чьи они… Наши; ваши; ничьи или чужие… Я вовсе не об этом… – устроившись поудобнее, Валерий приготовился к долгому разъяснительному монологу. – …Уж и не знаю, как доступнее растолковать… Начну, пожалуй, с того… Короче, существует негласное поверье о том, что с места крупных катастроф; с поля боя и с фронтовых территорий – то есть там, где погуляла человеческая смерть – нельзя подбирать никакие ценности и, уж тем более деньги… Ведь неспроста бытует мнение о том, что всевозможные драгметаллы, ценные камни и денежные купюры обладают свойством накапливать в себе весь, окружавший их негатив, всю «чёрную» энергетику и всё то зло, которое с ними соприкасается. В то время как гибель людей, так и вовсе является наивысшим проявлением отрицательных, потусторонних сил в нашем мире. Не уж-то вы собираетесь притащить в свой дом, тень войны, всевозможные несчастья, ауру страха и насилия?

Дело, конечно, ваше: верить в это или нет… Считать те правила изжившими себя предрассудками, либо безоговорочно следовать им. За себя же могу сказать следующее. Неприятно вспоминать, но однажды я, не особо верящий в различные приметы и суеверия, решил опровергнуть те не писаные законы… В общем, вывез я из Чечни несколько сотенных «зелёных», подобранных возле полностью разрушенного грозненского дома… Купил на них дорогущие подарки для своих домочадцев. А уже через год, моя, казалось бы, крепкая семья, с треском развалилась… Вот и думай теперь: брать или не брать. Я уж не говорю о том, что баксы Саеба, наверняка, фальшивые. Пусть и выполнены они в неплохом качестве.

А ты, Литвиненко, не улыбайся. Будь уверен в том, что всех собак на вас свешают, коль заметут на пункте досмотра с «левой» валютой. Прошу не забывать ещё и том, что вы по-прежнему считаетесь «штрафниками»…

– Товарищ майор, пожалуй, нам пора… – засуетились дембеля.

– Что делать-то после службы собираетесь?– едва ли не вдогонку поинтересовался Князев.

– Водку пить…

– А после.

– Ещё не думали. Потому, как долго мы её будем пить… – усмехнулся Литвиненко.

– Пишите. Не теряйтесь, – обратилась к ребятам Ирина.

– Вы в гости к нам заезжайте… – Самолюк протянул Князеву сложенный вдвое тетрадный листок. – …Здесь наши адреса.

Валерию хотелось сказать им в дорогу ещё что-то, нечто важное. То ли, напомнить пацанам о том, что опыт, который они здесь приобрели – сложный, жестокий, а подчас и противоречивый – вовсе не для той мирной жизни. То ли предупредить ребят, чтоб особо не конфликтовали, чтоб принимали новые, мирные правила игры, как должное. Пожелать им не гнушаться компромиссов и уж тем более не разрешать споры привычными, силовыми методами. А может, опираясь на личный опыт, предупредить молодых людей о том, что, такие как они – там, на «большой земле» почти всегда оказываются неудобными. Что многим будет не по душе их воля, смелость, фронтовой максимализм – то есть, те самые качества, которые и помогли им здесь выжить. Конечно, ему хотелось сказать многое… Однако уволенные в запас, похоже, и без того утомлённые командирскими советами-нравоучениями, поспешили покинуть палату. Понять их можно. Ведь сейчас им кажется, что всё самое страшное в их жизни уже позади, что впереди их ждёт огромный мир безграничных возможностей…

– Ну, Князев?.. Так, когда едем?.. – не успела закрыться за дембелями дверь, как Ирина обернулась к Валерию с хитрой улыбкой.

– Куда? – майор уставился на девушку в недоумении.

– Например… – двумя пальчиками Ирина вытянула из-под руки майора тетрадный листок с адресами солдат. – …В Челябинск… Или Кызыл… Разве не слышал: нас пригласили в гости. К тому же, тебе маячит десятидневный отпуск. Или ты предпочтёшь пригласить меня в иное место?

Данный вопрос прозвучал для майора крайне провокационно. Будто ультиматум. И означал он примерно следующее: или мы едем вместе; или ты, Валера, очень сильно об этом пожалеешь.

– А кто, вообще, говорил, будто бы я собираюсь куда-то ехать?.. Что у меня будет отпуск?

– Князев, раньше ты меня не обманывал… – надула губы девушка. – …Очевидно, ты совсем подзабыл о том, что я служу в штабе. Что имею я допуск ко всем служебным бумагам, в том числе и к грузопассажирским требованиям и билетам… Мне давно известно о том, что через неделю ты отбываешь в Омск. Между прочим, я давно не выбиралась в цивилизованный мир. Мог бы, и сделать даме подарок… И честно говоря, я вполне могла рассчитывать на нечто большее, чем короткие свидания… Мы запросто могли бы оформить наши взаимоотношения. Нет-нет, я вовсе не претендую на свадьбу, вполне достаточно просто расписаться…

Валерия всё плотней и плотней прижимали к стенке. Причём, в достижении своей цели Ирина была нынче напориста и бескомпромиссна. Благо выручил майора Волкодаев. Как бык на красное, отреагировал он на случайно долетевшее до его слуха слово «свадьба».

– Ребята, вы, кажется, заикнулись о бракосочетании?.. Коль не ослышался, то это дело необходимо вспрыснуть… – не дожидаясь ответа, Дмитрий опустил рука за свою тумбу.

– Не спеши. Рано ещё… – лётчика остановил вовсе не Князев, а Ирина. – …Разве не видишь?.. Боевой офицер оказался в растерянности. Уж и не знает, как на сей раз увильнуть. Да я, собственно, и не навязываюсь…

Валерий едва успел ухватить руку дамы, готовую покинуть больничную комнату.

– Обожди. Давай, договоримся… – полушёпотом заговорил майор. – …В этот раз, я уеду один…

– Чем же я тебе помешаю?

– Ты пойми: так надо… Ну, нельзя тебе со мной. А после… В следующий отпуск, мы обязательно… Слово офицера. Будем вместе. Обещаю и свадьбу, и долгий медовый месяц.