2

Кривая балка. Пожалуй, самое опасное место на нашем маршруте. Ни один нормальный человек, в здравом уме, не сунется в этот мрачный гадюшник, с немыслимой плотностью аномалий, а мы идем здесь уже второй раз.

Артефактов тут, к слову, нет. Совсем. Этот факт послужил поводом, поднять на смех весь бар, когда Андрюша, во хмелю, растопырил пальцы, на предмет сквозного прохода через балку. Секрет легенды, о светящемся по ночам от обилия артефактов овраге, едва не исчез в тот вечер вместе с нами.

Нас ведет Вовка. Не могу сказать, что он лучший проводник, с другими мне ходить не доводилось, но факты говорят сами за себя.

Иногда мне кажется, что этот коренастый мужичок, с угреватым лицом, продал душу дьяволу, ну или черному сталкеру.

Он практически кожей чувствует изменения в пространстве.

На самом деле, он просто заядлый охотник, как и его отец, и потому, прекрасно ориентируется в лесу. Но не так страшна балка, как выход из нее. Ощущение радости от миновавшей опасности заставляет расслабиться. Такая потеря бдительности угробит вернее кровососа в подвалах элеватора.

На выходе будет высохшее болото, на котором удобно перевести дух, прежде чем двигаться дальше. Но это потом. А сейчас, неимоверное напряжение и наэлектризованные волосы от близости мясорубки.

Час двадцать вдоль оврага, против шести, по затопленным весенней Припятью рощам. Мы успеем встретиться с Два пальца и его отмычками, в один заход попасть в смену караула, и сдать контейнеры.

Одно плохо – слишком хорошо. Так хорошо, что начинает подташнивать от волнения и рябящего воздуха.

Володя снимает с пояса одну из гаек, с привязанным бинтом. Значит волнуется. А волнуется он, когда чувствует, но не видит. Из-за сплошных стен гравитационных искажений и напряженности электрического поля, сложно что-то почувствовать, по этому, гайки летят одна, за одной.

По этой же причине, здесь нет зверья. Даже птицы облетают это место. Лишь четыре фигуры, медленно ступают по незримому лезвию, среди всполохов, вспышек, гудения и треска нависающих деревьев.

Я иду следом за Володей. В трех метрах, за спиной, с Володиным рюкзаком, идет Андрей. Замыкает Семен. Он наименее опытный из нас, хотя, они с Вовкой одного возраста. Мы решили не пользоваться отмычками, и по этому, Володя периодически меняет нас местами и натаскивает чувствовать тропу.

Пахнуло дохлятиной. Вряд ли это крупное животное. Скорее, незадачливый еж угодил в ловушку.

– Постойте, – Андрей трясет берцем, демонстрируя развязавшийся шнурок.

Семен зачем-то догоняет его, и, обойдя, поднимает сползший рюкзак ведущего. А ведь говорили тебе, ни шагу с тропы! Володя раздувает щеки и выпускает воздух. Его боковое зрение заставляет выбросить вверх сжатый кулак. Мы покорно замираем, пытаясь понять, чем вызвано такое беспокойство. Ведущий опускает руку и несколько раз сжимает пальцы, будто в его кулаке тонометрическая груша. Этот жест вызывает недоумение, но вместе с тем, мы передвигаем селекторы огня. Это означает, что впереди кабаны.

Их немного, и они слишком далеко, чтобы представлять угрозу. Скорее всего, их загнал сюда другой хищник, и если не привлекать внимание, то они просто пройдут мимо. Если…

Володя дожидается, пока черные бока не скроются в подлеске и движение продолжается. Когда мы пересечем то место, где видели их, то они должны быть уже далеко.

– Мужики! – раздается позади голос Семена. Он стоит на том же месте, держась за ногу, а его лицо побледнело от страха. Ничего страшного, просто жадинка прихватила. Относительно безопасная, маленькая аномалия, если мамы нет рядом. Но Семен внезапно падает как подкошенный.

Его крик отражается от крутого вала справа. Теперь и на лице Андрея читается испуг. Он видит, как натягиваясь, рвется шнуровка на ботинке Семена. Его пальцы выдирают из земли черные клочья. Я разворачиваюсь, но жесткий голос ведущего останавливает меня. – Они справятся. Ты нужен мне здесь! Он прав: вдалеке, уже хрустят ветки валежника. Андрей сходу бросает свой рюкзак к ноге покрытой вздутыми жилами и дергает систему быстрого сброса, стаскивая с плеча Семена лямку, чтобы загрузить гравитационный изъян. Внутри рюкзаков лопаются емкости с водой и банки. Его подошвы взрывают грунт, когда он пытается оттащить пленника. Семен изо всех сил старается обуздать боль и взять себя в руки. Он стискивает зубы и сдавленно мычит.

Секач, огромный, с измазанными глиной боками, возникает слева, из-под поваленного дерева. Он осматривает нас подслеповатым глазом, басовито похрюкивая. Воздух между нами переливается причудливыми завитками, и мне на мгновение кажется, что все это, гребанный страшный сон.

– Там! – кричу я, разворачивая автомат, но выстрелить мне мешает Вовкина спина. Если бы он догадался лечь, то я бы успел сделать короткую очередь. Но Володя все решил иначе: он подпустил вепря на расстояние эффективного огня и вдавил спуск. Все слилось в одно мгновение: и выстрелы, и удар секача, и крик позади.

Едва увернувшись от страшных клыков, я стреляю в удаляющуюся тушу. Спотыкнувшись, кабан прокатывается по Андрею, который, к его чести, так и не отпустил руку Семена. Вова ползком пытается дотянуться до ружья, оставляя на земле алый след, а сзади, Семины глаза, и песок, налипший на окровавленный рот. Растревоженная кабаном аномалия начинает издавать низкочастотное буканье. Я чувствую его под ногами. С каждым ударом, Семена и кабанью тушу, все глубже затягивает в гравиконцентрат, а вместе с ними и Андрея, лихорадочно пытающегося освободиться. Или-или… Я срываю с головы бандану и закрываю Семену лицо, перед тем, как прекращу его мучения.

3

Я проснулся за полчаса до будильника. Этот сон не снился мне уже много лет. Но я знаю причину, по которой снова вижу его. Рассвет, кофе, окна дома напротив, тропинка под балконами, хмурые лица прохожих, проходная, шум механизмов, ругань рабочих. В курилке, я встречаю Андрея.

На нем засаленная, рваная роба, а рядом с каской лежат большие рукавицы.

– Ты чего вырядился? – Сказали помогать подрядчикам, – он затушил сигарету и бросил в обшарпанный бачок. – Татьяна, только комбез постирала. Жалко пачкать. – Долго сидели еще? – Кость, – произнес он, глядя куда-то в пол. – Нам без тебя тяжеловато будет. Я не стал спрашивать, как они пришли к такому выводу. Тут все достаточно просто: подобное подобным. Хочешь свалить от зоны – лезь в зону. И отсутствие выбора в таких вопросах, порой, и есть решение.

– А жены? Мне была крайне интересна позиция Тани, которая держала Андрея на жестком поводке. Да и не в поводке было дело. К какому выводу привела ее мудрость? Никакие блага не оправдают … К тому же, они были близкими подругами с Галей.

– Наши жены, в пушки заряжены. Все выходные проскандалила. Но обед сегодня собрала.

Я взял его каску и надвинув себе на глаза, приваливаясь к стене.

Раньше, я бы сказал, что зона, тем и прекрасна, что всегда оставляет выбор, и самое дорогое, скрывается за страхом этого выбора. Кто преодолеет страх, получит награду. Мысли достойные тридцатилетнего пацана, с нашивкой рок группы на рюкзаке. Я тихо улыбнулся.

«Раньше было лучше». Я знаю это свойство памяти, эту ловушку. А горе от ума, это математическое уравнение, и чем меньше в нем неизвестных, тем яснее результат, тем пронзительнее реальность.

Раньше было также, просто мы пробовали много нового, освежая восприятие. Перед всем новым, стоит страх. А страх, это мощная эмоция. Преодоление страха, ведет к плоду усилий и умножает ощущение. Именно это мы ощущаем как сладкое послевкусие минувших событий. Прошлое, – это вкус вина, что подают к воспоминаниям.

Если сейчас я откажусь, то при плохом раскладе, буду корить себя, за какую-нибудь херню, которую, возможно, мог бы предотвратить. А при хорошем…

Каком, к черту, хорошем? Это зона. Все равно, что с дьяволом торговаться. Ох, прекратил бы ты, Константин Викторович, эти свои инсинуации. Так ли много изменилось за эти десять-пятнадцать лет? Даже та рок группа еще выступает.

Но я все еще сомневаюсь. Я могу бороться с собственным страхом, а могу и напороться на то, за что боролся. А уж зоне в этом вопросе нет равных – только сунь палец. Как говорят водители: «не уверен – не обгоняй!» А ведь я уже все решил. Просто пытаюсь продумать дальнейшие шаги, успокоить себя иллюзией контроля. Иллюзией выбора…

– Через неделю майские. Удачно попадем. Андрей забарабанил пальцами по большой деревянной скамье, обдумывая мою мысль. Его взгляд заскользил по полу, и он, едва заметно кивнул.

Раньше мы все работали в одной шиномонтажке. Сразу после весеннего наплыва, брали отпуск и залезали на неделю, ни о чем не думая. В конце лета, хозяин мастерской, давал нам еще неделю. Он и сам был сталкером. Собственно, с него все и началось. Потом, мы ушли на завод, а Вовка остался. Теперь, приходится считаться с производственным календарем.

Я смотрел на серые стены курилки, которые видел тысячу раз, и размышлял о синицах и журавлях.

В зону мы могли попасть двумя путями: первый предполагал заключение договора с государственной организацией, на поставку образцов с «карантинки». Здесь вам выдавалось оружие, естественно, при наличии ряда условий, научный инвентарь, если таковой обуславливался спецификой задачи, методичка, и, конечно же, пропуск.

Для опытного сталкера, минус был очевиден: ваши личные данные сливались третьим лицам, со всеми вытекающими. В лучшем случае, у вас, на выходе, отберут оружие и снарягу, за которые, придется платить штраф. А в худшем – жизнь. При наличии выполненного задания, со следами вашей крови на нем, договор будет закрыт, а оплата пойдет в погашение издержек. При отсутствии, вашими близкими займутся коллекторские агентства, и видавший виды «калаш», будет стоить как новый.

Ну а второй – старое, доброе, не законное проникновение. Но с учетом высоты заградительных сооружений, плотности артиллерийских систем, малым радиусом рейда, и необходимостью возврата этой же дорогой, в угоду комфорта, данный вариант был отклонен. К тому же, после расширения зоны, закопанное когда-то, в километре от периметра оружие, теперь было попросту не досягаемым.

Неделя прошла за сбором справок, молчанием Гали, и подгонкой снаряжения. С учетом того, что первое мая выпало на субботу, а ночь перед выходом славится бессонницей, я, будучи глубоко убежденным в необходимости такой меры, выпил полстакана водки и отправился спать.

Утром, Вова благоразумно известил о своем приближении. Одним глотком допив чай, я ополоснул бокал, и, обернувшись, увидел в проходе жену. Она хмуро погладила щеку и обвила руками мою шею. – Будьте осторожнее. Люблю тебя! Я зашнуровал ботинки и открыл дверь.

На улице, несмотря на ранний час, уже было тепло. От соседнего подъезда, в мою сторону направился человек, одетый, как и я. Мы поздоровались, поставили рюкзаки и Андрей принялся тормошить пачку сигарет.

– Курение вызывает Вову. Подожди, вместе покурим. В этом плане, я был прав, как и в случае с водкой перед сном, имея ввиду, отечное лицо Эндрюса, и звук приближающегося автомобиля. Вова развернулся у торца дома и грузно выбравшись, закинул водительское сидение. От белой машины пахнуло пылью, гаражом и бензином. Чрезмерно утеплившись, Володька снял куртку, и, скомкав, запихал за кресло.

– Зорова, Бочкин! Опять у бати ключи стащил? – Сейчас пешком пойдете. Он закурил сигарету и бросил пачку на торпедо. – У меня фляга течет, – посетовал Андрей, – сколько до открытия? – Первое мая. Там дежурный сегодня. Поехали.

Не поленившись выбросить окурки в мусорные баки, мы уселись в погрызанные Лаймой кресла. Отмерив полтора метра ремня безопасности, Володя повернул ключ зажигания. Покинув двор с разбитым асфальтом, машина выскочила на проспект. Как водится, к празднику, дорожные службы обновили разметку, а на столбах появились чаши с цветами. Все готовились веселиться. Мы же, свернули на улицу, с пирамидальными тополями, а затем, в переулок у кинотеатра. – Где собаку оставил? – спросил Андрей. – Сдохла позавчера, – тихо сказал Вова. – К реке отвез, в парке. – С какого она у тебя? – спросил Андрей, загибая пальцы. – Двенадцать? – Тринадцать с половиной. – Да, авторитетная пенсионерка. Машина остановилась у входа с надписью «Меркатор».

Это было нужное нам учреждение, по совместительству, являвшееся магазином спорттоваров. В тени двора, оказалось ощутимо прохладнее. Дверь нам открыл мужик в фиолетовой футболке. На его лице просияла улыбка, присущая человеку, работающему в праздник. Осмотрев нашу одежду, он молча отошел в сторону, впуская нас внутрь. Закрыв дверь и бряцнув ключами, он перегнулся через стойку и проверил работу камеры видеонаблюдения. Достав из файла нужный бланк, он вставил его в зажим планшета и с пульта открыл соседнюю дверь. В узкой, длинной комнате, нас ждали витрины со снаряжением. Поочередно открыв ключом каждую дверцу, продавец отошел, давая нам возможность определиться с выбором.

Вова с Андреем сразу взяли по карабину и принялись осматривать механизмы. Моя ниша в группе, отвечала за среднюю дистанцию, и по этой традиции, я взял автомат. Проверив затвор и оптику, я перешел к витрине с пистолетами. Весь представленный ассортимент имел потертости и прочие признаки нещадной эксплуатации. Продавец, тем временем, размашистым почерком, заносил в таблицу бланка наши предпочтения.

– Определились? – Да! – ответил Андрей. –Замечания? – спросил мужик, сделав безучастное лицо. – Трещина на прикладе. Продавец сделал запись в соответствующей колонке. –У меня потертости! – Вова продемонстрировал ствол, но мужик только махнул рукой. – С зарплаты вычтут! – сказал я, улыбаясь, но попросил, таки, вписать замечание.

Патроны возврату не подлежали. По этому, мы вдумчиво и по-хозяйски отнеслись к их количеству. Все, кроме Вовы, который, как говориться, «со своим».

– Что-нибудь еще? – спросил мужик, закончив отсчитывать боеприпасы.

– Контейнеры. – И флягу! – добавил Андрей. Контейнеры, выложенные на стекло витрины, радикально отличались от тех, что были у нас раньше. В отличии от громоздкого ящика или тубуса, это был пояс со слотами. Такое решение позволяло индивидуально подогнать набор модулей под конкретную задачу. Собираешься подбирать весь хлам – бери пять-шесть боксов. Умелый охотник – три. Подберешь что-то, только если оно попалось на пути из точки «А» в точку «Б», то возьми один облегченный, а остальное место забей подсумками.