4

На шоссе показался, облепленный выцветшими венками, дорожный знак с названием населенного пункта. Володя свернул на лесную, пыльную дорогу и машина понесла нас в сторону КПП, о чем свидетельствовали предупреждающие плакаты. Из открытого окна, сразу густо запахло хвоей. Вскоре, среди деревьев, замелькали отдельные строения. Периметр. Здесь несет дежурство мозырьский пограничный отряд. Уже отсюда была видна серая стена, с площадками для гранатометных расчетов. Ширина полосы отчуждения, достигала здесь двух километров. Два километра перепаханного поля и выжженной земли, по которой, неустанно рыщет инфракрасное око автоматической системы снайперского огня. Володя остановил машину на пятачке, перед серым, кирпичным зданием. Ботинки вдавили сосновые иголки в лесной песок.

– Покурим? – предложил Вова, доставая из-за сидений свою куртку. Мы молча курили, осматривая аскетичные строения пропускного пункта. Андрей докурил первым и нажал кнопку звонка под красной табличкой с надписью «Прудок» Мозырьский пограничный отряд. В/ч 1257. Через минуту, у ворот показался здоровенный военнослужащий, с автоматом за спиной. Я протянул через решетку пропуски и три паспорта, демонстрируя сходство своей физиономии с той, что была в документе. Представитель вооруженных сил смерил нас взглядом, и, на удивление, приятным голосом поинтересовался, есть ли у нас оружие. – В машине, – так же спокойно ответил я. – Пусть пока там лежит. Он зашел в караульное помещение, и, глядя из высокого окна, приоткрыл ворота. Мы шагнули на чисто выметенную территорию с белыми бордюрами. Тот же солдат, встретил нас у ступеней, и велел следовать за ним. Пройдя вдоль стоянки личного автотранспорта, мы уперлись в здание комендатуры, с табличкой «Прудок».

После темного коридора с протертым линолеумом, мы попали в комнату с небольшим столом в центре, и его хозяином при погонах капитана.

Краснощекий офицер с обветренным лицом, не обращая на нас внимания, печатал что-то на стареньком компьютере. Затем, он снял белую трубку телефонного аппарата и сухо потребовал: – Бельченко ко мне. Одновременно с этим, он взял наши документы, и, развернувшись в кресле, достал черную папку. Из нее он выудил три листа и бросил на стол перед нами: – Изучайте. Сам же продолжил набирать текст, долбя по клавишам двумя пальцами. Я достал из кармана очки и подошел к окну. …запрещается…запретной полосы…не выполнение приказов… Текст, набранный мелкими буквами, по большей части увещевал, что не следует делать в зоне карантина и как себя следует вести при встрече с патрулем…иначе, огонь на поражение…имеет право открыть огонь на поражение… Из загудевшего, внезапно, принтера, вылезло несколько белых листов, а в дверь, с потертой ручкой, постучали: – Разрешите, тащ капитан. – Под текстом, от руки, «ознакомлен». Число, подпись. И протянул шариковую ручку. – Сейчас оформляете этих, – в меня уперся палец, – сверяете номера и к барьеру. Да, и в журнале пусть распишутся. – Как сейчас у гнилого ручья? – спросил вдруг Вова, рассматривающий карту, пока я вникал в документ. По тому, как натянулась кожа на подбородке капитана, стало понятно, что он раскусил дешевую дезу Володи. Первое, ноль пятое… Бельченко забрал бумаги, и мы снова очутились в темном коридоре. В соседней комнате с нас собрали немного денег, взамен которых, выдали сигнальную ракетницу, для возврата через запретку, и персональные индикаторы загрязнения длительного действия, со страшной аббревиатурой. Где-то, за перекрытием, что-то громко крякнуло и укнуло, от чего, все, включая Бельченко, вздрогнули. – Пугач, – пояснил высокий сержант, – дешевле напугать, чем тратить патрон. Ну и как предупреждение перед выстрелом. Имейте ввиду. Следующие десять минут ушло на сверку серийных номеров.

Автоматы военнослужащих, тихонько переместились из-за спин в руки, пока мы надевали рюкзаки и заряжались. – Оружие держать за ремень, и за мной, – скомандовал похолодевшим голосом сержант, когда Володя закрыл багажник. В этот момент, пугач снова громко крякнул, вновь заставив нас испугаться, а через несколько секунд, из-за стены раздался раскат выстрела.

– Ну вот, вас уже ждут! – усмехнулся Бельченко.

Свернув на этот раз направо, мы вошли под свод стены, с раздвижными воротами. Сержант исчез за железной дверью и появился, спустя минуту, с журналом в руках. – У вас двадцать минут, чтобы дойти до зеленой отметки. Расписывайтесь. Стоило Андрею отдать талмуд, как четырехметровые ворота приоткрылись на ширину моих плеч. – Не то удовольствие, – прокомментировал Андрюха, когда ворота за нами закрылись. Я взглянул на часы. – Под колючкой лезть – совсем другие ощущения! – Согласен, – сказал Вова, изучая открывшуюся панораму, – не успели перелезть, а нас уже обобрали. – Военные – такие военные, – добавил я. А знаете, мне даже понравилось! Такая забота, еще и салют дали! Кстати, – я поднял палец вверх и сунул руку в нагрудный карман, – с этой штуки, предполагается пленку снять. Мы достали индикаторы, напоминавшие армейские жетоны и сняли защитные наклейки, служившие еще и эталоном цветов предельной концентрации разной дряни. – Да, – сказал я, надевая на шею колдунский амулет, – а раньше могли прямо у ворот пристрелить за хабар. – Лихое времечко было, – согласился Андрей. И это было так.

Десять-пятнадцать лет назад, через точно такие же ворота, текли серьезные финансовые потоки. Вояки безбожно доили бродяг, правда, в основном, это были беззубые одиночки и прочая мелочь. А вот с кланами уже приходилось считаться, вплоть до разжалования. Да, бывало и такое. У обеих сторон имелись свои связи, как в высоких кабинетах, так и в глубоких подвалах. Но чаще, со стороны зоны прилетала пуля, и кресло занимала фигура, понимающая тонкости взаимовыгодного равновесия. Стальным кулаком зоны, по праву считался «Долг» – полувоенная группировка, с присягой, уставом и лютой муштрой. Попасть туда было проблематично, и кое-кого в стройные ряды не принимали. Никто не собирался выступать вглубь, с необстрелянным шалашом, или доверять участие в серьезной задаче засаленному баклану. Но, для протокола, кое-кто, туда особо и не рвался. Красную нашивку получали люди с определенным темпераментом и соответствующим складом ума, а точнее сказать – мировоззрением.

Из плюсов, здесь были: постоянное жалование, казенное оружие и боеприпасы. А бонусом, возможность подтянуть физическую подготовку, и, не побоюсь этого слова, здоровье, в виду постоянных тренировок и тотального запрета на алкоголь. Ну и чувство безопасности. Очень, надо сказать, вредное.

Из минусов: полное отсутствие своеволия и постоянная муштра, включая дисциплинарные взыскания, доходящие, в особо тяжких случаях, до расстрела.

На самом деле, долговская дрочильня, имела к армии такое же отношение, как и «Свобода», которая была диаметральной противоположностью красных комбинезонов. В этих рядах процветала матушка анархия, чье черное знамя, периодически приподнималось под пьяное гиканье и прокатывалось по окрестностям чередой грабежей и изуверств, похлеще, чем от местной маргинальной составляющей. За что, частенько, бывали биты, либо болтались на древе правосудия, перед корпусами завода «Росток».

Группировка существовала только за счет круговорота артефакт-водка или трава-патроны, в разных сочетаниях. А еще, поговаривали, что дурь с местных теплиц, шла, чуть ли не лучше, чем аномальные порождения.

Обитатели армейских складов, вообще славились моральными устоями и смертностью среди коллег по цеху, благодаря которой, весь состав группировки, мог полностью смениться уже к середине сезона.

Среди профсоюзов, выделялись еще наемники. Но кланом их назвать не позволяло отсутствие постоянной локации и состава. Даже если в баре одновременно появлялось два новых, хорошо экипированных лица, то сидеть за одной лавкой, они нужным не считали. Да и с чего бы? Как правило, все они были с разных краев, а уже утром, могли увидеть друг друга через прицел. Были еще и полумифические монолитовцы, но они исчезли также быстро, как и появились. Потому что, власть-властью, а радиация – штука вредная.

Но зона, вскоре, несколько раз расширилась, а вместе с этим, поменялся и климат. И вечная осень, однажды, разродилась зимой. А так как большинство аномалий, с артефактами в придачу, под снегом не видны, то многие лавочки, нет-нет, да закрылись. А вместе с ними, ушла целая эпоха.

Но это было тогда, а сейчас, Вова стоически пыхтел, поглядывая на часы. Когда мой счет в уме приблизился к тысяче восьмистам шагам, впереди появился ярко-салатовый столб и несколько разорванных трупов неопознанных тварей. От вида падали, неприятный холодок на спине только усилился. Столб, с обратной стороны, ожидаемо был красным и имел предупреждающие надписи на нескольких языках.

5

– Ну что, товарищи, мы снова сталкеры! – умудренным голосом произнес Андрей. – Девять ноль пять, – посмотрел на часы Вова. – Мы в графике. – Поздравляю, – я поправил лямки, – только давайте подальше отойдем. Что, как ощущения? – спросил я, загребая дорожную пыль и проводя пальцами по щеке. Андрей, увидев сие действие, незаметно плюнул себе на ботинок. Ритуалы входа в зону, здесь блюли и стар и млад. У каждого они были свои, а некоторые хранили их в секрете. Например, что делал Вова, нам до сих пор доподлинно неизвестно.

– Нормальные ощущения, – пожал плечами Андрей. – Печет не слабо уже. – Да я про Вову. – Я понял жизнь… – беззлобно ответил Володя, щурясь от солнца. – Да, ты старый мародер. – Это точно. По этому, давайте потихоньку в колонну. Андрюха, ты по сторонам смотри. А ты, Кость, меня проверяй.

Вовы был прав – вход в зону всегда очень опасен. Ранний подъем, путь, полоса колючки, это всегда стресс. К тому же, мозг не успевает переключиться в другой режим. Ведь все вокруг, тоже самое: трава, деревья, солнце, кости…

– Вон, впереди, лесок темнеет, за ним поле с оврагами. Если спутник нам не врет. У капитана, на карте, то же самое, вроде. Предлагаю там перекусить, а дальше по обстоятельствам. Мы вытянулись вдоль обочины и направились на юго-восток, обдуваемые теплым ветром, под весеннее чириканье. Через сорок минут, Вова махнул рукой и указал на другую сторону дороги. – Вон она, красавица! Первые аномалии не заставили себя ждать. Волнующийся воздух был виден еще издалека. Эта, как газонокосилка разодрала вокруг себя всю траву, и поэтому гнездилась в соломенном круге.