Цитаты из книги «Сталин. Жизнь одного вождя»

Расширение личных хозяйств имело для деревни принципиальное значение.

Со временем крестьянам было законодательно гарантировано владение приусадебными хозяйствами определенных размеров.

Перед лицом нараставшей опасности на Западе и Востоке Сталину пришлось искать союзников среди западных демократий. 19 декабря 1933 г. Политбюро приняло особо секретное постановление о возможности вступления СССР в Лигу Наций и заключении регионального соглашения с рядом западных стран о взаимной защите от агрессии со стороны Германии. В число этих стран обязательно должны были входить Франция и Польша[340]. Сталин понимал, что для запуска нового внешнеполитического курса были необходимы сигналы о «нормальности» сталинского СССР, о его принципиальном отличии от фашизма. Это требовало обновления фасада советского режима – не то чтобы сменить полувоенный френч на фрак, но по крайней мере расстегнуть верхнюю пуговицу.

Подробно описывал Шолохов и другие методы, которые применялись для выколачивания хлеба: массовые избиения, инсценировки расстрелов, прижигание раскаленным железом, подвешивание за шею и допросы полузадушенных людей и т. д. Шолохов не побоялся написать о том, что массовые преступления в Вешенском районе не были «искривлениями» местных активистов, а осуществлялись целенаправленно под руководством краевых властей. Однако дальше, до Москвы, по понятным причинам, эту цепочку тянуть не стал.

осторожно провоцируя раскол, занять позицию обиженного сторонника единства и представить раскольниками своих врагов. Сталин действовал именно по такому сценарию.

Любой лидер, открыто посягнувший на единство после 1927 г., изначально оказывался в проигрышной ситуации. Однако, не нарушая единства, было невозможно бороться за собственное преобладание. Выход из этой ситуации был один

Как политическая акция сибирская командировка Сталина имела сложную многоэтажную структуру. Сталин начал с того, что изменил саму идеологию причин кризиса. Игнорируя формулу об ошибках партийно-советского аппарата (о которых немало говорилось в коллективных директивах Политбюро), он почти целиком перенес акцент на обличение враждебных действий «кулаков» и антисоветских сил. Это открывало путь широкому применению репрессий. По предложению Сталина (это был его «творческий вклад» в хлебозаготовки 1928 г.) реквизиции проводились не в чрезвычайном порядке, как ранее, а на основе постоянно действующего уголовного кодекса. Крестьян как спекулянтов отдавали под суд за отказ продавать свое зерно. Это была насмешка над законностью. Однако она подвела законодательную основу под чрезвычайные меры, сделав их рутинными и привычными. Фактически Сталин предлагал отбросить нэповские принципы взаимодействия с деревней вообще.

Под нажимом Сталина крайне напряженный план вывоза из Сибири хлеба был принят к неукоснительному выполнению. Сталин объяснил сибирским чиновникам, как это нужно сделать. Здесь на практике он обкатывал свои идеи об использовании против «кулаков» всей силы карательного аппарата и привлечении их к суду за «спекуляцию»[288]. Фактически речь шла о возвращении к политике «военного коммунизма». Далеко не все сибирские чиновники приняли сталинские указания безропотно.

Как «голый» политик и «организатор», он был склонен к насилию и административному нажиму, не имел профессиональных знаний и опыта работы в экономической сфере. Похоже, Сталин искренне полагал, что экономику можно сравнительно беспрепятственно и безнаказанно ломать, подстраивая под политику. Чрезвычайные меры в экономике имели также очевидные политические цели. Сделав ставку на радикальный курс, Сталин осознанно разрушал систему коллективного руководства. Неизбежная борьба в Политбюро позволяла создать новую фракцию большинства, на этот раз – сталинскую фракцию.

что мог «потрогать руками», что понимал и считал политически безопасным. Сталинский догматизм и отторжение сложного в конечном счете являлись существенным препятствием для развития страны. Однако и на склоне жизни у Сталина не появилось намерений менять ту систему политического устройства, которая привела его к власти, – систему, начало которой положила его революция.