Пасьянс не сошелся. Четвертый раз подряд. А концерт Нины Осси идет уже двадцать минут. Я не пошла. Не хочу никого видеть, особенно Макса. Да, я разведчик. Но не робот. Даже самому стойкому разведчику иногда бывает трудно. Черт, как мне нужна поддержка. Но ее не будет. Ее никогда не бывает, когда она мне нужна.

На столике рядом с картами лежал пистолет. С патроном в стволе. Так, на всякий случай. С другой стороны – конверт. Конверт от Даймона. С очередным чипом, на этот раз на имя Джейкоба Бирмы. Отработал и мне послал. Блин, нашел родственную душу. Впрочем, работа у нас была одинаковая. У меня чуть больше разнообразия, у него – чуть больше шансов уйти живым.

Куда же все-таки запропастился Август… Даймон и то общительней, чем мой босс. Мой босс на ближайшие восемь дней, ха-ха. Время течет, через восемь суток с небольшим истекают мои полномочия. И что, я зря все это делала? Зря получила по заднице, будто она у меня казенная, зря подставилась под пули эльфийского снайпера, зря парилась в гадючнике «лайнера» «Кангу – Эверест»? Нет, Офелия, не зря. За деньги. Которые ты получишь при окончательном расчете. А остальное тебя не касается. Тебя нанимали бегать по приказу шефа, а не пылать высокими чувствами и радеть за справедливость и закон. Так что забудь. Если босс сочтет, что работу завершать не нужно или он справится без тебя, – тебя это не касается.

Самое паршивое, что делать мне тут больше нечего. Надо дождаться Алистера Торна. Алистер должен был пойти на концерт Нины Осси. Возможно, заглянет ближе к полуночи. Тогда можно возвращаться.

Опять пасьянс не сошелся. Пятый раз. Это карты люциферянские такие, не иначе.

Люциферяне оказались забавными. Нине Осси понравились бы. Я не люблю, когда люди играют в преисподнюю, но моего мнения никто не спрашивал. Люди имеют право жить как хотят – в рамках закона. Да и вообще, если честно, они забавны, но глуповаты. Верховная Жрица только хороша. Умная, практичная стерва. Не удивлюсь, если она по воскресеньям ходит в христианскую церковь. А что? Между прочим, устав люциферянской церкви не запрещает двоеверие. Такой вот парадокс.

Я приехала к ней вчера. Около офиса штаб-квартиры меня встретил толстый парень лет шестнадцати, проводил в приемную Верховной Жрицы. Ко мне вышла высокая, очень тонкая женщина чуть старше меня. С первого взгляда было видно, что ее растили для карьеры модели – на таблетках. Одета она была в джинсы, мужскую толстовку и сабо на босу ногу.

– Привет, – сказала она, – я Лючия. Алкоголя у меня нет, я не пью, могу предложить чай, кофе, сок. И вот что: мы с тобой две состоявшиеся женщины, нам незачем доказывать, что мы уважаем друг друга, так что, может, на фиг эти ритуальные раскланивания? Давай на «ты».

Потом мы сидели, пили чай с маленькими печеньями и болтали.

– Пожрать люблю – ты не представляешь как, – жаловалась Лючия. – А пожрать не могу толком, – она похлопала себя по провалившемуся животу. – Видишь, да? Я седьмая подряд дочь в семье. Папаша поглядел и сказал – пусть таблетки жрет, потом в арт-сопровождение. Хоть бабла зашибет. В арт-сопровождение я даже не совалась. С четырнадцати лет в Церкви, ну, к счастью, у меня от таблеток только кишечник атрофировался, не мозги. Так что благодаря папе у меня почти нет кишок, желудок с наперсток, женские органы – у лягушки и то больше и теплее, – но бабла я таки зашибла. Своих детей у меня нет и не будет, но это не проблема – вон, сестры постарались, аж девять штук племянников и племянниц, один жаднее другого. Я их вижу, только когда им деньги нужны.

Она весело смеялась и курила.

– Церковь так выгодна?

Лючия пожала тонкими плечами:

– За любой сектой стоит бизнес. Всегда. Если секта солидная, со статусом Церкви и легальным положением, – то бизнес идет лучше. Мне на Эвересте один конкурент – лорд Джимми Рассел. Но я себя ловко поставила: он остальных конкурентов выживает. Меня сильно не любит. Знаешь, меня всегда смешили люди, которые серьезно относятся к религии. Нет, не к своей – это их дело, я никому не запрещаю веровать как им надо. К моей. Всем кажется, что я прямо-таки демон, из ада восставший, и младенцев по ночам ем. Да я до сих пор даже ни одного из своих племянников не укусила, хотя достали уже до печенки. Бизнес есть бизнес, я никогда не скрывала, что Церковь – это только прикрытие. Вот этого Джимми понять и не может. Он вообще со странностями. Не, чисто по-женски он мне нравится. И даже эта его эльфийская беспощадность импонирует… Знаешь, что эльфы напрочь лишены жалости, сострадания и совести? Вот так. У них это привнесенное. Они изображают, потому что так положено в обществе.

– Строго говоря, три четверти людей такие же.

– Три четверти, скажешь тоже… девяносто процентов! Эльф знает только задачу. Ноль рефлексии, ноль эмоций. Но при этом Джимми не размажет женщину. Потому что в обществе не поймут. Он сам, наверное, верит, что жалеет меня. А я издеваюсь. Как встречаемся, я его демонстративно соблазнить пытаюсь. Ну то есть не пытаюсь, изображаю. Он теряется. Я неправильная с его точки зрения, но инстинкты-то никуда не делись! Так и живем… Слушай, открой секрет: чем ты купила Сержа Чекконе? Потому что он, между нами, непробиваемый. Мы, главы больших сатанинских церквей, друг дружку все знаем, конечно, встречаемся регулярно, у нас свои конвенты есть… сначала кто-то пытался обозвать их шабашами, обставить по традиции. Толку, как обычно, – все перепились еще до начала и на представление не пришли. Так вот, к чему это я, – Серж не пьет. Вообще. Он единственный из наших, кто не пьет и не курит. Парень замечательный, умный, если на конвенте надерешься, то достаточно уснуть у него под мышкой, чтобы не было эксцессов. И с посторонними Серж не откровенничает. Тут он мне звонит и говорит – приедет Делла Берг, я дал ей твой контакт. И все. Первый раз за ним такое. Я не против, мне вообще эта секретность по барабану, но интересно – чем расколола?

Я налила себе еще чаю. Вспомнила, что у меня в отеле в номере был такой же. Уж не чайный ли у Лючии бизнес?

– А я пригрозила ему, что тогда с ним будет разговаривать Маккинби.

– О! – Лючия распахнула глаза и расхохоталась. – Маккинби – это сильно! А ты откуда его знаешь?

– Я у него работаю.

– Погоди. То есть ты монашка? А чего в цивильном?

– Почему я должна быть монашкой?

– Ну потому что Скотт Маккинби-младший вообще-то монах.

Настала моя очередь смеяться. До меня дошло, чего на самом деле испугался Сержио.

– Да не он. Я на его старшего брата работаю.

– У него еще и брат есть? – искренне удивилась Лючия. – Не, я знаю, что он из серьезной семьи, но… Или брат не родной?

– Родной. И сестра есть.

– Фантастика. Кто бы мог подумать.

– А ты откуда Скотта знаешь?

– Пф. Как откуда я знаю человека, который официально контролирует мою религиозную, блин, деятельность? Хотя его и так все знали бы. Самый молодой доминиканский приор за всю историю ордена. Ну и, как водится, инквизитор. У меня с ним разговор феноменальный состоялся, при знакомстве. Я: Скотт, нет у меня никакой религиозной деятельности, мне крыша для бизнеса нужна была. Скотт: вижу. Интересно, как это он разглядел при первой встрече? Я его еще спросила: Скотт, а ты девственник? Он мне точно так же, бесстрастно – да, конечно. И все. Потом, с год назад, приезжал с проверкой. Прошел по храму, на картину одну показал, говорит – это уберите с глаз долой, призыв к экстремизму. И уехал. Причем, ты знаешь, никто не помнит случая, чтобы Скотт реально применил власть, но все его на каком-то поджилочном уровне боятся.

– И ты?

– А я особенная, что ли? Из наших с ним только Серж бодался. Наверное, с перепугу. Скотт его походя размазал, Серж до сих пор вздрагивает. Причем там ничего серьезного, диспут, кажется, был. Серж с тех пор уверен, что все мелкие неприятности – это происки католиков. Но это он так с воображаемым Скоттом спорит. А брат его кто?

– Тоже инквизитор, только светский.

– Понятно. Это семейное, – обреченно сказала Лючия. – Тоже девственник?

– Да нет, с чего бы.

– Ладно, – Лючия отодвинула чашку и притянула поближе пепельницу. – Так что тебе из-под меня надо?

– Твой прихожанин. Луис Алонсо Нуньес де Вега.

– А! Луисик. Знаю, конечно. Совершенно очаровательный раздолбай. Из богатой семьи, к жизни относится правильно. Знаешь, у нас вообще-то поощряется жажда удовольствий, и Луисик себе ни в чем не отказывает. Но обычно такими людьми брезгуют, а Луисика любят. Он безобидный. С женщинами чертовски галантен. По-моему, перетрахал в Церкви уже всех, кроме меня. Парней тоже. А он такой, ему важны эмоции, а пол – второстепенен. По большому счету, молодой дурак, дураком и останется. Вот его брат – тот башковитый, а Луисик никогда не поумнеет. Притом я что хочу сказать: по-человечески я его где-то даже люблю. Добрый, не жадный, не завистливый. Деньжат подкинуть может.

– Он с кем-то особенно дружит?

– У, – Лючия помрачнела. – Дружит. Меня от этой его дружбы корежит. Нашел себе ханжу с высокими идеалами. Я, в принципе, никого не контролирую – пришел, ушел, снова пришел. Мы свободная организация. Взносы плати – и можешь не появляться. Перестал платить – исключаем. Можем снова включить. Все просто. Никто не делает мировой трагедии из-за такой чепухи, как членство. Да и ритуалы. Кто-то магией увлекается, как Луисик. Кто-то Ницше читает. Кто-то на черную свечу медитирует. В общем, юношеское баловство. Недовольны трое: Джимми Рассел, Серж – ему хочется серьезной философии – и этот новый приятель Луисика. Причем он же вообще атеист, ну какое ему дело до нас? Нет, взялся наставлять Луисика на путь истинный. А меня заело. С чего это я буду терять прихожанина, верно? Ну, навела я справки про этого парнишу. Роберт Зелинский, второй курс математического, профессиональный игрок в карты. Нет, не шулер, по крайней мере, доказательств нет. Но практически не проигрывает. Луисик ему в рот смотрит и каждое слово буквально с языка склевывает. Нет, это не любовь. Ну, в сексуальном смысле. Так-то любовь, конечно, самая настоящая. Но без секса. Роберт у нас жутко правильный. На самом деле, как мне шепнули, у него маленький член, поэтому он вообще ни с кем не спит. Короче говоря, одно сплошное уязвленное самолюбие, помноженное на самолюбование. А что случилось-то?

– Луис Алонсо убит.

Лючия побелела.

– Не может быть!

– Посмотри танирские новости.

– Но на Танире-то он что забыл?!

– Это я и хочу спросить у его приятеля.

– Так, – Лючия вскочила, быстренько сбегала в подсобку, стуча деревянными подошвами сабо, вернулась и протянула мне карточку: – Держи. Все, что я собрала на Зелинского. Показания оформлять надо?

– Нет, ты же не свидетель убийства.

Я рассказала ей то, что она и сама могла бы прочесть в новостях. Лючия курила и ужасалась. Услыхав про косой крест на щеке трупа, выдохнула:

– А вот это, Делла, уже настоящие сатанисты. Не то что мы.

– Это не сатанисты, а подонки.

– Кой фиг разница… Послушай, мы настоящих сами ненавидим. Они на всю башку больные. Конченые отморозки. Им только убивать и крушить надо.

– Тем не менее никакой религиозной подоплеки в деле не обнаружено. За всем этим, как и за сектами, стоит бизнес.

– Ясно… – протянула Лючия. – Ладно, действуй. Будет что нужно – звони. У меня здесь влияние есть, если что, я и Джимми Рассела подпишу, тут мы с ним заодно будем.

Я не стала говорить, что Рассела давно подписали. Не нужно.

От Лючии я поехала в кампус математиков, но безрезультатно – Роберт Зелинский на контакт не пошел. Вообще. Он то ли внимательней следил за новостями с соседних планет, то ли звериное чутье подсказало ему, что встреча со мной добром не кончится. Ладно, подумала я, еще не вечер. У меня много козырей. И занялась отработкой мелочи: узнала, где собиралась компания Князева, наведалась в тот отель. Никого из компании не застала, но управляющий отлично знал и Князева, и старшего брата Луиса Алонсо. Подтвердил, что Князева в этом году не было, но и только.

Вечером, когда я практически без сил ввалилась в свой номер, зашел Йен. Сказал, что утром ходил на лекции Макса, записал для меня, потом побывал в полиции, замотивировал знакомых на работу. В целом мало результатов – поговорил кое с кем из известных люциферян, те ответили, что Луис Алонсо давно не появлялся, а так ничем себя не зарекомендовал. Таких много.

После его ухода мне принесли конверт. С частным курьером. В конверте был чип, завернутый в письмо.

«Уважаемая мисс Берг! Льщу себя надеждой, что первый мой подарок пришелся вам по вкусу. Посылаю следующий, на котором, в частности, осталось опрометчивое послание вашего бывшего супруга. Поступите с ним как вам будет угодно, равно как и с этим моим посланием. Надеюсь, вы не в обиде на меня, что я отказал вашему бывшему супругу. Я твердо решил уйти на пенсию. У меня есть дом, есть жена и дети, есть сбережения, которых хватит на всевозможные нужды до конца моей жизни. Желаю и вам не тратить силы на занятия, кои не стоят даже размышлений о них. Искренне ваш, Даймон.

P.S. Сегодня видел в порту небезызвестного вам Шона Ти. Удалось выяснить, что он заказал два билета – на рейс до Койона и рейс от Койона до Арканзаса. Полагаю, он нашел там работу. Я был приятно удивлен – вы оказались еще умнее, нежели я предполагал. Признаться, когда я увидел его у входа в отель, где вы остановились, то немного даже испугался. Шон Ти – прекрасный специалист, и, если бы вы решили во что бы то ни стало поставить меня перед судом, для чего заручились бы его помощью, мне пришлось бы туго. Очень жаль, но пришлось бы убить его – чтобы не убивать вас. В силу разного рода обстоятельств я не могу позволить себе такой роскоши, как судебный процесс и честное отбытие пожизненного срока в федеральной тюрьме. Берегите себя, за вами слежу не только я. Даймон».

Разумеется, сразу после этого я позвонила Мелви Сатис. Я просила ее разузнать про Даймона, но Мелви нечем было меня порадовать:

– Мать, дохлый номер, – честно сказала Мелви. – Он засекречен по самое не балуйся. Я даже не смогла узнать, сколько точно ему лет, не говоря о звании или роде войск. То, что у него в официальном досье, публичном, действительности не соответствует никак, там, по-моему, только генная карта – его, и то оставили по медицинским соображениям. Двадцать два года назад он проходил у нас переобучение. По офицерской программе.

– Обучение специальное?